Скобелев: исторический портрет - Валентин Масальский

Последняя запись особенно красноречива. Вогюэ говорит уже не о подозрениях в бонапартизме, а прямо о династических претензиях Скобелева, слухи о которых упорно ходили в столице, о популярности прославленного генерала, превосходящей популярность царя. (Перевод везде мой, на русском языке цитируется впервые.)

Отзывы отечественных деятелей ничем не отличаются от оценок этого иностранца. Московский генерал-губернатор князь В.А.Долгорукий при виде восторженного приема, оказанного Скобелеву Москвой при его возвращении из

Туркмении, когда князь, затертый экипажами встречавших, не мог выбраться из толпы, буквально повторил на следующий день слова Вогюэ: «J'ai vu hier Bonaparte revenant d'Egipte»[17].

П.А.Валуев по поводу петербургской речи Скобелева записал: «Генерал Скобелев… начинает походить на испанского генерала с будущим pronunciamentos в кармане». Даже А.Ф.Тютчева 9 января 1882 г. высказала свою догадку о том, на что способен друг ее мужа: «…сильная воля и страстное честолюбие, которые, как мне кажется, соединяются у Скобелева, легко могут захватить бразды и направить Россию по своему усмотрению». Ю.Карцов высказывался прозрачным обиняком: «В дружеской компании его в шутку называли Monsier le premier Consul», давая этим понять, что видят в его положении и поведении сходство с тем, как начинался путь к власти Наполеона. Эти отзывы достаточно ясно говорят о том, что современники, присматривавшиеся к внутриполитической жизни, понимали, что наблюдают небывалое в русской истории явление — появление отечественного Наполеона.

В связи с замыслами Скобелева, скрытыми от глаз общественности, но без сомнения существовавшими, попытаемся решить еще одну из тех загадок, которые в таком изобилии возникают при изучении деятельности этого необычайного и столь интересного человека. Я имею в виду династические планы Скобелева в Болгарии и его тайные связи с действовавшими в южнославянских странах национально-освободительными организациями. Эта страница деятельности Скобелева еще меньше раскрывается в литературе. Документов, проливающих на нее свет, нет совсем, ввиду чего описать ее сколько-нибудь связно и сделать убедительные выводы не представляется возможным. Начнем с события, которое, как увидим дальше, тесно связано с этой стороной деятельности белого генерала, — с убийства его матери. Официальное описание этого непонятного и жестокого убийства содержится в трехтомном отчете русской военной администрации о ее деятельности по управлению Болгарией в 1877–1879 гг. и в мемуарах некоторых современников.

Ольга Николаевна была энергичной и волевой, но в то же время доброй и великодушной женщиной, отдававшей много сил и личных средств благотворительности. Летом 1880 г. она, уже вдова, приехала в столицу Восточной Румелии Филиппополь (Пловдив). Как говорится в указанном отчете, «желая посвятить остаток своих дней стране, которая была свидетельницей подвигов ее сына, особенно той ее части, которая наиболее нуждалась в утешении — Восточной Румелии, Ольга Николаевна несколько раз посетила эту область после войны, щедро помогая сиротам и неимущим. В 1880 г. она приехала в Филиппополь со значительной суммой денег (в несколько сот тысяч), высказывая желание купить себе для постоянного жительства хутор и построить в нем усадьбу, мечтала и об основании монастыря. Она… занималась устройством школ, больниц и т. п., причем ее всегда сопровождали унтер-офицер Иванов и Узатис».

Капитан Алексей Алексеевич Узатис, в описываемый период командир роты саперов восточнорумелийской милиции, происходил из богатой семьи, проживавшей в Нижнем Новгороде. Дома он получил хорошее воспитание, знал немецкий, французский, английский языки, потом самостоятельно овладел турецким, черногорским, болгарским. В Николаевском инженерном училище Узатис шел хорошо, но был исключен за юношескую, довольно дерзкую выходку. В 1876 г. он отправился за генералом М.Г.Черняевым бороться за славянскую свободу, но не в Сербию, куда шли все добровольцы из России, а в Черногорию, где не было никого. Явившись рядовым, он своей отвагой завоевал уважение черногорцев и князя Николая, не подозревавших, что этот смуглый юноша — выходец из России. Во время русско-турецкой войны он появился охотником в 16-й скобелевской дивизии. Под Плевной Скобелев обратил внимание на его необычайную храбрость, приблизил его к себе и стал поручать ему дела, требовавшие особого мужества и распорядительности. За боевые отличия Узатис был удостоен многих наград. Этот краткий послужной список рисует человека, несомненно способного, но склонного к приключениям и, по-видимому, с неустойчивой психикой. По описанию офицера В.В.Яшерова, давнего знакомого семьи Скобелевых, это был красивый брюнет лет 24-х, смуглый, с восточным типом лица, южного, очевидно греческого, происхождения, постоянный в своих взглядах, очень сдержанный, почти молчаливый. «Но в выразительных темно-серых глазах его, — добавлял Яшеров, — нет, нет, да и промелькнет что-то как будто ненормальное».

Как любимец сына Ольги Николаевны, Узатис тотчас сделался самым близким ей лицом. Он сопровождал Ольгу Николаевну в поездках, и его она попросила помочь в покупке имения за весьма выгодное для него вознаграждение.

Узатис же в это время был одержим идеей организации восстания в Македонии, ее присоединения к Болгарии и создания «единой сан-стефанской Болгарии» от Черного до Эгейского моря. В восьми верстах от Филиппополя, у подножия Родопских гор, он отыскал уединенное место, откуда легко было поддерживать связь с вожаками македонцев, а для отвода глаз занялся постройкой здесь мельницы. При доме находились три черногорца. Македонские вожаки и местные болгары были безгранично преданы Узатису как любимцу обожаемого ими белого генерала. С уважением относились к Узатису и русские, находившиеся в Болгарии. Князь А.Н.Цертелев, русский консул в Восточной Румелии, был настолько высокого мнения о честности Узатиса, что говорил: «Если бы у меня в консульстве было несколько миллионов денег, то, в случае экстренной отлучки куда-нибудь, я попросил бы Узатиса переселиться ко мне и быть на время моего отсутствия хранителем сокровища».

Когда Ольга Николаевна приехала в Восточную Румелию, подготовка восстания близилась к завершению. Было найдено оружие, подобраны руководители. Оставалось только добыть деньги. Узатис знал, что генеральша привезла с собой полумиллионный капитал и попросил у нее какую-то сумму на свои цели. Она шутя посоветовала ему бросить мельницу и ехать с ней. Наверное, это не означало отказа, но Узатис понял ее так.

В день отъезда Ольга Николаевна пригласила Узатиса и Яшерова на утренний чай. Кроме них, было еще несколько офицеров и начальница пловдивского госпиталя М.Смольникова. После ухода гостей генеральша с помощью Узатиса уложила вещи и все свои деньги. Узатис ушел, а Скобелева, почувствовав мигрень, перенесла поездку на следующий день. Но вечером ей стало лучше и она решила ехать не откладывая. Изменила она лишь одно: по совету М.Смольниковой отвезла деньги на хранение в консульство и взяла с собой только 46 тысяч рублей. О дальнейших событиях утром следующего дня рассказали М.Смольникова и унтер-офицер Иванов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});