Предпоследняя правда - Филип Дик

И все же он был по-прежнему озадачен, поскольку Лантано явно сознательно позволял им думать о себе именно так: он болен, облучен. И он действительно казался каким-то увечным, причем не внешне, а скорее внутренне. Поэтому, в сущности, мнение экс-«термитов» было верным.

— Интересно, — спросил Лантано, — почему это миротворцы блаженны?

Николас просто остолбенел. Ведь это были его собственные слова.

Сейчас он уже и сам не представлял, что имел в виду. Евангельская фраза сама всплыла у него в памяти, пока он смотрел на Лантано, — вот и все, что он понимал… примерно так же, как незадолго до этого ему на ум сами собой пришли другие слова насчет презираемых и отверженных. И этот человек был… в глубине души он сознавал, кто был этот человек, даже несмотря на то, что большинство обитателей «Тома Микса» относились к воскресным службам как к чистой формальности. Однако его вера была искренней. Равно как и вера — вернее даже было бы назвать это не верой, а страхом, — в то, что в один прекрасный день им придется узнать, как американским индейцам удалось выжить, поскольку теперь уже им самим вскоре придется овладевать искусством изготовления кремневых орудий и дубления кожи.

— Знаете, Ник, — сказал Лантано, — может, быть, вы заглянете ко мне в гости на виллу? Несколько комнат уже готовы, поэтому я вполне могу жить с относительным комфортом, пока мои шумные железные друзья ворочают и укладывают камни и обломки когда-то бывшие банками, путепроводами и тому подобным.

Николас перебил его:

— А я смогу там остаться на время? У вас, а не здесь?

Немного помолчав, Лайтано ответил:

— Ну разумеется. Получите возможность убедиться, что мои жена и дети находятся в полной безопасности от кровожадных жестянок владельцев соседних поместий даже в мое отсутствие. Если хотите, можете даже временно возглавить мои скромные оборонительные силы. — Повернувшись, он дал сигнал своей свите. Жестянки начали выбираться из подвала.

— Да-а, — завистливо протянул Блэр. — Вижу, губа у тебя не дура.

Николас сказал:

— Ты уж извини. — Он совершенно не представлял, почему Лантано так расположен к нему и почему его самого так тянет к этому человеку. Сущая загадка, подумал он. В этом человеке какая-то тайна: один раз посмотришь — он кажется стариком, потом — человеком средних лет, а потом подойдешь поближе — настоящий юнец. Тогда как же жена и дети? Значит, он не может быть таким уж юнцом. Поскольку Дэвид Лантано, выбираясь из подвала, двигался с проворством человека лет двадцати с небольшим, в полном расцвете юных сил, не свойственных человеку, обремененному грузом ответственности за жену и детей.

Время, подумал Николас. Такое впечатление, будто это сила, которая выдает всем нам билет в один конец на пути к власти — причем власти его собственной, а не нашей, — в его случае разделилась надвое; с одной стороны она движет им, в то же время с другой, — он сам овладевает ею и заставляет служить его собственным целям.

Николас последовал за Лантано и его жестянками прочь из подвала и вскоре оказался под серым хмурым небом.

— У нас здесь очень живописные закаты, — заметил Лантано, остановившись и обернувшись к Николасу. — Это здорово скрашивает унылый цвет дневного неба. Кстати, вам не довелось видеть лос-анджелесский смог?

— Нет, на западном побережье я никогда не бывал, — ответил Николас. А потом подумал: «Но ведь Лос-Анджелес избавился от смога к 1980 году — меня тогда еще и на свете не было».

— Лантано, — вслух спросил он, — а сколько вам лет?

Но идущий впереди него человек ничего не ответил.

Высоко в небе что-то медленно пролетело. С запада на восток.

— Спутник! — восторженно воскликнул Николас. — Бог ты мой! Я их не видел все эти годы.

— Это спутник-шпион, — бросил Лантано. — Фотографирует. А сейчас перешел на более низкую орбиту, чтобы получить снимки почетче. Кстати, интересно, с какой стати? Что здесь может быть интересного? Может, это владельцы соседних поместий? Доминусы, больше всего на свете желающие увидеть мой труп? Слушайте, Ник, а я похож на труп? — С этими словами он остановился. — Нет, правда, Ник, ответьте. Я здесь или я мертв? Как, по-вашему? Может, плоть, в которую я облечен… — тут он смолк, отвернулся и продолжал путь.

Николас, несмотря на усталость после четырехчасового пути до Шайенна от устья туннеля, старался не отставать. Надеюсь, думал он, что идти недалеко.

— Вы, наверное, еще никогда не видели виллу, расположенную в поместье, а? — спросил Лантано.

— Я и поместья-то никогда не видел, — отозвался Николас.

— Тогда мы с вами немножко полетаем, и я покажу вам несколько таких вилл с флаппера, — сказал Лантано. Вам наверняка будет интересно — с высоты, скорее всего, покажется, будто это просто парк: ни городов, ни дорог. Очень красиво. Вот только жаль, что животных не осталось. Все вымерли. Навсегда.

Они продолжали идти. Спутник над ними почти ушел за линию горизонта, в серую, похожую на смог дымку, которая, как подумал Николас, будет висеть над головами еще многих поколений.

Глава 23

Внимательно разглядывая снимок сквозь вставленную в правый глаз лупу, Сенцио наконец произнес:

— Двое мужчин. Десяток жестянок. Пробираются среди развалин Шайенна в направлении недостроенной виллы Лантано. Хотите крупный план?

— Да, — неожиданно отозвался Вебстер Фоут. Пожалуй, имело смысл дать команду спутнику корпорации ненадолго перейти на более низкую орбиту, чтобы получить изображение почетче.

Свет в комнате медленно погас. На экране возник участок снимка, укрупненный в тысячу двести раз. Заработал проектор, и двенадцать фигур пришли в движение.

— Это тот же самый человек, — заметил Сенцио, — которого мы видели вместе с двумя уничтоженными жестянками. Но тут с ним не Лантано. Лантано — молодой человек лет примерно двадцати. А этот человек на экране явно средних лет. Сейчас я принесу вам его досье. — С этими словами он исчез. Оставшийся в одиночестве Вебстер Фоут продолжал наблюдать за разворачивающимися на экране событиями: двенадцать пробирающихся через развалины фигур, экс-«термит», явно выбивающийся из сил, его спутник — явно Дэвид Лантано. И все же — как верно заметил Сенцио — человек на экране был явно средних лет. Странно, сказал себе Вебстер Фоут. Должно быть, это следствие воздействия радиации. Она убивает его, и в данном случае скорая гибель приняла такую странную форму: преждевременное старение. Да, лучше бы Лантано, пока не поздно, убираться оттуда подобру-поздорову.

— Вот, смотрите! — сказал Сенцио, вернувшийся с личным делом Лантано. Он включил свет и остановил проектор. — Родился в 2002 году; следовательно, ему сейчас двадцать три. Тогда непонятно, как человек на экране… — Он снова выключил свет. — Нет, определенно, это не Дэвид Лантано.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});