Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - Андрей Трегубов

Маг помолчал, потом неуверенно продолжил:

— Я сделал систему «кольца» на три амулета: первый, этот — у тебя, у меня — печатка, — он кивнул на свою правую руку, — третий закопан на кладбище, где я работаю. Через свою часть буду постоянно подкачивать энергию в твою…

— Надень мне его сам…

После объяснений ей вовсе расхотелось дотрагиваться до этой штуки, самовольно заключать себя в такой энергетический поток, происхождение силы в котором даже вообразить было страшно… Но, как ни странно, она не почувствовала прикосновения амулета — ни холода, ни тяжести, ни вползающей в него через печатку жути… Ах, ну да, это же сон.

А хороший ход! Она проснётся, амулета не видно, а сама Тель под защитой! Не увидят, связь не порвётся, амулет будет на ней только тогда, когда она во сне, когда она Странница. Будет неплохо.

— Вот так. Не снимай его, а то разорвётся цепочка, — он справился с узлом и убрал руки.

Только сейчас Тель заметила перстень-печатку на указательном пальце правой руки. Ничего особенного, серебряный с чернением квадратик. Никаких потусторонних символов, свечения. Заодно она рассмотрела на левой руке церковное серебряное кольцо с короткой молитвой.

Да, спокойствия эта любовь не даст. Зато будет интересно. Но Даша…

Над кладбищем пронёсся гнусавый вой и шелест земли, раскапываемой лапами. Наван схватил Тель за руку, выпалил: «Бежим», и они проломились в противоположную сторону сквозь какие-то заросли. Как могли быстро побежали, и, вопреки законам снов, у них получилось. Они с хохотом мчались через кладбище, задевая ограды, подныривая под кресты. Это был сон, это было нереальным, поэтому не казалось неэтичным. В конце концов, всего через несколько мгновений они подбежали к кирпичной разрушающейся стене. Наван шустро забрался первым и подсказал, за какие уступы от выпавших камней цепляться и куда ставить ноги. Помог Тель подняться на стену. Внизу среди могил никого не оказалось, звуков тоже не было слышно. Беглецы рассмеялись и принялись слезать с другой стороны.

Тель боялась высоты. Даже два метра — немногим выше её роста — повергали в лёгкую панику. Спрыгнуть со стены, даже на руки магу, оказалось непосильной для неё задачей, и в самый ответственный момент, когда головокружение почти прошло, а ладони Навана легко касались колен, готовясь поймать девушку… она проснулась.

Первый жест — на шею — ни шнурка, ни собственно амулета. Укутавшись в одеяло, она встала и включила свет. Из-под скомканной подушки торчала записка:

«В полдень полночь у совы».

Наван опирался как раз на фигуру совы, он позвал её в тот парк, как зовут девушек на свидания. Только обычно говорят: «В двенадцать у кино», там же рядом такой загадочный для Тель кинотеатр. И печатку она раньше не видела, потому что перстень — там, в снах, где она Странница.

Судя по цвету неба, до рассвета ещё оставалось немного времени. Лишь бы только в свой сон провалиться!

Могло быть и так, или Признание Даймоники. (Навану)

   И музыка в ушах,   И мир не существует,   А перейти дорогу очень надо.   Задумавшийся шаг,   И мой любимый трек,   Нет чувств — лишь боль, черно, и я упала…

   Всё жжёт, тошнит, лежу,   Мне вновь ломают кости,   Как дико — не могу открыть глаза.   Куда меня везут?   Каталка, кафель, койка…   Подушку жаркую убрать нельзя.

   Нет, выключите то,   Что пикает над ухом —   Оно меня уже в конец достало.   Я разве не одна?   Кто эти двое рядом?   Потом расскажут, долго ль я лежала.

   Привет, Наван, привет,   Любовь моя, ты тут!   Не отпускай руки, мне очень жарко.   Тут женщина стоит,   Не знаешь, кто она?   Не видишь? Села мне на одеялко.

   Она рисует мне   Детей весёлый круг   И милую зверушку, вроде, белку.   Она меня зовёт,   Но я хочу с тобой,   Держи меня — останусь человеком.

   Я не пойду, пусти!   Мне страшно умирать!   Любимый, ты вцепился больно в руку!   Зачем ему служить   Тебе — ради меня?   Обратно я вернусь — его заслуга?

   Наван, прошу, не пей,   Мы выберемся вместе! —   Не понимает он бельчачьих слов!   Сегодня надо нам   Троим дарить покой,   Потом пойдём смотреть на колдунов.

   Что, Тель? Нет, ты и Тель?   Я дико протестую!   А как же я? Останусь белкой вечно?   А, впрочем, что я, правда…   Где я и где она.   Я отпускаю, да, иди, конечно…

   Вас Смерть свела, Наван,   Она вас и разлучит… —   Плохое, что-то, вышло предсказанье.   Захочешь вновь ко мне —   Я буду тебя ждать   Уже за призрачной смертельной гранью.

Глава 65. Гастрономически-разрушительная

Алтай.

После победы над призрачной змеёй Хельга затеяла небольшую уборку в квартире Кира. Вследствие чего Лорешинад был «переквалифицирован в дворники»: вместо оружия ему выдали веник и указание мести «отсюда и до выхода». Эльф возразил было, что он не должен убираться в чужом доме, если ничего лично не сломал…

Хельга вздохнула и почти ласково сказала:

— Будем считать, что я этого не слышала. Но. Следующие несколько дней хорошо подумай, прежде чем выдавать нечто подобное. Иначе я за себя не ручаюсь. Ты. Меня. Понял?

На лице эльфа явственно читалось: «Почему? Что я сделал не так?», но девушка отвернулась к плите и начала яростно оттирать слипшийся в комки пепел от оленьего рога порошком, который, почему-то быстро превращался в пену. При этом ворча что-то о том, что не родился на свет мужчина, кому важна была бы чистота кухни. Эльф уже привычно пожал плечами и взялся за веник.

Наблюдавший эту сцену Сокол понимающе хмыкнул и обратился к Хельге:

— Я могу высказать свою версию о приближающихся проблемах?

— Сама объясню дома, — проворчала та. — С наглядными примерами. А пока пусть работает.

«У Хельги проблемы? Это плохо. Не думаю, что в данном случае может помочь оружие…»

У жриц тёмных случались «змеиные дни», когда они могли убить кого-нибудь без объяснения причин. Мужчины считали, что в жертву женским духам, и предпочитали держать дистанцию. Впрочем, в силу общего дурного нрава жриц, было сложно уловить такие моменты, так что мужчины предпочитали соблюдать дистанцию всегда. Лучше умереть от клинка соперника или светлого, чем от змеиной плети любовницы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});