Статьи из журнала «Компания» - Дмитрий Быков

24 февраля 2006 года

№ 403, 27 февраля 2006 года

Парадный вход

Гей-парад отличается от гей-любви одним, но решающим обстоятельством: парад — заявление о триумфе.

Мэр Москвы призвал столичных геев воздержаться от марша по Москве в мае сего года. А у них уже все было намечено на 27 число. Дело даже не в том, что это день основания Санкт-Петербурга (1703), коронации Александра III (1883), независимости Афганистана (1921), закрытия Камерного театра (1949) и возвращения в Россию через Владивосток Александра Солженицына, который вообще никак не виноват в том, что московским геям не терпится парадировать. Это еще и день создания партии «Единство» (2000), преобразованной из одноименного движения. Согласитесь, в контексте парада геев пятилетний юбилей партии с таким названием приобретает вовсе уж сомнительный оттенок. Но суть и не в этом, а в том, что нечего нам подражать гибнущей Европе. Московская мэрия — я редко ее хвалю — стопроцентно права в решении запретить это мероприятие в Москве. Ничего хорошего из этого марша не вышло бы.

Я ничего не имею против геев, хотя предпочитаю с ними не дружить. Как говаривал Уайльд, «парадокс в области мысли стал для меня тем же, чем извращение в области страсти»: мне не очень нравится их парадоксальная этика, в которой разрешаются чуть большие вольности, нежели у натуралов. Я не люблю сплетен, не интересуюсь модой, плохо отношусь к женственности мужчин и мачизму женщин, но это мои личные проблемы. Есть право геев заниматься любовью с кем угодно — но есть и мое право испытывать физиологическое отвращение при виде целующихся мужиков. Есть, наконец, опасность вызвать в России волнения на ровном месте — решительно не понимаю, зачем провоцировать консервативную страну: если геи попробуют устроить марш в Иране — это будет весьма сомнительным признаком свободы, а кончится камнепобитием. Вот и не надо подталкивать Россию на иранский путь. Главная особенность нашей страны — то, что здесь любой факт или призыв может послужить к разжиганию национального либо идейного антагонизма. Даже спор о разведении помидоров обязательно кончается упреками в недостаточном патриотизме или безродном космополитизме. Нормально, когда такие споры разворачиваются в идейной плоскости, вот и давайте спорить о серьезных вещах, не растрачивая пыл по пустякам.

Гей-парад отличается от гей-любви одним, но решающим обстоятельством: парад — заявление о триумфе. Не помню, чтобы военные парады устраивались по случаю поражения. А триумф физиологии не устраивает меня ни в каком виде. Я готов обсуждать какие-то вещи с правыми, устроившими «Правый марш»; я готов вступать в диалог даже с фашистом, если этот диалог ведется не на языке кулака (впрочем, готов и на такой, если придется, — но это уже не называется диалогом). Я не готов к одному: воспринимать имманентные вещи вроде физиологических или эротических предпочтений в качестве идейной программы. Нет ровно никаких оснований праздновать чье-либо гейство. Заслуги геев тут давно уже нет: они не общественному мнению противостоят, а моде следуют. Ни тот, кто любит представителей своего пола, ни тот, кто увлекается представителями протовоположного, не имеют морального права выходить на улицы и пропагандировать свой образ жизни — потому что иначе следующей стадией всероссийского триумфа прав и свобод станет парад тех, у кого запор, и встречный парад тех, у кого понос. Что самое интересное, эти два шествия тоже обязательно стали бы драться на почве недостаточного патриотизма, немедленно разделившись на консервативно-запорных патриотов и поносно-либеральных радикалов…

Вот и нечего, нечего. Мне от идейной-то склоки уже тошно, а тут еще вы с вашими эге-гей-поп-парадами. Всем сидеть дома и перечитывать Солженицына — «Смирение и самоограничение как категории национальной жизни».

13 марта 2006 года

№ 405, 13 марта 2006 года

Помощь рису

Обязательное желание влезть в решенное дело и тем все испортить давно уже замечалось в российской политике.

Я не понимаю одного: кто их толкает под руку? Кто заставляет проделывать все эти глупости и гадости, очевидные даже для закоренелого поклонника российской государственности? Почему всякое укрепление вертикали должно означать ограничение свобод и расправу с неугодными, поиски национальной идеи — цензуру, а выстраивание конкурентоспособной внешней политики — клевету?

Чрезмерность, избыточность усилий, обязательное желание влезть в решенное дело и тем все испортить давно уже замечались в российской внешней, да и внутренней политике. Народ на голом энтузиазме сворачивает горы — но надо непременно подогреть этот энтузиазм страхом и тиранией, так что вся инициатива масс выдыхается за десять лет, и страна остается обескровленной и отупевшей. Пророссийски настроенная Абхазия выбирает пророссийски настроенного кандидата, но мы начинаем поддерживать одного против другого и тем ставим регион на грань новых уличных беспорядков. На Украине у Ющенко минимум шансов — но мы в ответ начинаем так поддерживать Януковича и поздравлять его два раза подряд с небывшей победой, что Ющенко уверенно выигрывает в незаконном, но неизбежном третьем туре.

Поразительно это желание — помогать рису расти. Хотя он растет сам, ходом вещей, повинуясь механизмам биологии и смене времен года. Но наши люди, ответственные за рост урожая, понимают в рисе только одно: что он для них тайна. Они лишены главного качества политика — интуиции, доверия к судьбе. В политике и истории, вещах природных и чуждых человечности, надо уметь улавливать тенденцию и спокойно ждать, пока Божьи мельницы перемелют все как следует. Наши люди, ответственные за внешнюю и внутреннюю политику, этого в принципе не умеют. Они не верят в Бога, не доверяют истории, не понимают иррационального и не умеют считать. Они интуитивно чувствуют только абсолютную случайность своего попадания на верха и полное несоответствие своих способностей запросам времени. Поэтому их главная задача — слепо, тупо суетиться. И влезать в те вещи, которые и без них отлично сделаются. Им надо все время доказывать Главному Некомпетенцу (который, впрочем, как раз обладает смутной интуицией), что они на своем месте и не зря получают деньги! Поэтому в стране, где стихийный патриотизм медленно, но верно нарастает сам собой, начинаются дикие и бессмысленные «патриотические мероприятия», создаются всяческие «Наши», способные отвадить от Родины и самого пылкого ее любителя.

Зачем, зачем они делают все это? Почему сегодня, когда Россия только-только стряхивает либеральный гипноз, начинает верить в свою государственность и надеяться на свои спецслужбы, они запускают по государственному каналу историю про этот идиотский камень, нашпигованный шпионской техникой? Почему напропалую врут про Украину, в то время как до Киева ночь пути и любой может туда доехать, посмотреть, как там «зажимают» пророссийские силы, которые на деле говорят и пишут все, что хотят? Почему не говорят очевидного про белорусскую ситуацию, над которой хохочут сами белорусы — потому что плакать уже не могут? Неужели главная задача всех этих государевых людей — не спасать страну, которая прогнила уже до основания, а даже и в последний миг рапортовать о том, что они не зря едят свою протухшую икру?!

Впрочем, одна надежда у меня есть. Вдруг они все это делают нарочно, чтобы выходило наоборот? Чтобы побеждал Ющенко, рухнул Лукашенко, никто не верил ФСБ и все смеялись над пропагандой?

Ну, тогда нам точно кранты.

20 марта 2006 года

№ 406, 20 марта 2006 года

Ребро Евы

В России одни мужчины бьют женщин, другие, хихикая, потирают руки, а третьи серьезно обсуждают, кому это выгодно.

Вечером 20 марта избили Марину Литвинович, помощницу Гарри Каспарова, в прошлом сотрудницу Глеба Павловского. Литвинович занималась расследованием бесланской трагедии, много общалась с Комитетом матерей Беслана, в последнее время занималась делом Андрея Сычева, собиралась передавать в приемную президента собранные ею подписи за отставку министра обороны Сергея Иванова (передаче избиение не помешало), а также много работала в Комитете-2008.

Хорошие пошли Адамы — ребра Евам ломают.

Я хочу сразу подчеркнуть, что к деятельности Комитета-2008 отношусь резко отрицательно, к Гарри Каспарову — еще хуже, а за Комитет матерей Беслана, который как только ни пытались использовать самые разные персонажи от Путина до Грабового, мне очень больно. Политтехнологов я тоже не жалую. Деятельность Марины Литвинович никогда не вызывала у меня особого сочувствия, хотя я и верю в ее искренность. Наверное, дело в том, что Литвинович действительно очень красива и чрезвычайно обаятельна. Я перед красотой всегда склоняюсь, будь она левая, правая или анархо-синдикалистская. То-то из меня и вьют веревки всю жизнь.