Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Философ и его кузен непонимающе переглянулись, сомневаясь, уж не бредит ли король. Врач опять подошел и пощупал его пульс.

Джарред бессильно и невесело рассмеялся.

— Нет, джентльмены, я в себе, хотя я, несомненно, взволнован. Френсис, помнишь драгоценную шкатулку из серебра и атласного дерева? С миниатюрным золотым городом внутри и скрытым механизмом, который играет двенадцать мелодий? Неужели ты никогда не догадывался, что это такое? С твоими познаниями в механике и механизмах — я думал, что ты уже давно должен был догадаться, что наше знаменитое Хрустальное Яйцо представляет значительно меньшую ценность, чем считается, а музыкальная шкатулка — значительно большую.

Философ внимательно и пристально посмотрел на короля.

— Музыкальная шкатулка — Сокровище Винтерскара? Я признаю, что знал, что Хрустальное Яйцо — простая подделка, но мне никогда не доводилось внимательно рассматривать шкатулку — и потом, ее держали открыто, а я считал, что настоящий механизм хранится у вас где-нибудь под замком.

— Она казалась в безопасности здесь. Мой отец и дед хранили ее в этой комнате, и с ней никогда ничего не случалось. Я думал, что, если вдруг спустя столько лет запереть ее, люди начнут волноваться, заподозрят — особенно в других странах, где знают, что все так называемые Сокровища — подделки.

Гости снова переглянулись, в их взглядах читался молчаливый вопрос.

— А королева знает об этом? — спросил Перселл у короля. — Вы ей рассказывали?

— Я никогда никому об этом не говорил. Руперт, конечно, знает, но это мой отец открыл ему эту тайну, еще до того как родился я. Это было необходимо, ведь он был наследником престола.

Джарред опять попытался встать и сумел приподняться на локтях.

— Очень может быть, что мы зря подозреваем королеву. Через эту комнату прошло столько народу за последнее время, столько докторов и их помощников — может быть, кто-то из них взял шкатулку. Даже если они не знали истинной сущности этой вещи, их могли соблазнить серебро и драгоценные камни. — Он опять упал на постель, тяжело дыша. — Хотя в комнате много других ценных вещей, меньшего размера, вещей, которые легче унести незаметно.

Перселл сжал руки за спиной и заходил из угла в угол.

— Думаю, нам придется остановиться на предположении, что она у королевы — кто еще решится на такое? Если так, то тогда в ее власти навлечь серьезные разрушения на Тарнбург. То есть если предположить, что она имеет представление о том, как управлять Философским Механизмом внутри шкатулки.

— Умеет она им управлять или нет, если она только попытается это сделать… последствия будут… катастрофические. — Джарред вдруг почувствовал такую усталость, что едва мог думать, и с мольбой посмотрел на посетителей. — Что же нам делать, как нам ее вернуть?

— В данный момент — ничего, — сказал Перселл, останавливаясь у кровати. — Но может быть, мы придумаем какой-нибудь план. А пока нам следует сосредоточиться на вашем полном выздоровлении.

— Как я могу поправиться? По правде говоря, я иногда думаю: а хочу ли я выздоравливать, стоит ли это трудов?

— Это говорит ваша болезнь, Ваше Величество, а не тот человек, которого я знаю и уважаю, — строго возразил Перселл. Он взял на себе давно забытую роль, он снова был учителем и наставником. Сейчас, в такой переломный момент, это было необходимо. — Вы поправитесь, и, может быть, очень скоро.

— Как? — раздраженно спросил Джарред. — У вас есть для меня какое-то чудодейственное лекарство?

— Есть тонизирующее средство, вам станет лучше, — ответил вместо Перселла доктор Вайлдебаден. — Но по-настоящему, мне кажется, вы пойдете на поправку, как только вы перестанете принимать зелье или яд, которые королева, возможно, подмешивает вам в еду. С этого момента и не ешьте и не пейте ничего, кроме как из моих собственных рук.

— Итак, — произнесла мадам Соланж, глядя на Ис через стол красного дерева, стоявший в личной столовой королевы. — Ты хочешь мира, так? Ты столько времени игнорировала меня, возвращала мои письма нераспечатанными, а теперь ты намерена сменить гнев на милость и предоставить мне удовольствие в буквальном смысле преломить с тобой хлеб?

Ис прикусила губу и снесла эту колкость со всем терпением, на которое была способна. Она ведь даже не очень надеялась, что мадам примет ее приглашение, и испытала большое облегчение, когда ее бывшая воспитательница прислала положительный ответ. Ис не хотела теперь подставить под удар весь свой план, нет, только не из-за минутной резкости.

— Мне нужна твоя помощь, — тихо сказала Ис. — Мне отчаянно нужна твоя помощь, и я, забыв о гордости, униженно прошу тебя об этом. Я совершила ужасную, ужасную ошибку.

— Я понимаю это так, — холодно отозвалась мадам, — что то, как ты презрительно со мной обращалась все это время, ты ошибкой не считаешь? Ничего себе! Но я помню о своем долге, даже если другие забывают о своем. Расскажи, что ты там натворила, и я сделаю все, что смогу, чтобы это исправить.

Ис взяла хрустальный кубок со стола и сделала небольшой глоток.

— Все дело в короле. Боюсь, я слишком далеко зашла и он действительно умирает. А он не должен умереть сейчас — это разрушит все наши планы.

— Верно, разрушит, — мадам Соланж взяла свой бокал и отпила половину. — Жаль, что ты не подумала об этом раньше. Я так понимаю, ты уже перестала давать ему зелье, которое тебе прислала Софи?

— Давно уже. Он уже почти два месяца его и не пробовал, а все равно никаких признаков выздоровления не заметно.

Мадам, видимо, внимательно это обдумала, покручивая ножку бокала в пальцах.

— Мы могли бы попробовать одну вещь. Это может помочь, а может и нет. Лучше всего, думаю, если я сначала сама его осмотрю, только потом мы попытаемся что-нибудь сделать.

Ис с готовностью кивнула.

— Я отведу тебя к нему сразу после ужина. Я всегда навещаю его в это время, после того как с ним побеседуют все врачи. Теперь, когда я надеюсь, что он поправится, я решила, что не стоит менять своих привычек, чтобы никто не связал его выздоровление с моим отсутствием.

Мадам выразила одобрение царственным кивком головы.

— Разумная предосторожность. Возможно, ты и не такая безмозглая, как я думала.

Ис изменилась в лице от таких слов, но опустила глаза и попыталась выглядеть смиренно.

— Наверное, пора приступить к еде, — предложила она и взяла со стола серебряный колокольчик.

По звуку колокольчика распахнулись двери, и череда толстопятов и олухов вошла в комнату, неся разнообразные блюда, накрытые крышками, с ними в комнату проник горячий, ароматный, аппетитный дух еды. И хотя Ис привезла с собой во дворец только одного повара и горничную, теперь уже весь штат слуг состоял из гоблинов. Она знала, что это вызовет толки, но обнаружила, что просто не в состоянии выносить постоянное прикосновение человеческих рук.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});