Петр Грушин - Владимир Светлов

В те же дни ракеты Грушина впервые заявили о себе еще в одном конфликте. 6 сентября 1965 года ракетами СА‑75 был сбит залетевший в индийское воздушное пространство пакистанский транспортный самолет С‑130.

Популярность советских зенитных ракет в мире резко возросла. Адреса их боевой работы постепенно начали охватывать почти весь мир. Для стран, отстаивавших свою независимость, ракеты, созданные Грушиным, в те годы становились столь же необходимыми, как и автоматы Калашникова!

* * *

В конце 1965 года Грушина стали все чаще вызывать на Старую площадь, к Ивану Дмитриевичу Сербину. В течение нескольких десятилетий этот человек работал, а затем и руководил оборонным отделом ЦК, став «крестным отцом» всем генеральным и главным конструкторам, руководителям предприятий военной промышленности. В сформированной к середине 1960‑х годов структуре управления советским ВПК отдел Сербина был не только контролирующим, но и важнейшим организующим центром оборонной науки и промышленности. А сам он, помимо организационных и кадровых вопросов, в которых был асом высочайшего класса, очень неплохо разбирался в технических аспектах проблем. В то же время, будучи человеком сложного характера, он как никто другой умел чувствовать конъюнктуру момента, понимать суть проблемы и находить средства их решения. За жесткость характера Сербии был удостоен редким для руководителей того времени прозвищем – Иван Грозный.

Найти контакт с Сербиным было жизненно важным для руководителя любого ранга. Ведь именно в его кабинете после бесед, жестких разговоров и неудачных докладов расставались с партбилетами и не раз получали инфарктные рубцы те, кому оказалось не под силу справиться с «мобилизующими» сроками и найти способ оправдаться.

В начале января, встречаясь в очередной раз с Грушиным, Сербии начал дотошно выпытывать, какими ему видятся ближайшие и перспективные задачи не только его предприятия, но и всей оборонной промышленности, какие у него есть мысли по их решению, с кем и почему ему легче работается. Грушин отвечал обстоятельно, оправдывая все свои характеристики, которые лежали на столе у Сербина. А было их много – из Верховного Совета РСФСР, из министерства, из ВПК, из Химкинского горкома и даже от парткома О КБ‑2.

Беседы с Сербиным означали, что для Грушина надвигалась пора самого высокого взлета в его жизни – выдвижения в члены Центрального Комитета КПСС. Сообщив ему о подобных планах, Сербии мгновенно бросил на Грушина свой острый взгляд и убедился в том, что рекомендации Устинова, Смирнова и Дементьева были верны. Грушин нисколько не стушевался после его слов. Оставшись удовлетворенным, Сербии подчеркнул, что в дальнейшем на Грушина ляжет гораздо большая техническая ответственность, чем прежде, но и возможностей у него значительно прибавится, обещал всяческое содействие и разрешил впредь, при возникновении серьезных трудностей, обращаться за помощью к сотрудникам отдела и непосредственно к нему.

– После съезда это будет для вас даже не возможностью, сколько прямой обязанностью. Поразмышляйте на досуге и не слишком увлекайтесь у себя на юбилее, – провожая Грушина до дверей своего кабинета, говорил Сербии.

Впрочем, Сербии прекрасно знал, что Грушин был не только истинным членом партии, к которым мог себя причислить далеко не каждый. Не для карьеры, не для красивой жизни – для «великого дела» Грушин носил при себе партбилет, ничуть не сомневаясь в правильности той жизни, которая его окружала. И недостатки, которыми страдали многие, для него были просто неведомы. Вообще Грушин был удивительным гостем на банкетах или торжествах, куда его все чаще и все настойчивее приглашали; гостем, который не пил или почти не пил. Не став привычкой в молодости, стремление поддержать компанию за обильной выпивкой не настигло его и в зрелости. Нормы Грушина в таком деле были настолько малы, что это не раз приводило к комичным ситуациям на полигоне, куда Грушин по‑прежнему часто наведывался.

Однажды, прилетев в Сары‑Шаган с Г. Ф. Бондзиком, он пришел на ужин, где их уже ждали с традиционной нормой «прописки». Захваченная Бондзиком из Москвы бутылка коньяка кончилась моментально, повергнув в уныние соседей по столу. Но Грушина, казалось, это нисколько не взволновало.

– Для аппетита вполне достаточно, – добродушно отреагировал Грушин и принялся за еду.

Один из ведущих инженеров‑испытателей, поняв, что на этот раз праздник по поводу приезда генерального конструктора на полигон кончился, едва начавшись, незаметно вышел и, вернувшись через несколько минут, заговорщически шепнул на ухо соседу:

– Там, около умывальника, стоит все, что нужно.

Сосед, сделав вид, что пошел еще раз помыть руки, удалился и вернулся полностью удовлетворенный увиденным. Следом такую же операцию по одному проделали и все сидевшие за столом. Кроме, разумеется, Грушина. Он завершил ужин фразой:

– Ну вот, а вы все хотели еще выпить, смотрите, как у Бондзика глаза разгорелись после рюмки коньяка!

С тех пор в подобных ситуациях выражение «помыть руки» стало в буквальном смысле ходовым, но только для посвященных.

Грушин не собирался нарушать своих традиций и в день своего 60‑летия, хотя готовился к нему с некоторым волнением, ожидая приезда на предприятие многих из коллег‑руководителей. Но юбилей не получился.

14 января 1966 года Грушин проводил совещание. В тот день он планировал обсудить многое: информацию из Вьетнама, результаты первого пуска А‑350Ж в штатной комплектации, подготовку к первому пуску с корабля В‑611, подготовку к проведению учений на полигоне в Сары‑Шагане, где предполагалось выполнить пуски В‑860, предложение по использованию В‑750 в составе С‑25…

Резкий звонок «кремлевки», стоявшего на столе Грушина белого телефона с гербом на наборном диске, заставил всех замолчать. Петр Дмитриевич быстро подошел к столу и поднял трубку:

– Слушаю, Леонид Васильевич.

Через секунду глаза Грушина широко раскрылись, и внезапно севшим голосом он переспросил:

– Умер Королев?..

Никто не стал переспрашивать услышанную от Грушина фамилию. Даже в «закрытых» организациях к тому времени о Королеве знали лишь немногие. Знали о выполненных под его руководством великих делах, но не знали его самого. Узнали лишь после того, как он совершенно неожиданно ушел из жизни, не дожив до шестидесяти, недоделав, недовыполнив…

Сообщивший столь трагическую весть Леонид Васильевич Смирнов даже не поздравил Грушина с его юбилеем. В те дни мало кому могло прийти в голову участвовать в каком‑либо торжестве.

И главными гостями за столом в день его юбилея были для Грушина, самые близкие работники предприятия. Одним из них к тому времени стал Михаил Александрович Башилов, человек с типичной для его поколения биографией. Работа на заводе, затем – в ноябре 1941 года – повестка из военкомата, служба на Дальнем Востоке, участие в войне с Японией. И вновь завод, с которым он пережил лучшие годы своей жизни, простояв у фрезерного станка 49 лет. Свое мастерство он отшлифовал до самой высокой степени, одинаково легко работал с любыми металлами, будь то титан, магний, стали различных марок или алюминий. Терпеливо и опять же с полной самоотдачей Башилов передавал свое мастерство новичкам, для которых многое из того, что впоследствии стало обыденным, тогда было непонятным. Безусловно, высокая самоотдача фрезеровщика, рядового человека, не осталась незамеченной. Как вспоминал Михаил Александрович:

«По‑настоящему я осознал свою роль в работе предприятия, когда Петр Дмитриевич стал здороваться со мной за руку. Это придавало энергии, а когда в числе немногих Трушин пригласил меня на свое 60‑летие, это придало мне еще и самоуважения. Тогда мне часто приходилось работать, не считаясь со временем. Могли позвонить и ночью, прислать машину, а чаще всего шел пешком, чтобы выполнить срочный заказ».

* * *

Успешный смотр С‑200 руководителями страны в Кубинке, безусловно, сказался на ускорении принятия решений о начале строительства для нее первых объектов. Одновременно продолжались и государственные испытания системы. Как и ожидалось, шли они нелегко. Как вспоминал ветеран Войск ПВО Михаил Лазаревич Бородулин:

«Основные проблемы были связаны с тем, что еще продолжалась отработка ракеты и, прежде всего, ее головки самонаведения. Выявлялись и другие дефекты. Например, несколько ракет было потеряно в процессе пусков из‑за отказов бортового преобразователя тока, несмотря на принимаемые после каждой неудачи меры. В конце концов, было установлено, что отказы преобразователя были вызваны парами азотной кислоты, проникавшими в отсек ракеты, где он был установлен. После герметизации прибора отказы прекратились».