Долина в огне - Филипп Боносский

Он вскочил качаясь, — надзирателю пришлось поддержать его. Глаза у него покраснели, губы опухли, лицо пожелтело.

Спотыкаясь, шел он по коридору вслед за надзирателем, перешагнул порог канцелярии и зажмурился. Отец Дар, с засаленными седыми волосами, которые торчали во все стороны, как солома, в черной сутане, с воротником, одетым задом наперед, бледный, с трясущейся челюстью и слезящимися близорукими серыми глазами, раскрыл свои объятия, и Бенедикт, сотрясаясь от слез, кинулся ему на грудь.

— Ах, отец мой, я думал — вы никогда не придете! — воскликнул мальчик.

— Ну что ты, что ты, — успокаивал его старик, гладя по плечу и утирая слезы. — Я сразу же пошел сюда.

Бенедикт почувствовал слабый запах виски, пропитавший одежду старого священника, но сейчас этот запах был ему приятен.

Отец Дар отстранил от себя мальчика, чтобы взглянуть на него. На лице его отразился ужас.

— Что они сделали с тобой, дитя мое? — воскликнул старик и повернулся к лейтенанту, который перебирал бумаги на столе. — Если вы тронули хоть волосок на голове этого мальчика, я доберусь до самого папы! — загремел он, словно провозглашал анафему. — А душа ваша попадет на съедение к адским псам! — Он помолчал и сурово спросил: — Вы католик?

— Мы до него пальцем не дотронулись, — спокойно ответил лейтенант, поднимая от стола розовое лицо и переводя взгляд с одного на другого. — А я католик.

— Это я сам ушибся, — пробормотал Бенедикт.

— Скорее уйдем отсюда, — сказал отец Дар и, вздрогнув, огляделся вокруг. — Держать ребенка в таком ужасном месте!

— Мужская тюрьма у нас общая: для взрослых к для подростков, — ответил офицер. — Кстати, мы могли бы отправить его в Морганцу. И не торопитесь, я должен задать ему несколько вопросов. — Он достал какую-то карточку и стал читать ее. — А не был ли ты здесь раньше? — подозрительно спросил он Бенедикта. — Тебя зовут Винсент?

— Нет, — вспыхнув, ответил Бенедикт.

Отец Дар нетерпеливо махнул рукой.

— Я хочу поскорей отвести мальчика домой, — сказал он. — Это было для него страшным испытанием. Что вы задаете ему нелепые вопросы? Отпустите нас.

— Как же я могу вас отпустить? — спросил тот. — Он обвиняется в краже тележки.

— Я не крал ее! — Бенедикт стиснул зубы.

— А кто же ее украл? — допытывался офицер.

— Этого я не могу сказать!

— Вот видите? — сказал офицер, пожимая плечами. Отец Дар перевел взгляд с него на Бенедикта, потрепал мальчика по густым волосам и прохрипел:

— Что? Какую тележку? Кто украл?

— Тележку, — повторил лейтенант.

— Он говорит, что я украл ее, — прошептал Бенедикт.

— Нет, это не я говорю, а мистер Брилл, — заметил лейтенант. — Мистер Брилл с Арбор авеню, четыре тысячи двести восемьдесят семь. Что ты там делал? Зачем пришел из Литвацкой Ямы?

— Чтобы вернуть тележку хозяину, — сказал Бенедикт. Он повернулся к отцу Дару. — Отец мой, я привез ее хозяину. Это не я украл тележку. Но я не могу сказать вам, кто ее украл. Не скажу, даже если мне придется остаться в тюрьме. — Ему почудилось, что Добрик искоса смотрит на него прищуренными глазами. — Ведь я же привез ее обратно! — крикнул он. — Чего же им еще надо?

Отец Дар повернулся к офицеру.

— Да, действительно, — проворчал он, — что вам еще надо?

— Залог, — вздохнул лейтенант.

— Залог? — Отец Дар удивленно заморгал. — Какой залог?

— Залог за мальчика.

Отец Дар развел руками, потом порылся в карманах и вытащил шестьдесят пенсов. — Вот все, что у меня есть.

Офицер покачал головой.

— Этого недостаточно.

Отец Дар опустил голову и задумался. Наконец дрожащей рукой он достал из кармана четки и положил рядом с монетами.

— Теперь достаточно? — спросил он.

Офицер уставился на него, потом покраснел. Густой румянец залил ему лицо и шею.

— Отец мой, я освобожу его под ваше поручительство. — Лейтенант поставил печать на бумаге. — Не вылезай из Ямы, знай свое место! — сказал он, сердито глядя на Бенедикта.

Когда за ними закрылась тюремная дверь и они вышли на тихую, обсаженную кленами улицу, мальчик задрожал от радости. Тюрьма отбрасывала такую огромную тень, что казалось, она покрывает весь город и преследует Бенедикта. Он шел быстро, почти бежал.

— Сбавь-ка шаг, — сказал, задыхаясь, старик.

Каким бесконечно далеким казалось Бенедикту вчерашнее утро — словно оно было в другой жизни. Ему не верилось, что всего лишь вчера он не спеша шел на исповедь, а потом познакомился с отцом Брамбо... А сейчас он так торопился, будто боялся, что тюремщики переменят свое решение и кинутся за ним вдогонку.

Старик кашлял и задыхался.

— Тише, тише, — взмолился он наконец. Бенедикт пошел медленнее. — Вот лицемер! — зло проговорил священник. — Я сразу понял, что этот офицер вовсе не католик, но креста он испугался — креста дьявол боится. Ты заметил, как он покраснел? — Старик положил руку на плечо Бенедикта. — Тише, — прохрипел он, задыхаясь, и затем спросил: — Кто этот человек, которого ты послал ко мне?

Бенедикт резко остановился.

— Какой человек?

Отец Дар обрадовался передышке и начал вытирать вспотевшее лицо.

— Ну да, кто-то постучался ко мне, а потом спрятался и стал звать меня. Напугал меня так, что я до сих пор дрожу. Больше я никогда не отважусь выйти во двор ночью, — сказал он.

Бенедикт уставился на него в полном недоумении.

— Он сказал, что ты в тюрьме. Сказал, что ты послал его ко мне. «Уйди, сатана!» — крикнул я, а он опять: «Бенедикт в тюрьме!»

Мальчик вздрогнул и отвел глаза.

— Потом он исчез, как привидение. Мне казалось, я вижу дурной сон. И только позже я понял: плохие вести всегда приносит дьявол.

— А он... — удивленно начал Бенедикт и смолк. Сердце его застучало. Бенедикту показалось, что у него вдруг выросли крылья. Он снова пошел вперед.

— Я схватился за карман, где лежали мои шестьдесят три цента, — драматически продолжал отец Дар, — и зашептал молитву, когда он вдруг вылез из-за куста сирени и двинулся на меня...

— Это, верно, кто-нибудь из тех, кого я встретил в тюрьме, — коротко ответил Бенедикт.

— В тюрьме? — Отец Дар остановился и схватил Бенедикта за плечо. — Вор?

— Нет, — твердо ответил Бенедикт. — И не дьявол. — На мгновение ему показалось, что все на свете переместилось: хорошие люди сидели в тюрьме, а плохие были на воле... — Нет, не дьявол, — повторил он резко, как будто отец Дар сомневался в этом.

Но отец Дар метнулся в сторону.

— Гляди в оба! — шепнул он и исчез в боковой улочке. Бенедикт, глубоко раскаиваясь в том, что он мог плохо думать о старом священнике, остался стоять у телеграфного столба. Он чувствовал себя обиженным, но тем не менее послушно ждал и следил, не появится ли кто на улице.

— Уф, — облегченно вздохнул отец Дар, возвращаясь к нему. — Как, ты сказал, его зовут?

— Я не говорил, как его зовут! — буркнул Бенедикт и отвернулся. Он пошел впереди. Все тело у него ломило, словно его переехали, оно болело и ныло, как больной зуб. Мальчику хотелось поскорее выйти из города, убежать подальше от тюрьмы, забыть о ней, и в то же время он боялся возвращения домой. Услышав тяжелое дыхание отца Дара позади, Бенедикт нехотя замедлил шаг.

— Говорят, ты уже познакомился с нашим новым... с отцом Брамбо? — небрежно спросил отец Дар, догнав Бенедикта.

— Да, сегодня утром. То есть вчера утром, — сказал Бенедикт. Лицо его омрачилось: снова перед ним возник образ молодого священника — тот стоял на стертых ступеньках лестницы, стройный и бледный, с растерянным, страдальческим выражением лица и глядел вниз, на долину. Сердце мальчика устремилось к нему. Казалось, после пережитых им самим страданий скорбь отца Брамбо стала ему понятнее.

— Да, я видел его, — повторил Бенедикт. — Я показал ему нашу Яму.

— Ну, и что он сказал? — нетерпеливо спросил старик.

Бенедикт шаркал подметками по тротуару.

— Сказал, что ему тут нравится, — ответил он, уклоняясь от пристального взгляда отца Дара.

Старик старался не отставать от мальчика.

— Да, да, — деловито сказал он, кивая косматой головой. — Отец Брамбо будет мне хорошим помощником. Ведь я уже стар, Бенедикт, — продолжал он жалобно, с укоризненным смешком, словно Бенедикт убеждал его в обратном. — Мне нужен молодой помощник. И вот епископ послал мне этого Давида, чтобы я мог опереться на него. Да, опереться, как на посох. Теперь мне станет легче. Этот молодой человек обладает всеми достоинствами. Но он молод, а знаешь ли, молодые... — Он посмотрел на Бенедикта и прищурился. — А он не говорил, что все здесь слишком убого?

— Что убого? — недовольно буркнул Бенедикт.

— Ну, Литвацкая Яма, город, церковь. Он ведь из Бостона, — сказал отец Дар.

— Нет, не говорил.

— Да, он мне очень поможет, — закивал головой старик. — Мне было тяжело последнее время... — Он покосился на Бенедикта. — Очень тяжело.