Путь домой идет через болото. Часть 3 - Алексей Янкин

Ружья довольно старые, но тщательный уход, смазка и бережное обращение сохранили их в приличном состоянии. Осмотрев и подержав в руках то, что получил от отца Митяй, я сразу понял, что никакие это не «берданки», то есть «пехотные винтовки системы Бердана № 2», а так называемые «фроловки». «Фроловка» – переделанная для охотничьих нужд трехлинейная винтовка системы Мосина. Производилась переделка следующим образом: устанавливался новый, без нарезов ствол, чаще 28 калибра (что было на обоих «ружжах» и в данном случае). Снимался магазин на пять патронов, отверстие в этом месте ложи маскировалось хорошо подогнанным деревянным вкладышем. Деревянное цевье поверх ствола снято полностью и значительно укорочено нижнее, в связи с чем отсутствует и шомпол (остатки от отверстие под него так же закрыты деревянной пробочкой). Снят винтовочный прицел, замененный обычным «целиком» с прорезью. Соответственно на дульной стороне ствола установлена простейшая «мушка». Сверху, на ствольной коробке «берданки» Митяя имелась полустертая надпись «…имп…» и двуглавый имперский герб. Охотники использовали металлические гильзы, сами при этом лили пули и катали дробь из свинца. Снаряжали патроны, используя приобретаемый в результате редких обменов свинец и порох. Свинцовые пули и дробь, к тому же, аккуратно извлекались из тела жертв при её разделке, готовке и поедании, для чего в центр обеденного стола ставилась специальная мисочка, в которую каждый едок сбрасывал попадающиеся ему кусочки металла.

Как и когда попали эти ружья к староверам, они мне так и не открыли. Но учитывая, что «фроловки» массово переделывались из «мосинок» после гражданской, в конце двадцатых, тридцатые годы двадцатого века, можно было предположить и примерный период их появление у жителей скита. О способе же появления стоило лишь догадываться. Из нескольких, случайно промелькнувших в разговорах фраз, я заподозрил, что оба ружья – трофей, взятый во время последней войны староверов с лесовиками.

Вышли очень рано, за час до восхода солнца. Старший в группе – Архип. Кроме него мой приятель Митяй, его брат Егорша, один из бывших моих охранников Иван (Ваньша), оказавшийся вполне добродушным малым, да два незнакомых мне охотника – Осип и счастливый отец пары близнецов Тимошка. Все, кроме Архипа, молоды, лет до тридцати. Мы поднялись по склону, по которому несколько дней назад спускались к скиту. Вскоре вошли в лес, свернули направо и почти по прямой углубились в тайгу, двигаясь до тех пор, пока солнце не перевалило за полдень. Миновали несколько ручьев, переправились вброд через небольшую речку. То опускались вниз, в тесные распадки, то поднимались в горку и шли верхами, пока не оказались в густой смешанной тайге. Здесь разделились на две партии, каждая из которых принялась устанавливать ловушки в своем месте. Наша группа, состоявшая из Архипа, Дмитрия и меня, ладила ловушки на зайцев. Ловушки оказались весьма громоздки и сложны, давящего типа, называемые «пастёнками» за некоторое внешнее сходство. Для их сооружения пришлось поодаль свалить несколько нетолстых сосенок, обработать их нужным манером, включая замазывание хвоей с землей затесок от топора и уже в виде заготовок на руках перетащить к месту установки, стараясь как можно меньше наследить, в конце ступая по брошенным на земь хвойным лапам. После того, как очередная «пастёнка» была насторожена, спусковое устройство приведено в «боевое» положение мы с Митяем отходили в сторону, а Архип аккуратно устранял оставленные следы, собирая сосновые ветви и заметая ими напоследок. Я с интересом наблюдал за изготовлением ловушек. На мой взгляд, они были довольно примитивны и неуклюжи. Кроме того их изготовление требовало много времени, материалов и усилий. В конце концов, выпросив у подозрительного Архипа несколько шнуров, я в три четверти часа, с учетом выбора места, установил восемь простейших петель – силков (насколько хватило шнура). Седобородый и его сын пренебрежительно осмотрели изделия моих рук. Архип даже крякнул, что-бы не рассмеяться:

– Этось чо, у вас такие забавки ставят?

– Ставят.

– И чо, кто иматся?

– Бывает.

– Только вервь хорошу споганил. – махнул он с досады рукой.

– Ладно, ладно, посмотрим. – примирительно молвил Митяй, но было ясно, что и он имеет в виду что то типа: «чем бы дитя не тешилось…».

К вечеру все собрались в условленном месте подальше от охотничьих участков. За приготовлением ужина на костре делились впечатлениями и мои сотоварищи не преминули рассказать друзьям о тех веревочках, в которые я собирался поймать кого либо. Все много смеялись и подшучивали надо мной, делая предположения, кто же попадется в мои петельки. Правда смеялись не зло, а как над несмышленым дитятей, который не знает настоящей таёжной жизни. Я отшучивался, а сам молился про себя, прося всевышнего (или кто тут в тайге за главного?), что бы он послал в мои ловушки хоть одного захудалого зайца. Это уже дело принципа.

После ужина, перед сном, разговорились о разновидностях ловушек, которые применяют жители скита. Оказалось, что не так уж давно у них пользовались большой популярностью самоловы, состоящие из настороженных простейших луков и пары спусковых шнуров, натянутых с обеих сторон тропы на высоте груди предполагаемой жертвы. Эта снасть очень добычлива, особенно на крупную дичь. Но после нескольких несчастных случаев, особенно когда погиб сопровождавший на охоте отца подросток, Старец настрого запретил устанавливать самострелы. Охотники очень жалели, но запрет Старца блюли строго. Неукоснительное соблюдение установленных норм являлось для них само собой разумеющимся, основой благополучия общины. Никому даже не приходило в голову нарушить установленное на что либо табу, ибо верили, что принятый на совете стариков запрет всегда разумен и установлен ко всеобщему благу.

159

С утра двое из охотников, Иван и Осип, пошли осмотреться, тогда как оставшиеся занялись приготовлением завтрака и его поглощением. Не прошло и часа, как прибежали запыхавшиеся разведчики.

– Кабаны. Хвостов семь. – хриплой скороговоркой доложил Осип.

– Недалече. Не дале двух верст по ту сторону увала. – добавил Иван, весь лучась от предвкушения охоты.

– Давайте-ка поснедайте скоренько и двинемся. – велел Архип, глаза которого невольно так же засветились азартом.

Пока разведчики торопливо ели, все прочие, оживленно перекидываясь замечаниями, готовили снаряжение, состоящее из двух копий-рогатин, двух копий поменьше и одной «берданки». Мешки с продуктами и не нужным снаряжением развесили повыше на ветвях, идти предстояло налегке. Наконец всё готово и группа, направляемая Иваном и Осипом, выступила в путь. Шли около получаса, причем все осторожнее и осторожнее. Миновали пологий безлесый увал. К концу пути все, по знаку Осипа, через каждые полсотни шагов замирали и прислушивались. Наконец Дмитрий вскинул руку, призывая ко вниманию, а затем махнул куда то влево. Человека два-три радостно закивали головами. Убей меня, я, кроме легкого шороха ветвей на ветру, не слышал ни звука. Тем неменее все, с плохо скрываемым возбуждением, тихо, след в след, двинулись в указанном направлении. Вскоре и мне почудилось далекое похрюкивание и повизгивание. Впереди показалась кустистая опушка, за которой виднелся край обширной поляны. Едва дыша подкрадываемся к кустам, силясь разглядеть, что происходит по ту сторону ветвей. На полянке ковыряя землю клыками и разгребая её пятачками, кормились штук шесть взрослых кабанов и несколько поросят. Архип поднял руку, другой осторожно снимая со спины «бердану». Она загодя заряжена патроном с пулей и находится на предохранителе. Оглядевшись вокруг, все, не сговариваясь, распределились по левую и правую стороны от седобородого. А он, осторожно оттянув позади затвора металлический грибок и свернув его в центр, стараясь не щелкнуть, привел ружье в боевое состояние. Просунув ствол сквозь ветви куста, тщательно выцелил. Грохнул выстрел. От неожиданности я даже присел. На поляне одна из диких свиней замерла, а потом с удивленных взвизгом завалилась на бок. Прочие, на мгновенье остановившись, принялись недоуменно и взволнованно перехрюкиваться. Поросята испуганно кинулись к матерям. Матерый кабан в ярости закрутился на месте, выискивая откуда исходит опасность. Ничего не увидев, он подошел к упавшей свинье и стал бегать вокруг неё, недовольно тыкая то в брюхо, то в спину пятаком, призывая встать. Но та мертва. Кабан опять подслеповато уставился на кусты на противоположной от нас стороне поляны, из-за которых ему почудился шум. Мы молча, затаившись, смотрели на происходящее. Архип медленно, маскируясь шумом листвы, перезарядил ружье. Наконец кабанье семейство, не дождавшись своего родственника, покинуло поляну. Секач по пути сердито отбегал то в одну сторону, то в другую, призывая неизвестного противника принять бой. Но признаков врага так и не обнаружил. Когда семейство наконец скрылось за опушкой, Митяй молча ушел, не выходя из лесу, в том же направлении. Все остальные расселись ждать его. Минут через пять он вернулся и сообщил: