Туман настоящего. Несколько жизней - Орлова Наталья Леонидовна

Они стояли напротив и Беатрис поняла, что полюбила эту умную и гордую даму. Она прикоснулась к ее руке.

– Я почти не помню свою мать, но благодарна Богу, что он послал мне вас! Обещаю, что всегда буду рядом. Спасибо!

В глазах графини блеснули слезы. Он перекрестила воспитанницу и повела к выходу.

Беатрис ехала в открытой карете, так, чтобы каждый мог видеть ее. Улицы были полны народом, из окон вторых этажей выглядывали горожане, мальчишки сидели на ветках деревьев и крышах. Площадь перед собором была полна. Катера остановилась, слуги помогли Беатрис покинуть карету, а потом к ней подошел король. И площадь взорвалась ликующими криками. Неторопливо шла Беатрис под руку с королем по ступеням собора.

– Не волнуйтесь, дитя мое! Сегодня я вам вместо отца! Вы получите благословение короля этой страны.

– С вами, ваше величество, мне ничего не страшно!

У алтаря их ждал Рудольф, он был бледен от волнения и трепетал перед королем. Король благосклонно ему улыбнулся и соединил руку Беатрис с его холодной, словно безжизненной рукой.

– Отдаю тебе руку и сердце дочери моей Беатрис! Береги ее, ибо так велит тебе закон и твой король! – Рудольф поклонился и с восторгом посмотрел на невесту.

Беатрис слушала слова, которые произносил кардинал, она была на вершине придворной жизнь, но в бездне отчаяния. Она запретила себе даже думать о Бенедикте, но порой ее душа замирала, когда ей казалось, что рядом у алтаря стоит не Рудольф, а Бенедикт.

Это был бесконечно длинный день. После венчания они отправились в резиденцию жениха, где графиня царила, следя за строгим церемониалом. Был долгий брачный ужин, гремела музыка, шумели разговоры. Беатрис исправно играла роль новобрачной.

И только, когда стемнело, она смогла покинуть большой зал и войти в отведенные ей покои. Там служанки помогли ей снять пышный наряд. Там недовольный Крис, запертый один в незнакомой комнате, дал было волю своему негодованию, но, забравшись к Беатрис на колени, заглянул ей в глаза и затих. Он прижался в ней, утешая. Беатрис взяла его на руки, забралась в чужую неуютную кровать и затихла. Дверь бесцеремонно распахнулась. На пороге стоял Рудольф в своем праздничном наряде жениха.

Крис вскочил, выгнул спину и предупреждающе зашипел.

– Вижу мое место занято эти странным созданием! Что же, я не буду вступать в борьбу – Рудольф усмехнулся. – Я зашел пожелать доброй ночи! И поблагодарить вас за то, что вы были столь безупречны. Вряд ли я мог ожидать от этого дня так много, как получил сегодня. Через три дня мы уедем в мой загородный замок. Там вы будете жить. Доброй ночи!

Рудольф поклонился и ушел, не дожидаясь ответа. Беатрис прижала к себе все еще взбудораженного Криса и тихонько заплакала.

Рудольф. Жена

Граф Рудольф большую часть времени проводил, пытаясь сплести собственную сеть придворных интриг и пробить брешь в чужой. А потому его часто можно было видеть бродящим в задумчивости по коридорам замка. Слуги старались не попадаться ему на глаза вовсе не потому, что у графа был крутой нрав, их пугал его пустой, невидящий взгляд, который он с удивлением направлял на попавшегося ему на пути человека. Светлые и, казалось, пустые глаза графа наводили ужас на простых людей. Сам граф вряд ли слуг даже замечал.

Прошло три месяца после его бракосочетания с Беатрис. Эта, бесспорно, красивая молодая женщина была для него лишь средством достижения большего влияния. Она сама выбрала себе дальние покои замка и появлялась лишь, когда предстоял прием, бал, обед. Беатрис сопровождала его на воскресную мессу и присутствовала на воскресном позднем обеде, впрочем, оставаясь практически незамеченной своим супругом.

Вот и сейчас Рудольф бродил по замку, словно призрак. Его мыслями овладел кардинал и очередная игра князя церкви, суть которой Рудольф не мог пока постичь. И это лишало покоя старого царедворца. Рудольф шел по длинным холодным коридорам. Слуги привычно избегали его. Граф, не задумываясь, распахивал двери и шел дальше. Так он оказался в покоях Беатрис, и не сразу понял, где он. Рудольф в задумчивости остановился у высокого окна и стал смотреть на далекий луг и зеркальную гладь пруда за ним. Под самым окном качали ветвями деревья запушенного парка, ветер трепал их, не давая покоя. Но здесь было очень тепло. Это удивило графа. Он провел рукой по оконной раме. Ветер разбивался о ставни, не попадая внутрь. Рудольф провел пальцами по стыкам стекла и дерева и обнаружил тонкие полоски плотной бумаги. В кабинете было тепло. Он огляделся. От погасшего камина шло сухое тепло, выгоняя влагу ненастья, на полу лежали шерстяные ковры с толстым ворсом. По сути, это был не кабинет, а библиотека. Все стены были закрыты стеллажами. Рудольф смутно вспомнил, что Беатрис что-говорила о перевозке книг и просила разрешения брать книги из замковой библиотеки. У второго высокого окна стоял большой письменный стол. На нем чернильный прибор, бумаги и несколько книг. Все в идеальном порядке. Перед ним большое кресло с высокой спинкой и подлокотниками. У камина еще одно кресло, радом с ним напольные пяльцы на высокой ножке. Граф подошел и рассмотрел полотно, натянутое на них. Это был кусок темного бархата, на котором уже обозначились причудливые узоры золотых, серебряных нитей и бисера. Это было красиво и со вкусом. Рудольф удивленно приподнял бровь. Дверь в спальню была приоткрыта и граф, бесшумно ступая по мягкому ковру проследовал туда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Здесь было очень тихо, тепло и неуловимо пахло чем-то приятным. Тоже огромное окно и тот же пруд за ним, напротив окна небольшая кровать, тоже камин, только огонь в нем был разведен недавно, оттого комната словно покачивалась и колебалась в оранжевом свете. У окна еще один письменный стол, но меньше. Рядом с ним большое мягкое кресло. На столе книга, чернильница, перья и тетрадь с золотым вензелем на обложке. Рудольф взял ее в руки, рассеянно пролистал. Взгляд его зацепился за слова «кардинал» и «монсеньор». Граф подошел ближе к огню и начала читать. Речь шла о недавнем обеде, после которого Рудольф и пребывал в столь глубокой задумчивости.

Дневник Беатрис. Обед

«Монсеньор произвел на меня интересное впечатление. Повинуясь давней привычке описывать лица, начну с этого. Лицо его овальное, скулы высокие. Темные небольшие глаза из-под кустистых поседевших бровей смотрят очень внимательно. Кажется, он мастер подмечать детали. Нос прямой, правильный. Говорят, в молодости он был очень красив. Возможно. Но главное в его лице – губы. Рот кардинала тонок. Такая надменная ниточка, почти бескровная. Из-за губ в нем ощущается нечто змеиное и до крайности опасное. Думаю, что могу сделать вывод о том, что это человек не только умный, но и хитрый. Он высокомерен. Но несколько падок на лесть. Я заметила, какое торжество промелькнула в глазах, когда один из присутствующих лестно отозвался о его умении вести переговоры. Монсеньор ценитель женщин. Я как обычно улыбалась. И из любопытства чуть дольше задержала взгляд на нем. Священник уже приписал себе победу на любовном фронте. Это было забавно. Женщины и тщеславие – вот его слабые места».

* * *

Рудольф был настолько поглощен чтением, что не заметил появления в комнате Беатрис и служанок, которые, впрочем, увидев графа тут же исчезли. Беатрис в изумлении смотрела на своего супруга. Он же читал ее дневник и, судя по всему, действительно не замечал ее. Она кашлянула. Рудольф поднял глаза. Несколько секунд он, моргая, смотрел на нее.

– О, моя дорогая, сказать, что вы поразили меня, значит, ничего не сказать. То, что вы пишите крайне интересно. С вашего разрешения, я возьму тетрадь, чтобы прочитать ее без спешки. Чудеса. Такой ум, наблюдательность у женщины…

И Рудольф, галантно поклонившись, покинул спальню жены. В своем кабинете он приказал подать свет и с головой погрузился в чтение дневника жены, в котором она анализировала и размышляла над всем, что происходило в ее светской жизни за последний месяц. Практичный ум графа просчитал, какую пользу ему может принести не только красивая и состоятельная, но еще и столь умная и наблюдательная супруга. Впервые за долгое время граф был доволен. Он понял, что судьба наконец-то благоволит ему.