Невидимый человек - Ральф Уолдо Эллисон

она у тебя взялась?

«Вот заср…», — чуть было не вырвалось у меня, но я вовремя спохватился:

— От комитета.

Повисла пауза. Я смотрел на брата Джека: тот на глазах багровел, и я попытался нащупать верный тон. У меня внутри бился какой-то нерв.

— Все вышли на улицы, — продолжил я, чтобы только заполнить паузу. — Мы увидели возможность, и жители района с нами согласились. Жаль, конечно, что вы не участвовали…

— Ему, видите, жаль, что мы не участвовали, — подхватил брат Джек.

Он поднял ладонь. Я видел, что она изрезана глубокими морщинами.

— Великий поборник личной ответственности сожалеет о нашем отсутствии…

Неужели он не видит, каково мне сейчас, думал я, неужели не понимает, почему я так поступил? К чему он клонит? Тобитт, понятное дело, болван, но этот-то что завелся?

— Вы могли бы сделать следующий шаг, — с усилием выдавил я. — Мы дошли до определенного предела…

— Под твою личную от-вет-ствен-ность, — отчеканил брат Джек, качая головой в такт каждому слогу.

Теперь уже я смотрел на него в упор.

— Мне поручили вернуть утраченные позиции; я сделал все, что мог. Единственным доступным мне способом. За что конкретно вы меня осуждаете? Что-то не так?

— Ага, — отреагировал брат Джек, потирая глаз нежными круговыми движениями стиснутого кулака, — великий тактик даже не понимает, что могло пойти не так. Мыслимо ли представить, что у него не все получилось? Нет, вы слышали это, братья?

Кто-то кашлянул. Кто-то налил себе воды, и я услышал, что стакан наполнился очень быстро, а следом туда еще стали падать последние капли из кувшина. Я смотрел на Джека, и мой рассудок пытался сосредоточиться на главном.

— Ты хочешь сказать, он допускает возможность своей неправоты? — встрял Тобитт.

— Разве что из скромности, брат. Из необыкновенной скромности. В наших рядах появился непревзойденный тактик, Наполеон стратегии и личной ответственности. «Куй железо, пока горячо» — вот его девиз. «Хватай возможность за горло», «Целься белым в глаз», «Гони их в шею, гони, гони, гони» и так далее.

Я встал.

— Не понимаю, о чем речь, брат. Что ты имеешь в виду?

— Хороший вопрос, братья. Не нависай над столом, сделай одолжение, тут и без тебя жарко. Он желает знать, что мы имеем в виду. Перед нами не только непревзойденный тактик, но и психолог, способный улавливать тончайшие оттенки выражения мыслей.

— Да, и сарказм тоже, особенно когда он уместен, — сказал я.

— А как насчет общей дисциплины? Сядь же, здесь и так духота.

— С дисциплиной тоже все в порядке. И с распоряжениями, и с инструкциями, когда удается их получить, — ответил я.

Брат Джек ухмыльнулся.

— Садись, садись… Ну, а выдержка присутствует?

— Конечно… если только не засыпаешь на ходу и не валишься с ног от усталости, — сказал я, — и не плавишься о жары.

— Ты научишься, — обнадежил меня брат Джек. — Научишься собой владеть — даже в таких условиях. Особенно в таких условиях, вот что самое ценное. Так формируется выдержка.

— Да, похоже, я уже учусь, — отозвался я. — Вот прямо сейчас.

— Брат, — сухо произнес Джек, — ты даже не представляешь, сколь многому ты здесь учишься… Сядь, прошу тебя.

— Хорошо. — Я сел. — И все же, отвлекаясь на минутку от вопросов моего обучения, позволю себе напомнить, что в отношении нас людское терпение на исходе. Оставшееся время можно использовать более рационально.

— А я мог бы тебе напомнить, что политики — не частные лица, — заявил брат Джек, — но не стану этого делать. И как же, по-твоему, нам следует использовать время?

— За счет направления народного гнева в нужное русло.

— Наш великий тактик еле успевает справить нужду. Нынче он у нас при деле. Утром речь держал над прахом Брута, теперь читаешь лекцию о долготерпении негритянского народа…

Тобитт отводил душу. Я видел, как дрожала у него в зубах сигарета, когда он поднес к ней спичку.

— Предлагаю издать его сентенции отдельной брошюрой. — Тобитт поглаживал подбородок указательным пальцем. — Они создадут естественный прецедент…

Ну, достаточно, подумалось мне. В голове у меня становилось все легче, а грудь словно сдавливали тисками.

— Послушайте, — сказал я, — совершено убийство безоружного человека. Наш брат, один из наших вожаков, застрелен полицейским. Наше влияние и без того упало так, что ниже некуда. Я счел, что у нас появился шанс объединить людей, и не стал отсиживаться в стороне. Если я действовал неправильно, если допустил ошибку, лучше сказать об этом прямо, чем так изгаляться. Когда нужно совладать с толпой, на одном сарказме далеко не уедешь.

Брата Джека вновь бросило в краску; остальные стали переглядываться.

— Он еще газет не читал, — бросил кто-то из присутствующих.

— Ты забываешь, — ответил ему брат Джек, — что у него нет такой необходимости; он же был в гуще событий.

— Да, я был в гуще событий, — повторил я за ним, — если ты имеешь в виду убийство.

— Ну вот видите, — не унимался брат Джек. — Он был аккурат на месте преступления.

Брат Тобитт оттолкнул от себя стол:

— Ты превратил похороны в балаган!

У меня непроизвольно дернулся нос. Выдавив улыбку, я медленно повернулся к брату Тобитту:

— Какой может быть балаган без тебя в главной роли; кто еще привлечет публику за два гроша, если не ты, Тоббит то бишь? Чем вам не угодили похороны?

— Ну вот, мы растем на глазах. — Брат Джек оседлал стул. — Наш стратег задал очень интересный вопрос: чем нам не угодили похороны. С готовностью отвечу. Предатель и провокатор, ставший слепым орудием в руках оголтелых расистов, был под твоим началом похоронен как настоящий герой. И ты еще спрашиваешь?

— Но никто не утверждал, что он предатель, — возразил я.

Джек даже привстал, вцепившись обеими руками в спинку стула.

— Ты при всех заявлял, что с этим согласен.

— Мы упирали на то, что был застрелен безоружный человек, и вдобавок чернокожий.

Он всплеснул руками. Да пошел ты, подумал я. Катись ко всем чертям. Мы хоронили человека!

— Этот чернокожий, как ты изволил выразиться, — предатель, — не унимался брат Джек. — Предатель!

— А что значит предатель, брат? — спросил я, внутренне усмехнувшись, и стал перечислять, загибая пальцы: — Это был человек, причем негр; человек, причем брат; затем он стал покойником; и при жизни, и после смерти в нем была бездна противоречий. Такая бездна, что хоронить его по нашему зову вышло пол-Гарлема, и все стояли под палящим солнцем. Так что давай определимся: как понимать слово «предатель»?

— Ага, теперь пошел на попятную, — обрадовался брат Джек. — Вы только посмотрите на него, братья. Сперва навязывает неграм предателя, чем наносит вред нашему движению, а потом ставит вопрос: что значит «предатель»?

— Да, —