На золотом крыльце… Англия. Истории об истории - Юлия Фигулия

и он, выждав два года, женится на другой приятной женщине — Констанце Кастильской. Став ее мужем, Джон автоматически получал возможность претензии на престол Кастилии. И, конечно же, он этим с удовольствием воспользовался. Правда, что то с претензиями пошло не так и чтобы замять это, Джон очень удачно распихал своих дочерей по замужам — Екатерину за короля Кастилии, Филиппу за короля Португалии. Неплохо, да?

Однако, несмотря на то, что Констанца рожала Джону таких политически выгодных детей, отношения у них были не безоблачными. Джон Гонт закрутил амуры с некоей Екатериной Суинфорд, страшно сказать, гувернанткой его дочерей. Не, дама то она, конечно, была аристократическая, но все равно, это немного пошло, а ещё ведь герцог… И как-то у Джона так закрутилось с этой Екатериной, что всем сразу стало понятно, это серьезно.

Возможно, на серьезность чувств Джона указывала щедрость, с которой он осыпал свою любимицу, но я думаю, что четверо детей, которых она родила герцогу Ланкастеру, также являются аргументом. Смерть Констанцы и последующая женитьба на Екатерине только окончательно развеяли все сомнения. Или же они были развеяны узаконением общих детей Джона и Кэтрин, среди которых был и Джон Бофорт. Запомните его как Джона Холландович, по имени его будущей жены.

Но, что-то мы отвлеклись. Джон Гонт, будучи последовательным человеком, успешно посадил на трон своего племянника Ричарда II. Молодой король любил своего дядю, уважал его и даже прислушивался к его мнению, пока однажды ему не пришло в голову, что у дяди в семье неприлично много королей. Не пройдет и часа, как он подумает о чем-то плохом. Поэтому Ричард счел весьма своевременным напомнить Гонту, что, подобно седьмой воде на киселе, он лишен права претендовать на английский трон.

Потом, как мы уже знаем, Ричард решил, что нет человека — нет проблемы, и выслал сына Гонта Генриха Болингброка, будущего короля Генриха IV, из страны. А для пущей уверенности, что ситуация под контролем, ещё и оттяпал все имущество Ланкастеров, посадив ради этого Джона Гонта под арест, где тот и скончался, ознаменовав своей смертью одновременно начало конца династии Плантагенетов и начало начала династии Ланкастеров.

А в это время Джон Холландович Бофорт, наблюдая, как его двоюродный брат Ричард II ущемляет права отца, Джона Гонта, и сводного брата, Генриха Болингброка, а затем, наблюдая, как его сводный брат лишает кузена короны и жизни, даже не подозревал, что однажды он станет отцом Джона Бошановича Бофорта. И что им обоим отведена небольшая, но очень важная роль в истории Англии.

Глава 19

Генрих IV

Этот король личность не особо известная и малоизученная. Хотя, не такой уж и плохой человек был. Но оступился разок, узурпировал у кузена власть с короной, вот тебе и чёрный пиар в пожизненное реноме, стена молчания в посмертное.

Еще с молодости, представитель младшей ветви Плантагенетов, наш Генрих Ланкастер, иными словами Генрих Болингброк, засветился своей активной гражданской позицией. То под венценосным родственником трон начнёт шатать, то в крестовый поход ускачет или, вообще, с ливонцами коалицию организует и, давай там, в Ливонии-то, крушить идолищ поганых.

Вечно был всем недоволен, все ему не так. Даже невесту выбрал не как у людей, а монастырскую послушницу. Она вроде и не против была, не по своей же воле в обители поселилась, а с другой стороны, кто чадо малое спрашивать будет? Изъяли, воспитали, замуж выдали — вот тебе пресловутое женское счастье средневекового года выпуска. Титулы с богатствами мужу принесла, детей нарожала и по-быстренькому умерла, чтобы глаз не мозолить.

Генриху бы жить, да радоваться. Однако ж он опять начал искать на свою, потертую седлом попу, приключения. Поссорился с коллегой по цеху — герцогом, обвинился в измене и был гнан в ссылку абы куда.

Вот она — зловещая тьма социального расслоения. Был бы пролетарием, окучивал бы рапс и сворачивал на ночь в трубочку полосатые носочки, бед бы никаких не знал. А тут ведь герцог. То перчатку кому в лицо кинуть надо, то на вызов какой ответить. И обязательно негодующе, сверкая яростными белками возмущённых глаз. Результат — депортация. Пока слонялся за рубежом границ, папа у него умер, имущество король забрал. Наследники? Не, не слышали.

И всем плевать, что у человека сиротинушки без отца-матери растут, семеро по лавкам. Все отняли и поделили. Ланкастер обиделся. Вернулся. Собрал единомышленников и организовал кампанию по отмене несправедливой реквизиции. Помыслами был чист. Хоть и казнил пару окаянцев, коли возможность представилась. Но благими намерениями…

Так и с королем вышло. Перегнули палку и что теперь делать? Отпустить? Репрессирует. Не отпускать? А куда девать его? Вздохнул Ланкастер и, была не была, отжал у кузена корону. Тот ее на минуточку снял, а наш тут как тут: «Чей туфля? Ой, моё». Надел и стал королевствовать. Тихо так, чтоб лишний раз морду свою царско-подлую не светить. Пусть и за правое дело радел, но братоубийство ему прощать не спешили. И все.

За неполных 14 лет правления не отличился ни чем. Лоллардов [1]обвинил в ереси и пожёг, так не очень много. Шотландию с Уэльсом подавлял, так не очень сильно. С сыном-преемником не в ладах был, так не он первый.

А вот с графьями Нортумберлендами ссорился зря. Пусть причина и веская, те имели своё мнение, кто должен на троне сидеть, но за ними же Йорки и Йорки начали волноваться. А когда Йорки волнуются, они ссорятся, а когда ссорятся, то ссорятся с Ланкастерами, и получается Война Алой и Белой розы.

Вот и вся заслуга Генриха Болингброка перед отечеством. Ни оптимизаций, ни налоговых каникул, ни социальной политики, ни патриотических актов или уний полезных. Нет. И после себя ещё на пять королей оставил разгребать плоды своего правления, предусмотрительно усопнув в возрасте цветущих 46 лет от неизвестной болезни.

[1] Лолларды — представители народного антикатолического еретического движения. Были сторонниками отмены привилегий католической церкви, барщины, десятины и налогов, возврата обществу церковного имущества.

Глава 20

Генрих V

Здесь у нас речь пойдет о моем очередном любимчике, с лёгкой руки Шекспира известному нам под именем Хел.

Справедливо заметить, любимчиком он был не только моим. Его любили все, кроме родного папы. Последний даже втайне мечтал когда-нибудь узнать, что его сына и сына Нортумберленда в младенчестве поменяли местами. Неблагодарный.

Хел, или Генрих Генрихович, рос умничкой. В 16 лет уже сражался в отцовской армии и одерживал победы.