Автобиография - Франко Дзеффирелли

Представьте себе мою радость: «скорпионы» возвращались к жизни, как археологические находки из недр земли! Когда Джуди Денч, игравшая в Нью-Йорке, узнала, что ее ближайшие подруги Джоан и Мэгги собираются работать вместе, да еще со мной, она закричала с другого берега Атлантического океана:

— А как же я? Неужели для меня не найдется роли?

Роль для нее была, а то как же. Все, что требовалось для фильма, в том числе разрешения на съемки в галерее Уффици и на проход танков по площади Синьории, я получил благодаря необыкновенному усердию всех жителей Флоренции во главе с мэром. На этот раз мне повезло и со сценарием, он тоже был прекрасным, его написал Джон Мортимер.

Это был дивный союз талантов и друзей, а лично для меня — огромная радость встретиться с моими любимыми англичанками. Все три актрисы были отличными товарищами по работе: Джоан — в двух комедиях Эдуардо де Филиппо, которые мы ставили в Лондоне, «Суббота, воскресенье, понедельник» и «Филумена Мартурано»; Мэгги была блестящей героиней «Много шума из ничего» в «Олд-Вике» и, наконец, Джуди в 1960 году дебютировала со мной как Джульетта в том же «Олд-Вике», тогда у нас с ней был настоящий роман, о котором я вспоминаю с большой нежностью. А теперь я собрал их в один букет из талантов, воспоминаний и трепетной дружбы!

Фильм начинается на прелестном романтическом английском кладбище во Флоренции, в годовщину смерти Элизабет Баррет Браунинг, похороненной там вместе со своим мужем Робертом Браунингом и многими другими знаменитыми англичанами. Этот уголок Флоренции — настоящий островок (увы, островок посреди проезжей части), но там до сих пор сохранилось то романтическое обаяние, которое почти исчезло из других мест во Флоренции. Каждый год «скорпионы» встречались на этом чудном кладбище, памятнике старинной дружбы англичан и флорентийцев. Они приходили в лучших нарядах, поношенных, но по-прежнему очень элегантных, с кружевными зонтиками и в соломенных шляпках, украшенных вуалетками и цветочками. Читали стихи обоих поэтов, пели старинные куплеты. Постепенно церемония переходила в обмен новостями и светскую болтовню. Кладбищенские сторожа попросили нас расписаться в книге посетителей, и мы с удовольствием оставили в ней свои имена. Мэгги замерла с ручкой в руке, я стоял рядом и подумал: что-то не так, но она с обычной своей иронией сказала, глядя на могилы:

— А что написать? Ждите, я скоро присоединюсь к вам?

В фильме постоянно присутствуют флорентийские англичанки, но есть и американки, очень богатые, назойливые и непредсказуемые. На главную роль американки, рядом с моими прекрасными англичанками (и в противоположность им) мне удалось заполучить Шер. Я искал в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе актрису, которая сумеет сыграть эту роль, тем более сложную из-за необходимости противостоять трем английским тигрицам, которые кого хочешь приведут в трепет. Шер пришла, когда я начал подбирать группу, и сказала, что важнее всего для нее (помимо удовольствия сниматься у меня, сказано было очень любезно) — это как раз помериться силами с «теми». Шер — очаровательная женщина и давно уже кумир молодежи, она великолепно играла в кино и заработала «Оскара» фильмом «Лунатик».

В фильме столкновение между англичанками и этой богатой и беспокойной американкой, красивой и развратной, порождает массу веселых ситуаций, которые, надо сказать, часто вполне соответствовали реальному положению на съемочной площадке.

Мои англичанки, безусловно, актрисы самого высокого уровня, но с популярностью Шер им не сравниться, поскольку за ней — бесчисленные поклонники. Когда мы начали снимать, она как раз была объектом самого пристального внимания прессы, потому что только-только записала новую песню, сразу завоевавшую популярность, и выпустила автобиографическую книгу, ставшую бестселлером.

У всех актрис были совершенно одинаковые условия контракта, и три мои английские дамы начали внимательно следить, чтобы американской кинозвезде не перепало чего-нибудь лишнего. Мы уже пересекли минное поле начальных титров фильма и решили писать все имена в алфавитном порядке (что характерно, Шер стояла в нем первой). Но потом дамы обнаружили, что Шер живет в гостинице, где на одну звезду больше, и страшно возмутились. Они стали все время жаловаться на свой отель: и движение шумное, и кондиционеры плохо работают, и пятое-десятое, пока я не догадался, в чем дело, и не уговорил продюсеров переселить их в отель, где жила Шер. Но в ту самую минуту, когда грозная троица с триумфом вселялась в новое жилище, Шер выезжала из него со всеми своими чемоданами.

По причинам, о которых она никого не поставила в известность, Шер решила перебраться в скромную гостиницу, которую держали ее друзья, куда более спокойную, а троица осталась от этой истории под большим впечатлением.

Однако пятеро женщин (там была еще Лили Томлин, яркая комедийная американская актриса) вовсе не были самой серьезной проблемой, которая встала передо мной на съемках. Нужно было еще подобрать актера, то есть даже двух актеров — восьми и шестнадцати лет — на роль «меня». Помимо того, что они должны были быть хоть немного на меня похожими, от них требовалось хорошо говорить и по-английски, и по-итальянски. Я искал повсюду, даже тайком следил за выходящими из школ ребятишками, рискуя быть обвиненным в педофилии! И однажды, как раз после окончания уроков в итало-английской школе, нашел идеального кандидата — Байрда Уоллеса.

Американец из очень славной семьи, он отлично говорил на обоих языках и, что особенно важно, не имея никакого опыта игры, абсолютно естественно вел себя перед кинокамерой. Он всегда был самим собой, всегда «настоящим». Уоллес — это одна из тех находок, которыми я известен и которыми очень горжусь. Во время работы я часто останавливался понаблюдать за пареньком, когда он играл какие-то важные моменты моей юности, и ощущал волнение и грусть, которые не могу объяснить, но которые, наверно, вполне понятны. Ведь я еще раз проживал свою собственную жизнь.

Но это вовсе не было спокойным, тихим воспоминанием. Тогда было очень весело, и это очень поддерживало нас — и меня, и остальных, даже война была частью всеобщей великой истории — и общей памятью.

Мне кажется, на съемках этого фильма я больше всего веселился и больше всего умилялся.

В марте 1999 года Туллио Кезич в газете «Репубблика» написал:

«Фильм „Чай с Муссолини“ на „ты“ с Историей. Автор, как бы рассказывая о каких-то частных событиях своего отрочества, открывает очень широкие горизонты. Дзеффирелли с удовольствием развенчивает идолов. Уже в „Воробье“ он неожиданно обрушился на церковников. Теперь же откровенно правый режиссер снял самый антифашистский фильм за всю историю нашего кино. Тут, наконец, стало понятно, что Франко Дзеффирелли политически классифицировать нельзя. А в тот момент, когда одно за другим низвергаются капища левой политической культуры, его фильм предлагает такой отрицательный портрет Муссолини, подобный которому найти в кино невозможно, даже у режиссеров коммунистов… Так что мы поняли, что Франко Дзеффирелли настолько независим, что готов выступить против всех. Он может показаться несправедливым и непоследовательным, но в нем много страсти и огромный талант. Приходится принимать его таким, какой он есть».