Публичное одиночество - Никита Михалков

В кино, как правило, все наоборот: Масленица в феврале – плюс тринадцать градусов, а в марте нам Петренко у проруби снимать, а на улице минус семнадцать, да с ветерком, да с метелью. Вот тут-то и понимаешь, что такое – русский артист. Снимаю шляпу и низко кланяюсь. Ведь если бы один дубль, а тут три; вот тут и выясняется – кто чего стоит. Тут сразу и видно, команда работает, профессионалы или просто умно рассуждающие про кино кинолюбители. У меня – команда, я в это свято верю.

В середине фильма мы уехали снимать в павильоны в Прагу, была построена великолепная декорация, и так же великолепно она была обставлена. Многие спрашивают: а почему в Праге? Ответ прост – там дешевле, чем на «Мосфильме», а уж про мебель и реквизит говорить вообще не приходится. К сожалению, мы постепенно утратили профессионализм в этом.

Первым эпизодом, который нам надлежало снимать в Праге, был эпизод вальса. Мы очень мучились с Пашей Лебешевым: как снимать вальс так, как не снимали его раньше, и придумали (это было наше ноу-хау). Мы изобрели замечательный агрегат, прозванный в народе «Паша-мобиль» – это была платформа на роликах, а камера могла вращаться в любом направлении на платформе. Таким образом мы очень усложнили движение, оно было очень красивым, но самое главное, мы решили проблему фокуса, потому что актеры практически все время были на одном и том же расстоянии от объектива.

Вообще должен сказать, что работа знаменитой пражской студии «Баррандов» меня просто поразила. Все функционирует, каждый знает свое место. Мебель, реквизит, аппаратура в идеальном состоянии. И ни на одну просьбу я не слышал ответа: нет! Хотя справедливости ради надо заметить, что и у нас – мастера не перевелись. Одного из главных персонажей нашего фильма – машину «Сибирский цирюльник» – делали под Нижним Новгородом на военном предприятии, потерявшем заказы. Как говорится: не было счастья, да несчастье помогло. Все сотрудники завода (от директора до маляра), стосковавшиеся по работе, накинулись на нашу машину и с такой изумительной изобретательностью воплотили все наши фантазии и фантазии художника Володи Аронина, что даже он был изумлен. Но выполнить дизайн – этого мало, нужно было, чтобы все это работало, ездило, пилило, валило; и еще – не ломалось. И нижегородцы это сделали.

В Праге работа над фильмом уже вошла в свое русло, набрала свой ритм, силу. Актеры уже работали по-другому… Вообще один из методов подвести актеров к правильному решению – это дать им возможность высказаться до конца. Да, это занимает, конечно, больше времени. Но во-первых, это поддерживает атмосферу на площадке, а во-вторых, наполняет содержанием требуемый результат…

Вообще в такой огромной по масштабу картине, как «Сибирский цирюльник», очень трудно сохранять внимание ко всем деталям, а именно это и определяет качество работы с материалом. Не должно, не может быть ничего не важного, попадающего в кадр, будь то подлинная чашка или на несколько секунд появившийся персонаж…

Владимир Ильин – один из любимейших моих артистов. Самобытнейший человек! Роль его в картине совсем невелика, но с какой нежностью и любовью он к ней относился, как наполнил ее живой энергией, и именно этим сумел сделать так, что капитан Мокин стал одним из ярчайших и запоминающихся образов фильма.

А Женя Стеблов. Он как бы мой талисман. Мы дружим уже почти сорок лет и до сих пор от этой дружбы не устали. Чудный, нежный и удивительно тонкий артист. Плетет свою паутину, и не поймешь из чего.

А Леня Куравлев! Вы знаете, я даже боялся предлагать ему этот эпизод, настолько он мал и внешне незначителен. Но прав Константин Сергеевич Станиславский: нет маленьких ролей, есть маленькие артисты. Куравлев артист большой, очень большой. Потому и не боится ничего. Потому и пустоты в нем нет. Никогда.

А вот потрясающая английская актриса Элизабет Спрингс. Я увидел ее в фильме «Разум и чувства» и понял, какой должна быть в нашем фильме графиня. Мы даже сдвинули наш съемочный календарь, чтобы ее снимать. А она была у нас всего несколько часов, но что за дивные были это часы!

А изумительная Марина Неёлова! Как давно мы мечтали вместе работать, а встретились всего на несколько дней. Роль-то крошечная! Но как филигранно и с какой отдачей на этом микроскопическом пространстве она сумела создать такой яркий и узнаваемый образ этакой мамы-эгоистки, так и не понявшей, кто такой ее сын Андрей Толстой.

(Вообще съемочный период, и особенно на больших фильмах, для меня по крайней мере, порою походит на заключение, настолько ты изолирован от всего внешнего, посторонних общений. Поэтому на площадку ко мне приходили иногда дети и Таня. Но, честно говоря, имея такую возможность, я рад, что ребята были рядом, там, где это нужно. Они даже снимались. Надя в маленьком эпизоде. Тёма сыграл роль юнкера Бутурлина. А у Анны, по-моему, получилась очень серьезная роль, которая, как мне кажется, имеет очень важное значение для всей концепции фильма, и особенно для его финала.)

Про Олега Меньшикова я могу говорить бесконечно, но ограничусь только тем, что скажу: это один из самых крупных артистов нашего времени, и не только для нас, не только для России. Самое поразительное в нем – это то, что каждая его реакция абсолютно неожиданна. Мне интересно с ним работать уже потому, что я точно знаю, что мы не наткнемся на штамп, как это часто бывает.

И еще одно: нужно обладать огромным мужеством и верностью, чтобы десять лет ждать роли, знать, что тебе будет очень трудно почти в сорок лет играть двадцатилетнего мальчишку, и тем не менее сделать все, чтобы его играть.

А это люди, которых на экране вы не увидите:

Володя Аронин – потрясающий художник. Он почти незаметен, он появляется только там и только тогда, когда он нужен. Это удивительно совершенно: он как воздух, его не замечаешь, но без него не можешь.

Это знаменитый, талантливейший Рустам Ибрагимбеков, мой давний друг, мой соавтор, мы дружим с ним с юности и за последние десять лет вместе сделали и «Ургу», и «Утомленные солнцем», и «Сибирского цирюльника».

С замечательным композитором Эдуардом Артемьевым я снял почти все мои фильмы, за исключением «Очей черных». Он один из тех самых любимых друзей, которых можно не видеть годами, но всегда о них помнить.

А наш французский продюсер Мишель Сейду, который уже в четвертый раз рискует находить и находит деньги на наши фильмы.

И наконец, Леонид Верещагин – лучший, на мой взгляд, продюсер страны, единственный, между прочим, продюсер – лауреат двух Государственных премий России…

Юнкера – это, пожалуй, один из самых основных персонажей нашего фильма. Именно так! Этот коллективный образ должен был существовать в фильме как единое целое. Но не формально, а единое целое изнутри. Кто был в армии или военном училище, знает, что ту дружбу, те отношения симулировать невозможно. Они или есть, или их нет. Потому до начала съемок фильма по специальному распоряжению тогдашнего министра обороны генерала Родионова все молодые артисты, а было их ни много ни мало около пятидесяти человек, были отправлены в Костромское училище химической защиты, где провели три с половиной месяца, живя по юнкерскому уставу образца 1885 года. Причем без всяких поблажек, от звонка до звонка. За исключением специальных наук, они занимались всем тем, что входило в учебную программу того времени. Это был и Закон Божий, и фехтование, и танцы, и так называемый «подход к ручке», кодекс офицерской чести, и стрельба; короче, все то, что в результате из молодого юнкера делало настоящего русского офицера.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});