Сестрички - Фэй Уэлдон

Мистер Фокс! Это я, Джемма. Мистер Фокс, я собираюсь нарушить ваш покой. Я собираюсь лишить вас покоя, слышите?

— Вся беда в том, что у меня все эмоции на лице, — уныло говорит Мэрион. — Когда я вижу брошь за четыре тысячи фунтов, я начинаю неудержимо смеяться.

— Я смеяться не буду.

— Смотри, а то от этих цен голова кружится. Начинаешь браться за восьмитысячные экземпляры, и четырехтысячные кажутся уже дешевкой. Вот на это и клюют покупатели, на это и рассчитывает мистер Фокс. Знаешь, он работает только с золотом, а эскизы — из карамельной массы. Да-да, из обычной кондитерской «тонкой нитки» сплетет что угодно. Потом из золотой нитки повторит. Вот, например, этот головной убор. Ну, не корона ли? Это еще не самый дорогой. Кстати, то, что я держу в руках — как раз «сахарное» изделие, покрыто полиуретаном для прочности — и выставлено в салоне. А вот такие «наручники» продаются очень хорошо. А это украшает «нижние кудряшки». В общем на любителя. Лично мне это не по вкусу. Не потому что я такая чопорная, напротив, я вполне современна в этом смысле, но я не люблю то, что мне не по вкусу. В частности, секс со всякими прибамбасами.

Мэрион, казалось, вот-вот заплачет.

— Я делаю свое дело, делаю неплохо, продолжала она. — Таким, как я, всегда найдется достойное место, правда?

Те же самые слова говорила однажды Джемме супруга того самого зубного врача. Она действительно работала не покладая рук — и в приемной на записи, и в кабинете как медсестра. С ее помощью оборотистому дантисту удавалось экономить на налогах. Руки этой женщины были куда мягче и ловчее, чем руки самого доктора, ее умение сострадать — искренне, речь — приветлива, а ее деловая смекалка вызывала зависть. Но была плоской ее грудь, бледной — кожа; торчали вперед зубы, кривыми были ноги. Как бы ни преуспевал ее супруг, она всегда ценила себя очень низко и только повторяла: «Найдется и мне в жизни какое-нибудь местечко». Глядя на нее, Джемма всегда удивлялась, почему она ладит с мужем, который при первом же удобном случае лезет молодым пациенткам за пазуху. Точно так же Джемма удивлялась, зачем миссис Хемсли завела аж пять дочерей в ожидании сыночка.

Но Джемма, не забывайте, была юна, заносчива и хороша собой. Она смотрела на Мэрион, девушку трепетную, безобидную и невзрачную, и испытывала двоякое чувство симпатии и презрения. Вдруг что-то подсказало Джемме переменить позу, и она незаметно чуть изогнулась, так что все ее округлости приняли наиболее выигрышный вид. Чудесным образом произошло так, что даже нелепая длинная юбка перестала казаться провинциальной, а стала, наоборот, пикантной.

Где же вы, мистер Фокс?

Тем временем по лестнице вниз сошел неожиданно мистер Фокс, скользнул взглядом в сторону Джеммы, сказал скороговоркой:

— О. Новая сотрудница. Подойдешь, пожалуй. Покорми попугаев. Воду им только из бутылок наливать, из-под крана — ни в коем случае. Хлорка.

И снова взбежал по лестнице, оставив за собой сильный запах чеснока и талька. Мужественность его производила необычное впечатление — изящное тело, маленькие, туго обтянутые голубыми джинсами ягодицы, немного порывистые движения и при этом почти по-женски красивое лицо. Поражали огромные глаза, яркие губы, светлая кожа. На этом фоне шелковистая бородка казалась явлением чуждым, будто досталась ему от другого человека, из иных времен… Он напоминал… кого же? Так, так. Сейчас, сейчас. Ага! Дешевое шарлатанское шоу под названием «Уроды рядом с нами». Да, на это гнусное шоу и пробрались однажды под предводительством Джеммы Гермиона, Ханна, Хелен, Гортензия и малышка Элис. Билетов у них не было, они пролезли под парусиновые «стены» тайком; бюджет не позволял миссис Хемсли развлекать своих наследниц, потому они впали в настоящий восторг, так что потом крошка Элис не выдержала и поделилась с матерью «эстетическими впечатлениями». Невольное предательство свершилось, и в жизни девочек впервые разыгралась настоящая буря. Миссис Хемсли рвала и метала, но ее возмущал не сам факт тайной вылазки и не сомнительное качество шоу-программы, а коварство родных дочерей, которые презрели ее материнские старания и сели на одну скамью с простыми детьми, сели они, дочери викария, небом призванные быть примером для других… и так далее. Вот тогда «особенные дети», дочери викария, узнали, что же такое гром небесный.

Как бы то ни было, молниеносное явление и исчезновение мистера Фокса привело Джемму в полный восторг и подтвердило, что пресловутое шоу попалось ей на жизненном пути неслучайно, что гермафродит, бородатая женщина и мужчина-ящерица были символами огромного значения, которые ни Джемма, ни, разумеется, миссис Хемсли распознать тогда не могли. Возможно, Элис, невинная душа, сердцем чувствовала что-то и хотела предупредить Джемму о пагубности будущих страстей… Увы, малышка не умела читать символы.

— С попугаями я уже управилась, — кисло сообщила Мэрион. — Идем, покажу картотеку. Раскладывать будешь по фамилиям. Розовые — в эти ящики, зеленые — в те, белые — сюда. Птичью клетку надо мыть раз в неделю горячей водой, раз в месяц холодной. Иначе начнется вонь, а мистер Фокс этого не любит.

— А мистер Ферст? Что он из себя представляет?

— Не жадничай, — кратко молвила Мэрион, и на ее лице мелькнул ужас. Джемма удивилась. Чего бояться тем, кто служит сильным мира сего, будь то короли, церковники, миллионеры или модные ювелиры. Брадобрей переживет революцию, лакей пройдет любой переворот и квалифицированная машинистка найдет работу при любых режимах, даже если все кругом будет залито кровью. И Мэрион, которая своими глазками-пуговками смотрит на ряды цифр, триумфальным парадом возвещающих об успехах «Фокс-и-Ферст», найдет себе применение, пусть после лишений, унижений, обманов и оскорблений, но найдет.

Так чего же она боялась?

Джемма замолкает. Из дома стремительно выходит Виктор, судя по всему из библиотеки, и исчезает в парке.

— Какой красивый мужчина Виктор, — говорит Джемма. — Некоторые мужчины с возрастом становятся только привлекательнее. Я так понимаю, сверстники тебя не интересуют?

— Нет.

— Одобряю. Правда, это не совсем честно по отношению к старшим сестрам.

— Я старшая в семье.

— Я говорю не о твоей семье, а о человечестве в целом.

Эльза вспыхивает и от досады чуть не скрипит зубами. Сколько можно снисходить до нее, делать одолжения? В душе у Эльзы вспыхивает боевой задор. Если есть возможность затащить в постель муженька Джеммы, то, видит Бог, это надо сделать. Хотя бы в отместку.

— Не переживай, — говорит Джемма, похлопывая Эльзу по белой коленке. — Я прекрасно понимаю, что у тебя на душе. Да, я старомодна, порой сужу о людях ханжески. Но не забывай, что меня растили в глухие, темные годы, когда мужчина был единственным билетом в будущее. А ты росла уже при ярком свете самосознания. У тебя как у женщины масса преимуществ: ты свободна от страха забеременеть, ты свободна в выборе партнера, ты можешь на равных жить с ним, а можешь расстаться, ты можешь практиковать самый изощренный секс, а можешь не заниматься им вовсе, и никто не будет судить тебя. Ты стоишь на своих ногах крепко и сама за себя отвечаешь. Однако стоять надо на земле, а не у Дженис, например, на пальцах. Она не так проворна в жизни, как ты. И потом весовые категории у вас разные. Не совсем честная игра получается.