Странный мир - Сергей Калашников

Ворота форта Тайо, что у слияния Огайо и Теннесси, приоткрылись, чтобы впустить всадника, и тут же затворились. Это самый край земли, над которым утвержден флаг Штатов. Южнее прерия становится безводной и везде, кроме узкой полоски, питаемой водой Миссисипи, простирается полупустыня. Собственно и здесь, если бы не долины рек, приносящих воды с обильно поливаемых штормовыми дождями Аппалачских гор и с севера, жить было бы неуютно. Обширные участки безлесных равнин вдали от источников воды отличаются замечательно скудной травой, оживающей только в период зимних осадков.

– Лейтенант Моун, представляюсь по случаю прибытия к месту службы. – Всадник соскользнул с седла и смотрит на нескольких мужчин, подошедших к нему. Форма одежды здесь соблюдается весьма условно.

– Капитан Колхаун, командир форта, – отвечает седобородый, одетый в добротный замшевый сюртук человек. И, заметив искорки в глазах нового подчиненного, добавляет: – А вы, я вижу, книгочей, батенька. Листали, стало быть, Майна нашего, так сказать, Рида.

– Имел удовольствие, сэр.

– О том, что вы, юноша, не дружите с головой, батюшка ваш отписывал мне. Но насчет того, что, не дождавшись рейсовой барки, вы в одиночку и без заводного коня поскачете через пустоши, в которых нередко встречаются индейцы, предупредить нас никто не удосужился. Проходите в дом, устраивайтесь.

– А разве индейцы не состоят сейчас в мире с нами?

– Не все они знают об этом.

* * *

Ухватки нового офицера обитателям форта понравились. Лошадку свою он сам отвел на конюшню, где расседлал и по полной программе обиходил. Умылся, сменил форму на менее официальное одеяние, принятое в этих местах, и непринужденно занял свое место за столом. К капитану и сержанту, обычно столовавшимся отдельно от рядового состава, прибавился третий сотрапезник – лейтенант.

Крошечный, двадцать на двадцать метров, срубленный из привезенного по реке леса, форт представлял собой идеальное, с точки зрения фортификационной науки, оборонительное сооружение. Четыре трехэтажные башни, соединенные короткими бревенчатыми заборами, требовали всего восемь стрелков для обеспечения полного флангового обстрела внешних поверхностей всех своих стен. Так что гарнизон из тридцати человек легко мог справиться с нападением вооруженных луками и копьями индейцев, редко располагавших огнестрельным оружием.

Сейчас это поселение служило форпостом, опорной точкой для планировавшегося в будущем освоения богатых плодородными землями долин рек Огайо и Теннесси. А поскольку эти самые места интересовали и поселившихся здесь без разрешения Большого Белого Отца диких охотников, именовавших себя коренными обитателями просторов Америки – индейцами, то решение этой проблемы также было вменено в обязанность гарнизона.

– Понимаете, Моун, – некоторое панибратство старшего по отношению к младшему – армейская традиция, а не грубость, слетевшая с уст капитана, – поведение наших соседей за последние годы слегка изменилось. Внешне они так же, как и раньше, приходят изредка, чтобы обменять свои шкурки на порох, свинец или металлическую посуду. Но на самом деле наши разведчики почти не отмечают случаев загонной охоты или длительных стоянок племени на одном и том же месте, как бывало раньше.

– Кстати, больше всего старых кострищ мы встречаем выше по течению Теннесси. Но следы кочевий путаются, теряются, или уводят обратно, – продолжил мысль командира сержант. – А еще патрули изредка находят лежки наблюдателей, явно следивших за фортом, причем с расстояний, откуда пуля в принципе не долетит до стен.

* * *

Робин на верхней площадке южной башни. Ночь, в слабом свете звезд удается разглядеть немногое. Темные полосы кромок пойменных лесов сходятся под прямым углом. В просветы между деревьями далеко, в нескольких километрах, видны крошечные участки речной глади. Разумеется, топор человека поработал здесь для того, чтобы отодвинуть заросли от крепости и создать обзор на стратегически важных направлениях. В две другие стороны – прерия. Тут она поросла высокой травой, но на сотни метров вокруг поработали косари, и подобраться незамеченным к стенам непросто.

Часовых на башнях нет. Командир не настолько глуп, чтобы выставлять своих людей на обозрение чужих наблюдателей. Четыре солдата у неприметных щелей в неосвещенных помещениях верхнего этажа угловых сооружений наблюдают за окрестностями. Лейтенант проверил угол обзора через амбразуры смежных стен – почти двести семьдесят градусов, то есть любая точка окружающего пространства просматривается как минимум двумя, а чаще – тремя парами привыкших к темноте глаз, о присутствии которых снаружи догадаться невозможно.

Некоторые вольности с формой одежды и отступления от требований устава при общении между военнослужащими не снижают постоянной настороженности и боеготовности гарнизона. И, нетрудно заметить, что заправляет всем здесь сержант. Капитан не утруждает себя деталями, отдавая только распоряжения самого общего характера. Но о том, кто спроектировал и построил столь продуманное оборонительное сооружение, надо будет расспросить именно сержанта. А пока – тишина и умиротворение летней южной ночи. Служба обещает быть скучной.

Именно нежелание скучать всегда вело юношу за собой, отчего до десяти лет он заслуженно пользовался репутацией проказника. А потом – три месяца с русскими. Точнее, три месяца и восемь дней среди людей, ненавидящих скуку с чудовищной изощренной изобретательностью, навсегда покорившей сердце начинающего повесы. Его научили примечать неприметные детали, придавать значение незначительным событиям, видеть, сопоставлять, проникать разумом в связи и четко отдавать себе отчет в том, почему он желает именно того, что ему хочется.

Мир наполнился интереснейшими событиями, привычное оказалось загадочным, а в череде обыденных происшествий вскрылись настольно восхитительные обстоятельства…

Когда, вернувшись из странствий, семья полковника сходила на берег, только его сын обратил внимание на то, что одна из снастей бригантины не веревочная, а металлическая, растянутая с приличным провисом на изоляторах, несомненно, являет собой антенну.

То, что отца отправили в почетную отставку, это даже как-то предполагалось. Из его разговоров с мамой удалось уловить обеспокоенность тем, как воспримут информацию о русских люди из высоких кабинетов. Поэтому скромная жизнь в скромном доме на скромные средства ни для кого не стала неожиданностью. То, что боевой офицер не отчается, не опустит руки, пытаясь уберечь родную страну от грозящей заокеанской напасти, тоже естественно. Он много писал старым товарищам, часто надолго отлучался для встреч. Моун – это не тряпка на ветру большой политики. А вот газеты его не поддержали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});