Том II: Отряд - Мэри Джентл

Аш обожгла взглядом широкоплечего воина, все еще красовавшегося в кирасе с чужого плеча. Он ответил спокойным немигающим взглядом.

— Тогда док в жопе, — продолжал он, — а вместе с ней и вся Бургундия. Развяжи гражданскую войну в Дижоне — и с Бургундией покончено. Крысоголовые сделают из нас отбивную, девочка: спасибо и спокойной ночи. А через двадцать лет эти бляди вырастят себе нового монстра, и никто им не помешает.

Это наконец выбило у нее из головы Фарис, и Аш наконец увидела то, что отказывалась видеть. Простая мысль: «Да, никого не останется, ни одного человека бургундской крови. Будет бойня, как в Антверпене и Оксоне. И это означает победу Диких Машин, когда бы они не сделали новую попытку, потому что остановить их будет некому».

— Ox, сукин сын, — выдохнула Аш и потерла глаза. Мускулы блаженно расслабились. Аш оскалила зубы. «И чему это я так радуюсь?»

Ответ пришел мгновенно: «Тому, что не мне пришлось решать».

Аш стыдилась самой себя. Она коротко мотнула головой. Даже стыд не мог заглушить облегчения. Разум, не находивший бреши в рассуждении Ансельма, вопил: «Не тебе решать, Флориан, а спорить с ней нельзя, не то погубишь все…»

— Заткнись, — буркнула Аш и пояснила оторопевшему Роберту: — Это не тебе. Ты прав. Да. Лучше бы ты ошибался.

«Знать бы, вправду ли я этого хочу».

Аш махнула рукой Флориан.

— Твой выход!

Темно-золотистые брови герцогини сошлись на переносице, взгляд так ясно отражал душевную трусость Аш, что та отвела глаза.

И встретилась взглядом с сестрой. Фарис стояла у обеденного стола, водя пальцами по узору струганных досок. Она не двигалась и не смотрела на герцогиню.

«А что бы я сделала на ее месте?»

Аш не позволяла себе взглянуть на Виоланту и Аделизу.

Флора провела ладонью по лицу — движением, которое Аш тысячу раз видела в госпитальной палатке, — и тяжело вздохнула. Герцогиня не стала оглядываться в поисках помощи, одобрения или поддержки.

— У меня здесь пациенты, — сказала Флора. — Я буду в госпитале. — Она кивнула Ла Маршу. — Вы с Аш допросите Фарис. Встретимся после обедни и обсудим полученные сведения .

Кто-то облегченно вздохнул — Аш не заметила, кто именно: Джон де Вир, де Ла Марш или Ансельм.

Фарис тяжело опустилась на лавку рядом с Виолантой. Она побледнела, как после тяжелой болезни. Огромные глаза глубоко провалились в глазницы.

— Я сейчас не в госпиталь, а к сборщикам милостыни, — спокойно поправилась Флора. — Они хотели обсудить со мной раздачу продовольствия. Когда придут со стены, найдите меня.

2

Милосердная темнота опустилась раньше, чем в аббатстве пробили обедню.

Короткий зимний день умер. Аш, откинувшись на стену у камина отрядной башни, вытянула ноги. Вдоль щели каменной кладки все еще висели стебли плюща. «Еще не кончился день рождения Христа, — смутно подумалось ей. — Бойня Христовой Обедни».

Бланш, прикрывшая свалявшиеся волосы грязным платком, вытерла о подол исхудавшие руки.

— В госпитале кончились запасы гусиного жира. Слишком много обожженных.

Аш за спиной сжала кулаки. Голое мясо под повязкой жестоко саднило. Пока с пострадавшего бедра срывали прикипевшую одежду вместе с набедренником, она сжимала зубами рукоять кинжала. На дереве остались глубокие отметины зубов.

— Сколько вышло из строя?

— Мужчины! — пожала плечами Бланш. — Все кричат, что завтра готовы в бой. А по-моему, шестеро не встанут с постелей до будущей недели — если стены столько продержатся.

Аш понимала, что досада в голосе женщины относится не к ней. Отчасти тут была простая усталость и сочувствие к раненным, отчасти горечь бессилия — хотя не вина Бланш в том, что не хватает простейших лекарств.

Аш хотела сказать что-нибудь утешительное, но не придумала ничего, что не звучало бы свысока, и ограничилась просьбой:

— Пришлите сюда всех ходячих. Я собираюсь говорить с парнями.

Бланш, прихрамывая, удалилась. Аш заметила, что стрелки и латники уважительно уступают дорогу пожилой женщине с гнилыми зубами, опухшей от голода; женщине, которую чуть не каждый из них имел за мелкую монету. Она грустно усмехнулась: «Мне следовало самой распознать это в ней, не дожидаясь, пока вмешается Флора».

Анжелотти, занявший место Бланш перед очагом, спросил:

— Сколько удалось спасти?

— Мы не пробились за ворота: они установили завесу греческого огня. Ты был на стене — что видел?

Канонир дернул узким плечом. Его неправдоподобной красоты лицо было скрыто под пороховой гарью.

— Големы разрывали людей на части. Начали от ворот и прошли сквозь толпу, как овчарки через стадо. Тех, кто бросился к лагерю, расстреляли из луков. Одного голема мы разбили пушечным ядром — он любезно подставился, приблизившись к стене. Остальных расстреливали из арбалетов и аркебуз; как об стену горох — зря припасы переводили…

— Много тяжелых ожогов, — заговорила Аш, заполняя повисшую паузу. — Дигори и Ричард Фавершэм молятся наверху, только надежды мало. Плохо у нас с малыми чудесами, Анжели. Ни хлебов и рыб, ни исцелений. Невыгодно сейчас быть на стороне Бургундии.

Итальянец потрогал образок святой Барбары.

— Малых чудес нам не хватит. Разве что заступничество всех святых: под стеной шесть сотен мертвых.

Шесть сотен мужчин, женщин и детей, разделанных, как куры для похлебки, и лежащих на холодной черной земле между осажденным городом и лагерем визиготов.

И что еще придумает Гелимер?

— Де Ла Марш все еще допрашивает Фарис. Я их оставила вдвоем. — Аш передернулась, ненароком задев обожженное место. — Давай-ка соберем всех сюда, Анжели. Поговорю с ребятами прежде, чем обращаться к сотникам. Они должны понимать, что происходит. И надо сказать им, что мы собираемся делать дальше.

Из дальнего угла послышалась флейта Караччи, смолкла, снова повторила тот же обрывок мелодии. Паж тронул музыканта за локоть, и тот опустил инструмент. Сальные огарки немилосердно коптили. На ночь уже закрыли ставни, и в свете мигающих огоньков не разглядеть было дальнего конца зала. Люди входили друг за другом и, тихо переговариваясь, рассаживались на кучи снаряжения на полу. Солдаты, мужчины, женщины и дети из обоза; несколько лиц — Эвен Хью, Герен аб Морган, Людмила Ростовная — еще не отмыты от жирной копоти после неудачной спасательной вылазки. Провели перекличку по копьям и снова уселись, глядя на нее: разговоры смолкали. Выжидательное молчание.

— Нам, — начала Аш, — приходится обдумывать решение, заглядывая далеко вперед.

Она говорила негромко — не было нужды: кроме ее голоса слышалась только капель с сосулек, наросших в устье камина, и шипение воды, попавшей на уголья. Все лица были обращены к ней с напряженным вниманием.

— До сих пор мы думали только о том, что рядом. — Аш оторвалась от стены и принялась расхаживать между группками сидящих. Все головы поворачивались вслед за ней. Она скрестила руки на груди, скрывая за подчеркнуто неторопливой походкой боль ожогов. — И не удивительно — после того, как нам до синяков напинали задницы. Надо было разобраться с дракой, в которую уже ввязались, прежде чем думать о будущем. Но теперь, мне кажется, пора. Хотя бы потому, что, не знаю, как Гелимеру, а нам неизвестно, продолжается перемирие, или уже кончилось.

Она видела, что Роберт Ансельм и Джон де Вир у дверей согласно кивают, но не вмешиваются, чтобы не прерывать ход мысли. Она все ходила — женщина в латах, среди мужчин, сидящих, обхватив руками колени и поворачивающих головы ей вслед.

— Мы только о том и думали, как сохранить жизнь герцога или герцогини Бургундии. Потому что именно Бургундия преградила путь демонам южной пустыни, именно Бургундия мешает им использовать чудотворицу, чтобы уничтожить мир. Но теперь та женщина, которая должна была совершить для них черное чудо, оказалась здесь, в Дижоне.

Она говорила невыразительно, как говорила бы размышляя вслух наедине с собой в командирской палатке. Захныкал младенец — мать шикнула на него. Проходя мимо Краччи, Аш коснулась его плеча.

— Казалось бы, все просто. Убить Фарис. Тогда уже неважно, если Бургундия и падет. Она умрет, и Дикие Машины лишатся своего… канала… — вспомнила Аш слово, выбранное визиготкой. — Канала, который позволит им исполнить свой замысел: погасить солнце и сделать так, словно мира никогда и не было. Вот только все не так просто…

— Потому что она — ваша сестра? — перебила Маргарет Шмидт.

— Она мне не сестра. Разве только по крови. — Аш усмехнулась и заметила совсем другим тоном: — Если у меня и есть какая родня, так это, помоги мне, Господи, тот сброд, что собрался здесь.

В зале одобрительно захихикали.

— Все не так просто, — повторила Аш, обрывая шум. — Мы не заглядывали вперед. Если Фарис будет убита, но мы тем не менее, проиграем войну, визиготы сотрут Бургундию с лица земли. У них просто не будет другого выхода, хотя бы потому, что иначе султан Мехмет с армией, покорившей Византию, может быстро оказаться в Карфагене.