Тьма внешняя - Владимир Лещенко

Ничто так и не понял тогда, в чем тут дело, и все списали на дьявольское наваждение. Беднягу хотели даже сжечь, но всего-навсего продержали в церковной тюрьме три года. А вот написавший книгу предположил… Предположил странную вещь…

– Ты знаешь, кто такие авары? – вдруг спросил Карел Матвея, и – опять таки, будь Матвей более внимателен, он бы обратил внимание на то, как обрадовался его собеседник возможности уклониться от скользкой темы. – В ваших летописях и сказаниях их называют обры. У вас, кажется, говорят до сих пор – «Погибаша, яко обры».

У меня вообще много таких странных вещей, – продолжал рассказывать удивленному Матвею Карел, – необыкновенных, скажу тебе, витязь, вещей.

– Вот смотри, – палец его, в разноцветных пятнах от алхимических жидкостей ткнул в стоящий на полке с книгами отполированный кусок черного блестящего камня, вставленный в оправу из потемневшего рога. – Эту вещь я купил в Италии. Это зеркало, при взгляде в которое, если смотреть в него слишком долго, можно увидеть странные видения. Или не видения.

Или вот взгляни на это, – рука Карела легла на громоздкий механизм, напоминающий поставленную торчмя шкатулку, сквозь полуоткрытые дверцы которой виднелись замысловатые пружины и детали. Эти часы собрал один немецкий мастер, два года назад, для одного бургграфа. Когда их завели, в доме стали якобы происходить странные вещи. Скисало молоко, мыши плодились словно бы вдвое быстрее, а молодое вино слишком быстро стало выдержанным.

Он мне отдал их, в придачу к плате за одну услугу, о которой я умолчу.

Эти часы стоят. Я что-то не решаюсь их завести, но когда-нибудь займусь этим.

У меня есть свиток, где описан способ приготовления одного порошка.

Если этот порошок бросить в огонь, то вдыхающий получившийся дым лишиться мужества и воли, будь он хоть воин с железным сердцем.

А если съесть немного другого снадобья, рецепт которого так же записан в нем, разведенного в воде или вине, то первое зелье не подействует.

В них не почти никакой магии – это лишь смесь трав и минералов, – пояснил оторопевшему Матвею Карел.

Изготавливать это средство еще моего деда научил пленный монгол. Именно с помощью чего-то подобного монголы очень часто брали верх. Например, именно так они сокрушили под Легницей рыцарское войско князя Генриха.

И это только немногое из тех тайн, что пришли к нам с Востока. Можно отлить из бронзы трубу, звуки которой вселят страх в сердца врага, а твоих воинов преисполнят ярости. [51]

А можно… – Карел задумался на миг, словно прикидывая – надо ли это говорить, – можно, например, заставить рабов выпустить кровь из больной сапом лошади, развести ее водой, потом пусть те же рабы смочат этой водой губы других лошадей. Потом этих коней надо пустить во вражеские табуны. И через неделю – другую, самое большее – через месяц, твой враг останется без конницы.

– Бесовские затеи, – бросил Матвей, возмущенный столь бесчестными способами вести войну.

Карел только кротко улыбнулся в ответ, помолчав. Потом улыбнулся уголками рта.

– Что правда, то правда, ведь мор может перейти на твоих собственных коней, да и на людей. – Кстати, подумай вот о чем, – продолжил он, – раз уж ты помянул бесов. Если бесы – создания Божьи, то, быть может, у Господа были свои резоны, когда он позволил им отпасть? А если бесы – творение Дьявола, то получается, что Дьявол почти также могуч как Бог, раз может творить живое?

Матвей хотел было возмутиться подобным высказыванием, но тут же подумал, что пусть латинянин сам улаживает свои дела с Господом. Уж не ему, православному, вмешиваться.

– А ты, наверное, полагаешь, витязь, что бесы – это и в самом деле те уродливые карлики с рожками и копытцами, которых рисуют на стенах храмов? Между тем, отцы церкви, писали еще почти тысячу лет назад, что страшный и отвратительный вид демонов есть лишь метафора (что это такое, Матвей так и не понял) их истинного духовного содержания. Но само по себе Зло безвидно и бесформенно, хотя может представать в различном облике. Разве слышал ты, например, о бесах, которые ходили среди людей, имея их облик, смущая их? Матвей припомнил, что действительно в святом писании что-то такое было сказано.

Алхимик вновь надолго молчал.

– Книга «Некрономикон» зовет их Старейшими, – наконец сообщил он. Так же их именует. Можно называть их демонами. Или бесами, как мы привыкли. Но это не те демоны, которые, по мысли темных крестьян ведьмы насылают на скот, и не те, что заставляют беситься коней ночами в стойлах.

Среди них есть и такие, которые обладают свободой, не подчиняясь ни Творцу, ни Отпавшему. Сила их воистину велика, и человеку почти невозможно сладить с ней…

– Искушение может побороть молитва и пост, – произнес Матвей слышанное от отца Никодима, наставлявшего его перед поездкой в католическую Венгрию.

– Если они бы искушали людей одними лишь похотливыми видениями, и чревоугодием – неужели ты думаешь, что было бы мало праведников? – спросил, пожав плечами Карел. – Я знал одного человека… очень далеко отсюда, в Авиньоне. Он мечтал овладеть знаниями, как повелевать этими существами. И вот однажды он рассказал… – впрочем, это не важно, и тебе, витязь, неинтересно. Вот послушай лучше…

Карел снял с полки книгу в потрескавшемся от старости переплете черной кожи.

«…Страшись разбудить тех, кто сильнее тебя, тех, против кого нет у тебя оружия, ибо разбуженные, потребуют они у тебя платы, а не получив – возьмут то, что захотят! – начал он читать глухим проникновенным голосом.

– Страшись, когда падет на тебя взгляд Господина иных сфер, из тех, что не в воле Неба и не во власти Инферно… Карел произносил эти жуткие фразы по-русски, почти без акцента, и Матвею поневоле становилось не по себе…Как орел, взмывший ввысь, из бездонного неба будет он смотреть на тебя, а ты не увидишь его. Как призрачный дым, или дуновение ветра, будет он рядом, а ты не узнаешь о нем. Как болезнь, что до времени гнездиться в теле незаметно, как яд, что убивает не сразу, но в срок, поразит он тебя, и будет поздно, когда ощутишь ты на горле своем лапы его.

Отравленное жало войдет в плоть твою, а будешь думать – недуг…

Почуешь ты дух его, и смрад его, но не поймешь – откуда. И смерть придет, а за ней и то, что хуже ее, ибо будет твоя душа в Его власти, на веки вечные…»

Лицо Карела вдруг приобрело выражение твердое и решительное, словно он увидел нечто, глубоко поразившее его.

Он обернулся к Матвею, отложив книгу.

– Слушай же, витязь из сарматских земель, [52] открою тебе тайну одного обряда.