Введение в общую культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов

считал ошибающимися всех остальных ученых. Одно время, к примеру, он действительно отрицал физику как занятие бессмысленное, предпочтя ей Платона, но потом, видимо, «рассердившись» на преуспевающих в глазах общества физиков, написал книгу, в которой «попытался установить <…> Физику на основе собственной Метафизики…… За такой Метафизикой должна была бы следовать как Логика Стоиков, где они учили вести рассуждение при помощи сорита, характерного для них метода доказательства, почти аналогичного геометрическому методу, так и Физика, которая за основу всех телесных форм принимает конус, совершенно так же, как первой сложной фигурой, зарождающейся в Геометрии, является треугольник…» (Вико, Жизнь, с.490).

Для того, чтобы этот спор стал понятнее, надо помнить, что один из основных постулатов, на который опирается Декарт, создавая свою Метафизику, был «анализ геометров». Вико, знавший Декарта только через Генриха Регия, в качестве одной из основных претензий выдвигает то, что его Физике Декартом не найдена соответствующая Метафизика, принесшая бы Мораль, подобающую христианской религии. Отказывает он ему и в логике. А в итоге, раздраженный тем, что все вокруг постоянно хвалят Декарта, приходит к его полному отрицанию: «Дориа, в равной мере светский человек и философ, был первым, с кем Вико мог говорить о Метафизике: Дориа преклонялся перед возвышенностью, величием и новизною у Декарта, а Вико утверждал, что все это старо и давно известно среди Платоников» (Вико, Жизнь, с.488).

Вико, как и Декарт, был болезненным, слабым человеком, страдавшим от недооцененности. Тем не менее, есть в его трудах нечто, что действительно позволяет считать его «новую науку» принципиально отличающейся от устанавливающегося в то время естественнонаучного метода. Пожалуй, это вопрос: зачем? Современный ученый редко задается этим вопросом, разве что на грани смерти. Кажется, что это само собой ясно, зачем он производит свои бесконечные опыты, эксперименты и исследования, зачем собирает и обрабатывает статистику. Мелкие цели, которые все подпадают под название «технологические находки», напрочь перекрывают современному ученому саму способность задумываться о смысле его научной деятельности. Нет, они, конечно, думают о смысле жизни не слабее лириков, но это все до двери лаборатории. Стоит этой двери захлопнуться, и ученый превращается в биоробота, которому думать о постороннем, как он говорит, некогда, а на самом деле невозможно, потому что у него есть программа и он ее должен выполнить. В программе, управляющей движениями ученого, размышления о смысле деятельности выше технологического не предусмотрены.

Молодой Вико такой же «бытовой автомат», занятый лишь своей программой, которая, вероятнее всего, вошла в него во время той длительной детской потери сознания. И программа эта со всей очевидностью связана с задачей стать самым умным. А поскольку самыми умными в его время считаются ученые, ему надо стать самым большим ученым. А это просто: надо взять и уничтожить всех, кто хоть как-то возвышается на научном небосклоне.

Взять и скинуть. И он был занят этим целых пятьдесят семь лет своей жизни, пока не пришло его прозрение!

В свойственной ему манере говорить о себе, как это свойственно детям, в третьем лице, ниспровергатель Вико рассказывает, что им был написан большой труд в две книги. «В первой из них он стремился открыть Основания Естественного Права Народов в Основаниях Культуры Наций путем раскрытия невероятности, нелепости и невозможности всего того, о чем другие до него скорее фантазировали, чем размышляли. Соответственно этому во второй книге Вико объяснял происхождение человеческих нравов некоторой рациональной Хронологией темного и баснословного времени Греков, от которых мы имеем все то, что имеем от языческой древности. Труд этот был уже просмотрен <…> ученейшим теологом Неаполитанской Церкви, когда Вико призадумался над тем негативным способом доказательства, который чем больше тревожит воображение, тем меньше приятен для разумения, ибо этим способом меньше, чем каким-либо другим, изъясняется человеческий ум. С другой стороны, под ударом неблагосклонной судьбы Вико встретился с невозможностью напечатать свой труд, хотя и чувствовал себя обязанным издать его, раз в публикации он был обещан. Тогда Вико сосредоточил весь свой дух в напряженном размышлении, отыскивая позитивный метод, и более сжатый, и, тем самым, более действенный.

Таким образом, в конце 1725 года он издал в Неаполе <…> книгу <…> всего в двенадцать листов мелким шрифтом, под заглавием: “Основания Новой Науки о Природе Наций, благодаря которым обнаруживаются также новые Основания Естественного Права Народов”.<…> Он доказал здесь неизбежную необходимость также и для людей начинать эту науку с того же, с чего начинает Священная История, и отыскивать в ней начало движения…» (Вико, Жизнь, с.493).

«Начало движения» – это, очевидно, начало движения того, что мы есть и что есть наш теперешний мир. Во всяком случае, если посчитать «начало движения» корнем или входом, то последующие шаги, разворачивающиеся из корня, таковы: «Вико делит основания на две части: во-первых – Основания Идей, во-вторых – Основания Языков. Посредством основания идей он открывает новые исторические основания Астрономии и Хронологии, <…> а тем самым и Основания Всеобщей Истории, до сих пор не существовавшие. Он открывает новые Исторические Основания Философии, и прежде всего – Метафизику Рода Человеческого, т. е. Естественную Теологию всех Наций, посредством которой каждый народ естественно воображает себе своих собственных Богов в силу некоторого естественного инстинкта, существующего у человека по отношению к Божеству: из страха перед ним……И оказывается, что этот инстинкт был великим основанием Теологии Язычников, великим основанием Поэзии Поэтов-Теологов (первых в мире поэтов), а также и всей языческой культуры. В результате такой Метафизики вскрывается Мораль, а за нею и Политика, общая для наций; на них строится Юриспруденция рода человеческого (Далее он расшифровывает: “образы правления” – А. Ш.)» (Вико, Жизнь, с.493–494).

Именно из этого выводится положенный в основу Новой науки «новый критический метод», который с полным правом можно посчитать основанием второй психологии: «……Вико рассматривает Естественное Право Народов. Он доказывает, что в определенные времена и определенным образом зародились в первый раз обычаи, питающие всю экономику данного Права, т. е. религиозные обряды, языки, виды собственности, торговые сношения, сословия, власть, законы, сила, суды, наказания, война, мир, союзы. Этими определенными временами и этим определенным образом Вико объясняет те вечные свойства, которые должны вытекать именно из такой, а не иной их природы, т. е.времени и образа зарождения.<…>…ошибались все – и Гроций, и Зельден, и Пуфендорф: за отсутствием такого критического искусства, которое можно было бы применить к основателям самих наций, они считали мудрецами лишь мудрых в тайной мудрости и не видели, что для Язычников Провидение было божественной наставницей в простонародной мудрости и что из этой последней по прошествии столетий произошла тайная мудрость; поэтому они спутали Естественное Право