Старая пинакотека - И. Кравченко

Художник почти не прописал одеяние мужчины и едва наметил его руки, оставил фон на уровне подмалевка и потому внимание рассматривающего картину сосредоточивается на освещенном мягким светом лице изображенного. Вытянутое, с крупным носом, слегка выступающей вперед нижней челюстью и мясистой нижней губой, оно напоминает своими чертами лица Габсбургов, к которым мог принадлежать молодой дворянин. Его умные, живые глаза смотрят в сторону зрителя и в то же время «не видят» его: взгляд рассеян, поскольку человек, скорее всего, погружен в тревожные раздумья, отражающиеся в его облике.

Клод Лоррен (Клод Желле) (1600–1682) Агарь и Измаил в пустыне 1668. Холст, масло. 106,4x140

Клод Лоррен, ученик Никола Пуссена, — основоположник классицистического пейзажа, в котором природа одухотворена присутствием человека и выражает его чувства. Живописец долгие годы провел в Италии, рисуя виды прекрасной страны классического искусства, поэтому на полотне «Агарь и Измаил в пустыне» запечатлен вид римской Кампаньи, то есть окрестностей Вечного города с их голубеющими вдали горами, тонущими в солнечном мареве античными руинами, пышной растительностью, хотя по сюжету действие происходит на Востоке, в пустыне Вирсавии.

Художник изобразил эпизод из библейской истории Авраама. Тот был бездетен, и его жена Сарра привела к мужу рабыню, египтянку, которая родила от него Измаила. Сарра же произвела на свет наследника Исаака и впоследствии выгнала рабыню, которая вместе с сыном скиталась в пустыне, пока у них не закончилась вода. «И услышал Бог голос отрока; и Ангел Божий с неба воззвал к Агари, и сказал ей: что с тобою, Агарь? Не бойся; Бог услышал голос отрока оттуда, где он находится. Встань, подними отрока и возьми его за руку; ибо Я произведу от него великий народ» (Бытие, 21:17–18). Тогда глаза Агари открылись, и она увидела колодец.

Героиня стоит на коленях, к ней идет ангел, неподалеку спит Измаил. Небольшие фигуры персонажей, находящиеся на ровной площадке, условно выделяются из окружающего мира. Но в то же время участники сцены существуют в гармонии с пейзажем, их легкости и стройности вторят воздушные объемы деревьев, кустарников, гор. В картине чувствуется дух античной культуры, не мыслившей человека отдельно от природной стихии.

Клод Лоррен (Клод Желле) (1600–1682) Морская гавань при восходе солнца 1674. Холст, масло. 72x96

Пейзажи Клода Лоррена снискали ему славу лирического художника, видевшего в окружающем мире выражение человеческих чувств и в то же время его собственную тайную жизнь. В этой картине, представляющей морскую гавань в час восхода (итальянский вид, изображенный живописцем не раз), он передал ощущение влажного соленого воздуха, теплого от южных ночей, и того легчайшего молочного пара, который висит над морем ранним утром. При этом в работе художника, не любившего ничего случайного и не выверенного, господствует рациональное начало.

Лоррен разработал композицию классицистического пейзажа и не отступал от нее, что видно и здесь: ровная, широкая поверхность воды, низкая линия горизонта, театральные «кулисы» в виде ренессансного сооружения и парусника слева, насыщенный фигурами, играющими роль актеров или зрителей, первый план. И, наконец, глубина пространства, переданная при помощи световоздушной перспективы и подчеркнутая длинным бликом солнца, скользящим по ряби залива. (Любя данный оптический эффект, живописец повторил его в нескольких работах.) Художник объединил историю и природу, человека или деяния его рук и стихию. Поэтому он выбрал в качестве мотива не открытое море, а уютную гавань, «обжитую» моряками с их лодками и большими судами, показал приморскую жизнь напоминающей мифическую Аркадию, и так изобразил арочный портик с растущими поверх него деревьями, что тот выглядит спускающимся к воде по мраморным ступеням.

Как у настоящего классициста, верившего в светлый и гармоничный мир, у Лоррена пространство полотен — гелиоцентрическое. Вокруг светила «вращаются» штрихи легких облаков и вторящие им внизу волны, а вся предметная композиция строится по кругу. Его можно описать, если идти взглядом от центральной лодки по краю берега, подняться к вершинам деревьев, обогнуть «арку» солнечного сияния и вновь спуститься вдоль мачты, тросов и натянутого тента парусника к собравшимся отплыть людям.

Жан-Марк Натье (1685–1766) Влюбленная пара 1744. Холст, масло. 58x74

Если в историческом портрете, основоположником которого явился Жан-Марк Натье, он проявил себя как классицист, привносивший в этот уравновешенный стиль рокайльную игривость, то в аллегорических полотнах его кисти берет верх рококо.

Легкая, куртуазная по духу сценка разыгрывается перед зрителем: сидя на лоне природы за накрытым столом, флиртуют молодые влюбленные. Их лица сладостно красивы, «фарфоровая» кожа вспыхивает румянцем, жесты томны и в то же время ловки: девушка протягивает бокал к стеклянному графину в руке юноши, а тот, не спеша налить ей вина, схватил тонкие пальчики прелестницы. Композиция картины закручена, она напоминает «восьмерку» и при этом строится по диагонали, движение которой идет вправо, куда игриво клонятся влюбленные. Шутовской оттенок свиданию придает лежащий на коленях юноши край скатерти, играющий роль салфетки: если персонаж нечаянно потянет за него, то тарелка с фруктами полетит на пол, к веселью беззаботной пары.

Но, несмотря на динамичность и живость изображенного, это полотно — декоративное, оно производит впечатление гобелена, чему способствуют изысканные фантазийные цвета, уплощенный фон с условным пейзажем, виноградная лоза, вьющаяся слева, и вторящая ей растительность напротив, прихотливо ложащиеся складки одеяний. Все здесь — выдумка, и все сочинено увлекательно, как хорошая пьеска. Искусство рококо насквозь театрально, в чем, как ни странно, также нашел свое проявление поклонявшийся разуму XVIII век, поскольку красивая игра есть свойство развитого ума и утонченной, воспитанной души.

Жан-Батист-Симеон Шарден (1699–1779) Женщина, чистящая репу. Около 1740. Холст, масло. 46,2x37

Живопись французского художника Жана-Батиста-Симеона Шардена — это реализм в чистом виде, поскольку его картины не служат ничему другому, кроме как выявлению незаметной привычному глазу красоты обыденного человеческого существования. Художник продолжал линию в европейском искусстве, начавшуюся еще в XVI веке, активно развивавшуюся в последующее столетие и в эпоху Просвещения соперничавшую с поздним барокко и рококо.

Шардена привлекали простые сюжеты, как в данном случае: женщина, по-видимому, кухарка, сидит в кухне и чистит овощи, часть которых уже плавает в воде стоящего рядом таза. Тут же видны сковородка, большая деревянная колода для рубки мяса и незатейливый натюрморт на первом плане: тыква, редька, репа. Держа в одной руке нож, а в другой за тоненький хвостик репу, героиня картины смотрит вдаль, о чем-то задумавшись. Ее рассеянный взгляд усиливает ощущение, что в нехитрой по сюжету картине творится волшебство. Полотно вызывает в памяти сказки Шарля Перро, где предметы и вся обстановка повседневного человеческого существования ведут тайную жизнь, вовлекая в свой «заговор» людей. (Не правда ли, возникает впечатление, что тыква у Шардена вот-вот станет каретой Золушки?) Одухотворенное пространство обычного жилья рождается также благодаря живописной манере художника, о которой его современник, философ и писатель Дени Дидро, сказал: «В этом колдовстве ничего не понятно. Это положенные один на другой густые слои краски, эффект которых проявляется изнутри. Иной раз можно сказать, что это пар, которым дохнули на полотно; иной раз, что это брошенная на него легкая пена… приблизьтесь — все смешается, станет плоским и исчезнет; удалитесь — все восстановится, возникнет снова».

Франсуа Буше (1703–1770) Портрет маркизы де Помпадур 1756. Холст, масло. 201x157

На время царствования во Франции Людовика XV пришелся расцвет рококо. Одним из тех, кто работал в этом легком и повышенно декоративном стиле, был Франсуа Буше, ему покровительствовала официальная фаворитка короля Жанна-Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур, изображенная на данном портрете.

Она одета в пышное, богато украшенное и напоминающее цветущий весенний сад платье, отчего создается впечатление, что именно с него упали лежащие на полу розы. Молодая женщина сидит в своем изысканно убранном будуаре. Позади нее — огромное зеркало, в котором отражается и она, и стоящий напротив книжный шкаф с часами на нем. Зеркало, являющееся неотъемлемой деталью рокайльного интерьера, может рассматриваться как символический предмет в культуре рококо, поскольку этот стиль — своего рода зазеркалье, прекрасная страна грез, зыбкое отражение невесомой красоты мира. В той стране свои законы: женщина напоминает фарфоровую куклу в бантах, с тонкой талией, крошечной ножкой и жеманной улыбкой на лице. Занятия литературой и эпистолярным жанром, о чем свидетельствуют книга в руке маркизы и перо в чернильнице, служат развитию утонченного вкуса и гибкого, игривого ума. Но часы, рядом с которыми «сидит» нахмуривший брови Амур, намекают на то, что время уходит и уносит с собой хрупкую красоту, отчего она выглядит более притягательной.