Солдатская сага - Глеб Бобров

Тут появился Шурик Хрипко, он быстро сообразил, что к чему, и сразу предложил:

— А че мы стоим? Пошли, — харю набьем!

Серега взвился пуще прежнего:

— Я тебе сейчас начищу — мама не узнает!

Мы примолкли.

А на машине кишимцев уже началась настоящая битва — решали, кому идти собирать останки танкистов.

Молодой лейтенант, уже хорошо заведенный Серегой, посылал молодого. Остальные солдаты, явно старослужащие, воротили морды в сторону и прятали глаза. Молодой упирался. Тогда осатаневший в конец офицер взревел, выдал серию нечленораздельной похабщины и с нескольких ударов ногами сбил его с брони. Солдатик поднялся с земли. Положил автомат на ребристор и обреченно поплелся к танковой башне. Обошел ее вокруг, примерился, а потом полез внутрь. Мы молчали…

Странно, но я очень хорошо его помню. Маленький, худой, сутуловатый, ноги полусогнуты в коленях — типичная фигурка жалкого чмыря. Лицо узкое, востренькое, посеревшее. Кожа, как плохо промешанное ржаное тесто. Угри… Во всем облике — крик души: «Покою!»

Солдатик копошился внутри несколько минут, потом, выпрямившись, появился над срезом башни и положил нечто на противоположный от обломка черепа край. Вокруг танка стояло человек двадцать, и все почти ощутимо, в голос заскрипели зубами: «Чмо-о!» А Валера не выдержал и полез вытаскивать из вещмешка свою плащ-палатку. Куделя помялся и нехотя протянул:

— Дед потом шкуру спустит…

Но тут вмешался взводный:

— Ладно, Валерка, давай!

Куделя замолчал, кивнул Валерке, и тот пошел к башне.

— На! Не мучайся…

Солдатик поднял очумелый взгляд, кое-как принял плащ-палатку и опять скрылся внутри башни.

Минут двадцать мы стояли и смотрели, как он там возится. Никто не порывался ему помочь. Еще через двадцать минут все было окончено. Экипаж из трех человек, находивщихся в башне, поместился в одну плащ-палатку, механик-водитель — в другую. Крест-накрест связали концы и закинули узлы на кишимскую БМП. Дальше пока не двигались — ждали комполка.

Солдатик отошел в сторонку. Он напоминал временно ожившего мертвеца. Во всем его виде просматривалась какая-то печать безнадежности. Казалось, он уже не принадлежит этому миру; казалось, что он УЖЕ умер. Все смотрели на него, не отводя глаз. И тут Серега вполголоса, почти шепотом, произнес:

Готов пацан!

Мы повернули головы:

— Что?

— Отбегался, говорю…

Это было настолько созвучно моим мыслям, что я почувствовал, как что-то дернулось и сжалось у меня в груди. Я не удержался и переспросил:

— Как это?

Серега вздохнул и нехотя процедил:

— Покойник он! Увидите…

Мы переглянулись, и, я уверен, еще не один из нас внутренне вздрогнул.

Солдатик тем временем отошел от танка, сел на камень и уставился куда-то за реку. Шурик немного помялся, а потом направился к нему и, прикурив, ткнул сигарету. Солдатик не увидел ее. Тогда Шурик легонько тронул его за плечо.

Солдатик повернул голову и встал. Несколько мгновений он непонимающе смотрел на незнакомого, вымученно улыбавшегося бойца. Потом все понял и начал вытирать руки. Сначала он провел ими по бедрам, потом, приседая, от ягодиц до самых сапог. Потом пристально посмотрел на руки, вытер их еще раз о бока и лишь после этого аккуратно взял протянутую сигарету и сел на свой камень.

Кто-то с его машины заржал, но тут же, осекшись, заткнулся.

Вскоре примчался Сидоров. Не спускаясь с КШМки, он мастерски выматерил саперов, танкистов, нас, разведчиков, кишимцев, духов и остальную «безмозглую сволочь». Все стремглав кинулись от него в разные стороны.

А через пару часов подразделения пришли на «точку» Кишим.

* * *

Мы, дозорная группа, были освобождены от всех нарядов и тут же завалились спать на первом попавшемся свободном месте. Встали в полдень. Полк принимал колонну, и нас целых двенадцать часов никто не тревожил. Назад колонна должна была ехать, а не идти пешком: боевое охранение до «точки» Третий мост осталось на участке, и дорога назад обещала быть неопасной. По крайней мере, в нашем сопровождении она не нуждалась.

Серега утром смотался в штабную землянку на совещание, а потом куда-то в глубь колонны. Вернулся он через полчаса расхлыстанный, взъерошенный, с бешеными глазами и разбитым кулаком правой руки. Мы подскочили и ринулись к нему, но нас опередил ротный:

— Куда?! Яп-понский бог!..

Ну, если Пухов помянул страну восходящего солнца, то под руку ему лучше не соваться. Через минуту к ним подошел замполит, и они втроем полезли на командирскую сто сорок первую. Проговорили, наверное, с час. Потом Серега опять куда-то умчался и появился только перед самым отбоем.

Мы несколько раз до этого подходили к Пухову, надеясь узнать, что же там случилось с нашим командиром, но тот в особые разговоры с нами не вступал:

— У него спросите!

Наконец Серега вернулся, подошел к нам и мрачно обвел тяжелым взглядом напряженные наши лица:

— Ночью обстреляли несколько машин охранения… — И после долгой паузы добавил:

— А пацана, того, убили…

Никто из нас не спросил, какого. Лишь кто-то хрипло поинтересовался:

— Как?

— Снайпер… Из Баланджери. Снял с идущей машины. Всего один выстрел, в голову… Они даже останавливаться не стали!

Мы только выдохнули, и опять кто-то спросил:

— Как, не стали?

— А вот так! С-с-суки зловонные… — Серега яростно выругался. — Ладно, отбой… В четыре выходим. До Третьего на машинах, а потом опять — в том же порядке.

Никто сразу не лег. Мы долго обсуждали новость, гадали и так и эдак, а перед тем как «отбиться», втроем подошли к одинокому Сереге. Залезли на броню, угостились «цивильными»… Несколько минут молчали, не решаясь расспрашивать подробности. Серега начал сам:

— И шанса парню не дала! Хлоп, и приехали…

Тут я не вытерпел и спросил о том, что давно уже вертелось на языке:

— Куда попал?

— Куда?! — Серега резко глянул мне в глаза, потом отвернулся и глухо, как будто говорил лишь самому себе, ответил:

— Вошла в затылок… слева, а вышла у переносицы… Глаз выбила… после этого снова вспомнил обо мне, смерил меня долгим пронзительным взглядом и медленно закончил:

— В правый… Пойди посмотри — у затоки, где санчасть ихняя…

Мы собрались идти втроем, но Валерка вдруг нарушил затянувшееся наше молчание:

— Был и у него шанс!

От неожиданности мы все, как по команде, сели на места, даже Серега.

— Что ты несешь! Какой шанс?!

— Был шанс, — упрямо повторил Валера. — Один… — И резко, немного неестественным голосом, закончил: — Летеху своего на хер послать!

Супец

Июнь 1983 года, первый день Бахаракской операции «Возмездие». На «точку» прилетели утром, только вылезли из любовно именуемых «коровами» МИ-6, как нас тут же погнали: «Получайте БК». Случившееся здесь в прошлый раз все помнили хорошо и поэтому грузились под завязку, с перебором даже.

Вдруг подскакивает какой-то штабной и командует: «Каждому по десять Ф-1; пулеметчикам — по пять!» (а пулеметчики, обычно, вообще гранат с собой не брали). Сразу стало понятно: «прогулка» — с заходом в кишлаки. Взяли гранат. Тут новый приказ: «Часть сухпая можно оставить, потом на вертолетах выкинут». Выкинут — не выкинут, это вилами по воде, но все равно команда хорошая: тащить в июне — под пятьдесят на столбике! — на себе лишний груз никому не хочется. Взяли жратвы всего на два дня, да и то кашу на «точке» тут же выбросили. Ну ничего — сидим, ждем.

Подходит старший лейтенант Пухов, глаза горят, автомат с плеча на плечо перебрасывает, как конь — секунды на месте устоять не может. По всему виду ясно — чешутся у Пухова руки; хорошо его в прошлый раз духи зацепили… Еще бы! Он слово себе дал не потерять в боях ни одного человека. А при Бахаракском погроме, фактически в операции не участвуя, четвертая МСР потеряла ранеными три человека, причем одного, ефрейтора Баранцова, впоследствии комиссовали с первой группой. Кстати, слово свое Пухов потом сдержал — за время его командования в роте никто не погиб. А до него четвертая мотострелковая уже успела поиметь свой «скорбный список» из четырнадцати имен. Заимеет и после, когда Пухов уйдет по замене. К весне 1985 года к «списку» добавят еще пятерых. Но пока Виктор Григорьевич Пухов был в роте и сводил с бабаями свои личные счеты…

Построил нас, помолчал и тихо начал:

— Так, мужики… Выходим через двадцать минут. Покурить, на горшок и прочее… Пусть кто-то мне на переходе заикнется — суровой нитью затяну! Потом он поставил задачу первым взводам и вдруг обратился к нашему взводному Быстрову: — А ты, Серега, со своими архаровцами идешь вот на эту точку! Пухов показал место на карте. — Будешь прикрывать правый фланг всей роты и лично мою задницу, понял? Идти вам чуть дальше, чем остальным, но тут недалеко — восемь с половиной по карте. Возьмешь одного человека с первого взвода в помощь на АГС. И еще с тобой пойдет Саша Рабинович — чтоб не скучно было. Да! Минбат сядет как раз между тобой и мной, но идти будет с вами. Все ясно? — И уже обращаясь к нам: — Ну все, мужики, вперед! и в штаны не делать — прорвемся! И не забудьте: за каждого пленного — десять суток гауптвахты… И по харе — от меня лично!