Сунь Укун – царь обезьян - У Чэнъэнь

– Брат! – обратился Танский монах к Сунь Укуну. – Это наверняка монастырь! Здесь и попросимся на ночлег, а завтра отправимся дальше.

Вскоре они приблизились к воротам.

Танский монах пошел вперед, а остальные расположились под ивами, только Сунь Укун стоял и стерег деву.

Подойдя вплотную к воротам, Танский монах увидел, что они покосились, вокруг царило запустение и не было ни души. Он вошел внутрь. Древний монастырь казался покинутым, когда-то богатый двор порос мхом и лишайником, дорожки заросли бурьяном. То тут, то там мелькали светляки, словно летающие фонарики, не слышно было колокола, отбивающего часы, лишь квакали лягушки. У праведного монаха потекли из глаз слезы.

Набравшись храбрости, он прошел через вторые ворота и здесь увидел развалины колокольни и сторожевой башни, а также медный колокол, вросший в землю. Верхняя его часть от дождей покрылась белым как снег налетом, а внизу он стал синим, как индиго, от испарений земли.

Поглаживая колокол рукою, Танский монах стал громко вздыхать и охать, чем растревожил обитателей монастыря. Первым услышал его голос монах, ведавший возжиганием лампад и благовоний. Он поднялся с земли, подобрал обломок кирпича и кинул его прямо в колокол. Танский монах с перепугу повалился наземь, хотел бежать, но зацепился за корень дерева и снова упал. Тогда он поднял голову и стал взывать:

Колокол, друг,Участь твояглубоко взволновала мне душу.Но, таинственный звон,Так похожий на стон,услыхав, чуть не умер от страха.Думал, оборотень злой,Завладевший тобой,погубить собрался монаха.

Тем временем монах подбежал к Сюаньцзану, помог ему подняться и учтиво сказал:

– Прошу тебя, почтенный, вставай скорей! Не бойся, здесь нет нечистой силы, это я кинул в колокол осколок кирпича, вот он и звякнул!

Танский монах поднял голову и поглядел на говорившего.

– А сам ты не оборотень? Может, злой дух? – с опаской спросил он, вглядываясь в безобразное чумазое лицо незнакомца. – Имей в виду, я из великого Танского государства. Мои ученики умеют покорять драконов и укрощать тигров. И если только ты их рассердишь, прощайся с жизнью!

Монах опустился на колени и отвечал:

– Я не оборотень и не злой дух, а служу в этом монастыре, приставлен к курильницам и лампадам.

Выслушав монаха, Сюаньцзан совсем успокоился.

– Ну и напугал ты меня! – сказал он чумазому. – Чуть не до смерти! А теперь веди меня к себе!

Монах повел Сюаньцзана за собой, и они вошли за третьи ворота. Тут перед Сюаньцзаном предстала совсем иная картина: все было исполнено роскоши и великолепия.

Изумленный Танский монах шагу не смел ступить дальше и обратился к монаху:

– Скажи мне, отчего это у вас при входе царит запустение, а здесь, внутри, такое благолепие?

Монах ухмыльнулся.

– Почтенный отец! – ответил он. – На этой горе по соседству с нами поселились дерзкие разбойники. В ясную погоду они бродят по горе, грабят людей, а в ненастье укрываются в нашем монастыре. Это они повалили изваяние хранителей Будды и все сломали, чтобы разводить костры. Обитатели нашего монастыря все слабые и хилые, вот и боятся им слово сказать. Поэтому мы и решили отдать этим насильникам переднюю часть монастыря под жилье, а сами собрали подаяния от разных благодетелей и выстроили себе другой монастырь, на задворках. Так у нас на Западе принято размежевывать чистых от нечистых…

– Вот оно что! – с удивлением произнес Танский монах.

Они пошли дальше и увидели еще одни ворота, а над воротами пять крупных иероглифов: «Обитель Созерцания лесов и обуздания морей». Только было они собрались войти в ворота, как появился монах-лама.

Увидев Сюаньцзана, с его благообразным лицом, красивыми бровями, ясным взором, высоким лбом и ровной макушкой головы, с длинными ушами, свисающими до плеч, и длинными, ниже колен, руками, он подумал, что перед ним сам праведный архат, сошедший с Небес на грешную Землю. Он подошел поближе к Сюаньцзану и, посмеиваясь от удовольствия, стал ощупывать руки и ноги Танского монаха, потрогал его нос, потянул за уши, – все это он делал для того, чтобы выказать свое по-родственному близкое и сердечное расположение. Затем он взял Танского монаха за руку и привел к настоятелю монастыря. После положенной церемонии приветствий настоятель стал расспрашивать Танского монаха, кто он и откуда путь держит.

– Я твой младший брат в монашестве, – отвечал Сюаньцзан, – следую из восточных земель по повелению Танского императора на Запад, в храм Раскатов грома, чтобы поклониться Будде и попросить у него священные книги. И вот на пути мне попался твой монастырь. А поскольку время позднее, я и решил зайти попроситься на ночлег. Завтра же, прямо с утра, я снова отправлюсь в путь.

– Не знал я, что монах способен на ложь, – промолвил тут настоятель. – От восточных земель до обители Будды путь долгий и трудный, то и дело встречаются злые духи и оборотни, непроходимые горы и глубокие реки. Да разве отважился бы ты, такой изнеженный, один пойти за священными книгами?!

– Уважаемый настоятель, – смиренно отвечал Танский монах, – ты совершенно прав. Я, бедный монах, один, конечно, не смог бы достичь этих мест. Но у меня есть трое учеников, моих спутников, которые прокладывают путь через горы и реки.

– Где же они, твои высокочтимые ученики? – спросил настоятель.

– Они ждут за воротами, – ответил Сюаньцзан и попросил двух послушников сходить за его учениками.

Когда прислужники увидели Сунь Укуна, Чжу Бацзе и Шасэна, они с перепугу попадали на землю, затем поднялись и вихрем помчались к настоятелю с докладом:

– Там нет никаких учеников, а стоят какие-то чудища и размалеванная девица.

Танский монах весело рассмеялся и сказал:

– Эти чудища и есть мои ученики, а девицу я спас от смерти. Зовите их сюда!

Прислужники снова выбежали за ворота, дрожа от страха, опустились на колени и промолвили:

– Почтенные праведники, ваш наставник зовет вас к себе.

Тут Чжу Бацзе ткнул рыло за пазуху, наклонил голову и так пошел, ведя за собой коня, Шасэн взвалил поклажу на спину и последовал за ним. Позади всех шествовал Сунь Укун, внимательно следя за девицей, которая была впереди. Миновав развалины и пустые кельи, они вошли в третьи ворота, привязали коня, сложили поклажу и направились к настоятелю. Там они встретились с монахом-ламой и расселись как подобает, по старшинству. Затем настоятель пошел во внутреннее помещение и вскоре вышел оттуда, ведя за собой нескольких послушников. Как только закончилась церемония знакомства, послушники прибрали помещение и стали готовить трапезу.

Если хотите знать, как покинули этот монастырь наши путники, прочтите следующую главу.

Глава восемьдесят первая,

из которой читатель узнает о том, как смышленая обезьяна распознала оборотня и как в лесу Черных сосен ученики искали своего наставника

Итак, Сюаньцзана и его учеников радушно встретили в монастыре Созерцания лесов и обуздания морей, сытно накормили, а когда подошло время ложиться спать, настоятель обратился к Танскому монаху с такими словами:

– Ты, наставник, прибыл сюда из восточных земель, совершил путь далекий и трудный, и я буду рад устроить тебя и твоих учеников на отдых в моей келье, но вот с девицей не знаю, как быть.

– Владыка! Ты только не подумай, что у нас насчет этой девы есть какие-либо дурные намерения, – ответил Танский монах. – Мы увидели ее утром, когда проходили через лес Черных сосен, привязанной к дереву и спасли. Так что ты уж сам распорядись, куда устроить ее на ночлег.

– Тогда я велю постелить ей в храме Владыки Неба, – сказал настоятель.

Послушники тут же повели деву в храм и устроили ей постель за престолом божества.

После этого все разошлись на покой, а утром Сунь Укун проснулся первым, велел Чжу Бацзе и Шасэну собрать поклажу и седлать коня, после чего стал будить наставника:

Яшмовый заяц-луна в вышине;ни звука – покой, тишина.Тьма на улицах городских,жители мирно спят.Ярко искрится Небесный Поток,звезды в небе горят.С башни глухо бьет барабан —стража смениться должна.

Но Танский монах не откликнулся, лишь приподнял голову.

– Что с тобой? – спросил Сунь Укун.

– Голова кружится, и в глазах темно, – со стоном ответил Танский монах. – Все тело болит, даже кости ломит. В полночь я вставал по малой нужде, вышел с непокрытой головой, меня и продуло.

Два дня Танскому монаху было совсем худо, ученики заботливо выхаживали его, а на третий он почувствовал облегчение и попросил пить.

– Наставнику осталось хворать еще сегодняшний день, завтра он будет совсем здоров, – сказал Сунь Укун. – Дело в том, что наш наставник второй ученик самого Будды Татагаты. И вот однажды, слушая его поучения, наставник – он тогда прозывался Золотым Кузнечиком – задремал, из-под его левого башмака выкатилось зернышко и упало на грешную Землю. За это ему и положено проболеть три дня. Но раз наставник попросил пить, значит дело пошло на поправку. Сейчас я сбегаю за водой.