Том II: Отряд - Мэри Джентл

Сон принес и образ, ясный и точный: крупный широкогрудый человек, узловатые ступни виднеются под длинным подолом зеленой рясы. В косматой бороде появились белые волоски, а у губ и вокруг глаз пролегли глубокие морщины. Обветренное лицо и прищур глаз, привычных к зимнему ветру и летнему солнцу.

— Когда мы с тобой встретились, ты был не старше, чем я сейчас, — тихо проговорила Аш. — Христос Иисус, я чувствую себя столетней старухой.

— И выглядишь соответственно, готов поспорить.

Аш фыркнула.

— Годфри, ты не слишком почтителен!

— Какое уж почтение к голодной ободранке-наемнице!

Годфри в ее сне присел на корточки, не обращая внимания на облепившие подол рясы комья мокрого снега, и оперся на ладонь, до запястья утонувшую в снегу. Аш смотрела, как он пригнул голову (плечи внизу, седалище задрано кверху — вот-вот кувырнется), чтобы заглянуть между ног рывшегося в снегу трехнедельного поросенка.

— Годфри, что ты, прах тебя побери, вытворяешь?

Сновидение отозвалось:

— Смотрю, вепрь это или свинка. У свинок характер помягче.

— Годфри, я все равно не поверю, что ты провел детство в Черном Лесу, заглядывая в задницы кабанам!

— Свинка . — Снег вспучился, и показалось перемазанное рыльце дикого поросенка. Золотистые глазки подозрительно оглядывали окружающий мир из-под невероятной длины соломенных ресниц. Годфри-сновидение тихо и бесконечно долго приговаривал ласковые словечки. Аш уплывала все дальше в забытье. Наконец священник очень осторожно и плавно протянул руку.

Свинка снова зарылась пятачком под снег. Пальцы человека нежно почесали то местечко за ухом, что даже зимой не обрастает грубой щетиной, а покрыто только мягкой пушистой шерсткой. Рыльце вздернулось и послышалось короткое фырканье, сменившееся на удивление тонким повизгиванием. Годфри почесал смелее, его пальцы скребли горячую серую шкурку. Поросенок шлепнулся на бок, прямо на снег, и лежал, довольно похрюкивая, пока пальцы человека ласкали и чесали щетинистую шейку. Узелок хвостика радостно вилял.

— Годфри, я готова поверить, что тебя, как Господа нашего, вскормила дикая свинья.

Не переставая ласкать кабаненка, Годфри Максимилиан повернулся к ней:

— Благослови тебя Бог, детка, я же чуть не всю жизнь занимался спасением диких животных, — В соломенной шевелюре священника, так же как и в бороде, блестели белые нити. Свободной рукой он погладил вересковый крест на груди. Широкая, покрытая шрамами ладонь: мозолистая рука труженика. Темные, золотистые как у того поросенка, глаза… каждая подробность не виденного долгие месяцы лица явственно стояла перед Аш.

— Кажется, что запомнишь лицо навсегда, — шепнула Аш. — А на самом деле это первое, что уходит.

— Всегда кажется, что еще будет время.

— Хочешь удержать в памяти… — Аш разметалась на соломе. Ясный образ Годфри, сидящего на снегу, уходил, как вода в песок. Она пыталась удержать его и чувствовала, что теряет.

— Аш?

— Годфри!

— Я не знаю, сколько прошло времени с нашего последнего разговора.

— Несколько дней, — Аш перевернулась на спину, прикрыв глаза локтем. Послышался голос Рикарда, объяснявший кому-то, что капитан-генерал не может принять их в ближайшее время — подождите еще хоть час.

— Сейчас вечер Христовой Обедни, — пояснила Аш, — или самое начало Стефанова дня: я не слыхала, звонили ли к заутрене. Я боялась заговорить с тобой, потому что Дикие Машины… — она запнулась. — Годфри, ты их еще слышишь? Где они?

— Ад молчит.

— К черту ад! Мне нужно знать, что затевают Дикие Машины. Годфри, говори со мной!

— Прости, детка.

В голосе послышалась сдержанная усмешка.

— За это время — сколько, ты говоришь, прошло? Месяц или больше? — ни одна человеческая душа не обращалась к каменному голому. Сперва великие Дьяволы горько сокрушались об этом, затем рассердились. Они оглушили меня, детка, их гнев, протекая сквозь меня, оглушал. Я думал, ты слышишь, но, быть может, их гнев был направлен на Фарис. И с тех пор они молчат.

— Господи, неужели правда?

Аш потянулась. Она спала не раздеваясь, на случай ночной тревоги. На мгновение приоткрыла глаза, взглянула на балки потолка в полутьме, за пределами света угасающего камина.

— Они не могли отказаться от Фарис, просто выжидают. Годфри, и никто не пользовался каменным големом? Даже король-калиф?

— Рабы калифа Гелимера говорили с ним — как говорят люди, не так, как Фарис, Задавали вопросы, касающиеся тактики. Если ты меня спросишь, они смогут вычислить, чего ты опасаешься. Он в большой тревоге, детка: все в этом вторжении пошло не так, как он рассчитывал. Он сейчас словно всадник, потерявший власть над боевым конем. Я хотел бы найти в своем сердце жалость к нему, но не могу не радоваться его неудачам. Не уверен, что он хотя бы понимает ответы своего голема.

— Надеюсь, ты прав. Годфри, чему ты так радуешься?

— Я соскучился по тебе, Аш.

В горле у нее запершило.

— Ты клялась, что вернешь меня домой, спасешь от этого… Детка, я знаю, ты не заговорила бы со мной, если бы не придумала способа. Ты пришла вывести меня из ада, верно?

Аш с трудом приподнялась на локтях, отмахнулась от бросившегося было к ней Рикарда. Она куталась в меха и покрывала, извиваясь так, что едва не угодила ногами в огонь.

— Я много в чем клялась, — хрипло проговорила Аш. — Клялась добраться до Диких Машин, когда они тебя убили тем землетрясением… А ты в зале коронаций клялся никогда не оставлять меня, но это не помешало тебе умереть… Все мы даем обещания, которые не можем исполнить.

— Аш?

— По крайней мере, я никогда не клялась вернуть назад твое тело для похорон. Я знала, что это невозможно.

— Когда я пытался вывести тебя из камеры во дворце Леофрика, прежде чем сумел отыскать Фернандо делъ Гиза, я поклялся, что ты никогда не будешь одинока. Помнишь? Это обещание я сдержал. И сдержу дальше, детка. Ты слышишь меня и всегда будешь слышать. Я никогда не оставлю тебя, будь уверена.

В горле застрял тугой болезненный ком. Аш потерла глаза костяшками пальцев и усилием изгнала из сознания боль и горечь.

Горячие слезы полились из глаз, красное сияние углей в камине расплывалось. Она ощутила мертвую пустоту в груди и вонзила ногти в ладони. Слезы лились ручьем, она всхлипнула…

— Аш?

— Я не могу тебя освободить. Не знаю, как…

Молчание.

— Думаю, я как-нибудь прощу тебе одно не выполненное обещание.

Голос Годфри гулко отдавался в голове.

— Помнишь, я говорил, что как бы дорого ни пришлось заплатить за то, что оставил церковь и ушел к тебе, все равно дело того стоило? Тогда я любил тебя любовью мужчины. Теперь я — только дух, без тела, но я все еще люблю тебя. Аш, ты этого стоишь.

— Никогда я этого не заслуживала!

— Не о том речь, хотя ты была верна, добра и отдавала мне тепло своего сердца, но я любил тебя не за это. Без причин, просто за то, что ты — это ты. Я полюбил твою душу прежде, чем начал думать о тебе как о женщине.

— Ради Христа, заткнись!

— Я говорил уже: я ни о чем не жалею, разве что о том, что ты все еще не доверяешь мне до конца.

— Доверяю я! — Аш закрыла лицо руками, склонив голову к коленям в сырой теплой темноте. — Доверяю! Я знаю, что если попрошу тебя что-то сделать, ты сделаешь. Оттого-то так трудно… невозможно… просить…

— Разве ты можешь попросить о чем-то, что я не хотел бы исполнить?

В его голосе звучит горестная усмешка.

— Хотя я теперь мало что могу, детка. Но проси, и я сделаю все, что сумею.

Аш не сдержавшись, громко всхлипнула и прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить звук.

— Ты… еще… не понимаешь…

— Босс?

Она открыла глаза и увидела присевшего на корточки Рикарда, глядевшего на нее с нескрываемой тревогой и сочувствием. По щекам Аш текли слезы. Глаза жгло. Она пыталась заговорить, но помешал стоявший в горле ком.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил Рикард, беспомощно оглядываясь. — Что сделать, босс?

— Оставайся у двери. Никого… — слова застревали в горле. — Никого не пускай, пока я не скажу. Все равно, кто бы ни пришел.

— Положитесь на меня, босс! — Темноволосый юноша выпрямился. На нем были латы с чужого плеча, обгоревший бригандин, снятый с одного из раненых, а у бедра позвякивал меч с круглой гардой. Но не одежда, а выражение глаз делало его много старше, чем он был полгода назад под Нейсом.

— Спасибо, Рикард.

— Зовите меня! — свирепо проворчал он. — Как только что понадобится, зовите меня. Босс, может, мне…