Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

о параллельном телефоне в мансарде Пенниману необязательно.

Он задумался на минуту, не стоит ли ему еще каким-то образом подстегнуть события, нет, не подбросить в кровать Пенниману отрубленную лошадиную голову или что-нибудь в таком роде, а так, по мелочи – подпустить, может быть, ящерицу в туфлю или растворить в его масле для волос какую-нибудь гадость вроде меда, или крахмала, или серы, а, может быть, подбросить ему на туфлю какую-нибудь фигню из магазина приколов – например, резиновые экскременты. Эндрю принялся составлять список, план сражения, но потом передумал, разорвал бумагу на мелкие части и сунул в карман. Он не оставит никаких записей. А по крайней мере пока он откажется от идеи подобных розыгрышей, они своим характером могут выдать исполнителя, а их эффективность была раза в два ниже эффективности записки, которая являла собой настоящий шедевр.

Шел третий час. Туман рассеялся полностью, но в воздухе все еще висели остатки влажности. Когда через час-другой будет посуше, он достанет краску и кисточки. Сколько времени уйдет на то, чтобы покрасить солидную часть стены? Часа два? Нет, он и самом деле всерьез примется за это дело, только чуть позднее, сначала он должен отправить письмо и заехать в телефонную компанию.

Написание послания значительно улучшило ему настроение. Бога ради, наконец-то он делал что-то, а не был пассивным наблюдателем, убивающим время на стуле и позволяющим людям, которые знают, что делать, наступать ему на туфли. Он вышел на улицу, насвистывая, медленно, чтобы досконально оценить все связанное с покраской, проехал мимо стены в сторону бульвара, прикидывая, чего может добиться такой человек, как он, если засучит рукава и всерьез примется за дело.

* * *

Он и восьми минут не проехал – вверх по Коуст-хайвею и через мост на Секонд-стрит, когда увидел Пеннимана, бредущего с тростью по тротуару. Вид у него был неважный, выглядел он на все свои преклонные лета. Да что говорить, в лучах послеполуденного солнца он был почти похож на бродячую мумию, его волосы лоснились от масла, словно он потратил полгаллона, чтобы привести их в порядок. При виде такого Пеннимана Эндрю чуть не начал насвистывать.

Он нажал на тормоз и начал было поворачивать на одну из улочек, ведущих к Морскому стадиону, но потом вывернул назад на Секонд-стрит и прижался к бордюру. Он не хотел потерять Пеннимана. Тот ведь мог исчезнуть на одной из тысячи улиц. Лучше было припарковать машину и походить за ним пешком. Он выбрался из машины, запер двери, насовал десяти- и пятицентовики в паркомат и пошел размашистыми шагами, чтобы не потерять старика из виду, ведь Пенниман шел резво и решительно.

Эндрю дожидался перерывов в транспортном потоке, держался на расстоянии от Пеннимана, останавливался время от времени под маркизами витрин, чтобы выглядеть человеком, праздно проводящим время. Пенниман свернул за угол и исчез из вида в направлении перешейка и Аламитос-Бич, и Эндрю потрусил по улице вдогонку за ним, замедлил шаг, дойдя до угла и допуская вероятность того, что Пенниман ждет его за поворотом. Он оказался перед магазином Маниуорта «Тропические рыбы», заправлял теперь в магазине племянник Маниуорта, человек, которого знали только по имени Адамс; Адамс работал там уже несколько лет, начав еще при живом Маниуорте и превращая жизнь дядюшки в сплошные страдания. Человеком он был довольно скверным, и бизнес после смерти Маниуорта стал хиреть и потерял изрядную долю своей привлекательности.

Эндрю сунул руки в карманы, он стоял, так еще и не заглянув за угол. Он решил, что выглянет из-за угла, и если Пенниман там, ждет его, то он просто сделает вид, что шел к Маниуорту, чтобы купить кормовых золотых рыбок для суринамской пипы, что само по себе было неплохой идеей. Пипа будет счастлива. А в концепции счастливой пипы было что-то веселое и надежное. Он купит еще сушеных креветок и для котов тетушки Наоми, чтобы укрепить ее впечатление о нем как о друге котов. Да… Он признался в этом самому себе. Он казался почти что кошачьим другом. Просто увидев в мансарде с полдюжины котов одновременно, он приходил в ярость.

Он подошел к самому углу, завернул за него, сделал шаг с тротуара и двинулся к заправке «Тексако», где он у всех на виду не раз попивал воду из фонтанчика. Он дождется, когда фонтанчик будет совсем рядом, и тогда оглянется и осмотрит улицу так, будто его ничто не тревожит, словно у него и в мыслях никогда не было вести за кем-то слежку. Но он не мог ждать. На полпути он повернул голову и сделал вид, что чешет себе шею. Длинное пространство, тянущееся до самой Нейплс-Лейн, было пусто, там он не видел ни души, если не считать поливавшей лужок женщины в бигудях.

Эндрю продолжил свой путь, попил воды из забитого жвачкой фонтанчика у заправки. Он развернулся в отвращении, изобразив, что напился. Либо Пенниман заглянул в один из домов дальше по кварталу, либо зашел через заднюю дверь к Маниуорту. Конечно, так оно и было.

Эндрю придется быстро принимать решение. Тут он не может изображать праздношатающегося. Выбор уже сделан. Он поспешил в магазин тропических рыбок, сразу заглушил рукой звонок, сообщавший о его появлении, и приготовился изобразить приятное удивление при виде Пеннимана. Но нигде его не увидел. Торговый зал магазина оказался пуст.

Чувствуя себя частным детективом из фильма сороковых годов, он без стука закрыл за собой входную дверь, после чего отпустил колокольчик. Внутри стояла тишина, если не считать гудения аквариумных компрессоров. Зал был погружен в сумрак, горели лишь две лампы накаливания около прилавка и бессчетное число двадцатипятиваттных ламп в аквариумных рефлекторах, свет которых каким-то образом приглушался темноватой водой в емкостях и проливался подрагивающим мрачноватым сиянием на влажный бетонный пол. Еще в зале побулькивали аквариумные аэраторы и стоял приятный затхлый запах водорослей, влажного песка и рыб.

Магазин состоял из полудюжины небольших комнат с коридорами, ведущими из одной в другую. Пенниман мог быть в любой из них, поджидать его. Эндрю наклонил голову, прислушался. До него донеслись слабые звуки разговора где-то в глубине магазина, потом тихий, неприятный смех.

Он на цыпочках прошел мимо прилавка, потом между аквариумов, на него смотрели тысячи висящих в воде рыб, которые исчезали из гротов, построенных из водопадных камней, утяжеленных коряг, прибитых волнами к берегу и похожих на бурые водоросли кустов водяной чумы, лисохвоста и амазонских мечей. Голоса стали громче, а потом смолкли. Послышались короткие бряканья и всплески, потом снова тишина.