Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Феваль

— Почему ты хочешь там поселиться? — осведомился Гонзаго.

— Потому что место здесь надежное, а у меня водятся деньжата.

— Ты полагаешь, что наем конуры — дело для тебя выгодное?

— Золотое дно, ваше высочество, я знал это заранее. Гонзаго положил ладонь ему на плечо. Горбун тихонько вскрикнул от боли.

Ночью было точно так же, в передней покоев регента.

— Что с тобой? — удивленно спросил принц.

— Бальный сувенир, ваше высочество, страшная ломота.

— Он слишком много танцевал, — не преминули заметить шутники.

Гонзаго повернулся и с презрением оглядел их.

— Вы расположены к насмешкам, господа, — проговорил он, — и я, быть может, тоже. Но как бы нам не оказаться в луже — очень возможно, что это он будет над нами смеяться.

— Ах, ваше высочество… — скромно потупился Иона.

— Я скажу вам, господа, то, что думаю, — продолжал Гонзаго. — Главный над вами — он.

Все хотели было запротестовать, однако сдержались.

— Да, он будет вами повелевать! — повторил принц. — Он один принес мне больше пользы, чем вы все вместе взятые. Он пообещал, что господин де Лагардер появится на балу у регента, и тот появился.

— Если бы вы, ваше высочество, изволили поручить нам… — начал Ориоль.

— Господа, — не удостоив его ответом, продолжал Гонзаго, — Лагардера ходить по струнке не заставишь. Не хотелось бы мне, чтобы вскоре нам снова пришлось в этом убедиться.

Приближенные смотрели на принца вопросительно.

— Мы можем говорить друг с другом без обиняков, — сказал Гонзаго. — Мне хочется приблизить к себе этого молодца, я ему доверяю.

При этих словах горбун надулся от гордости. Принц продолжал:

— Я ему доверяю и скажу ему то же, что сказал бы и вам: если Лагардер жив, нам всем угрожает смертельная опасность.

Воцарилось молчание. Самым изумленным из всех присутствующих выглядел горбун.

— Значит, вы позволили ему ускользнуть? — прошептал он.

— Пока не знаю, что-то мои люди запаздывают. Я не в своей тарелке. Я много бы дал, чтобы знать, какой линии мне держаться.

Стоявшие вокруг принца финансисты и дворяне пытались придать своим лицам выражение решимости. Среди них были и люди отважные: Навайль, Шуази, Носе, Жиронн и Монтобер уже имели случай доказать это. Однако трое откупщиков, в особенности Ориоль, побелели, а барон де Батц, тот даже позеленел.

— Нас, слава Богу, немало, и мы достаточно сильны… — начал Навайль.

— Вы не понимаете, о чем говорите, — перебил его Гонзаго. — И я желаю, чтобы никто из нас не дрожал сильнее меня, если он решится нанести нам удар.

— Боже милостивый! Ваша светлость! — послышалось со всех сторон. — Мы всецело в вашем распоряжении!

— Мне это прекрасно известно, господа, — сухо отозвался принц, — ведь я сам это и устроил.

Если кто-нибудь и остался недоволен ответом, то вида не подал.

— А пока уладим кое-какие долги. Друг мой, вы оказали нам большую услугу.

— Да о чем вы, ваша светлость?

— Не нужно скромничать, прошу вас; Вы славно потрудились, и теперь вправе просить вознаграждения.

Горбун принялся теребить свою кожаную суму, которую все еще держал в руках.

— Да право же, не стоит, ваша светлость.

— Разрази меня гром! — воскликнул Гонзаго. — Ты хочешь сказать, что плата будет слишком высока?

Горбун посмотрел ему в глаза, но ничего не ответил.

— Я уже говорил, друг мой, — продолжал принц, начиная раздражаться, — что мне ничего не нужно за так. Я считаю, что бесплатная услуга стоит слишком дорого: за ней кроется предательство. Ты будешь вознагражден, я так хочу.

— Ну-ка, Иона, — в один голос завопила компания, — выскажи свое желание! Уж кто-кто, а ты придумаешь что-нибудь эдакое!

— Я готов, раз вы этого требуете, ваша светлость, — сгорая от смущения, пролепетал Эзоп П. — Но разве я могу осмелиться просить такое у вашего высочества?

Горбун опустил взгляд и, продолжая теребить суму, добавил:

— Вы станете надо мной смеяться, это точно.

— Готов поспорить на сотню луидоров, что наш друг Иона влюбился! — воскликнул Навайль.

Шутники расхохотались и никак не могли остановиться. Только Гонзаго и горбун не участвовали в их веселье. Гонзаго был уверен, что горбун ему еще понадобится. Принц был алчен, но не скуп: деньги для него ничего не значили, и когда было нужно, он швырял их направо и налево. Сейчас перед ним стояла двойная задача: завладеть горбуном, этим необычным орудием, и узнать его поближе. Поэтому он и делал все возможное, чтобы достичь этих целей. Придворные его вовсе не смущали, напротив, в их присутствии его расположение к маленькому человечку становилось еще более очевидным.

— А почему бы ему и не влюбиться? — без тени насмешки проговорил он. — Если он влюблен и его судьба хоть как-то зависит от меня, то, клянусь, он будет счастлив. Бывают услуги, за которые приходится расплачиваться не только деньгами.

— Благодарю вас, ваша светлость, — проникновенно сказал горбун. — Любовь, честолюбие, любопытство — откуда я знаю, каким словом назвать снедающую меня страсть? Ваши люди смеются, это их дело, но я страдаю!

Гонзаго протянул ему руку. Горбун поцеловал ее, однако его губы при этом дрогнули. Затем он заговорил снова, да таким странным тоном, что повесы вмиг утратили всю свою веселость.

— Любопытство, честолюбие, любовь — какая разница, какое имя носит зло? Смерть есть смерть, и неважно, что послужило ее причиной — лихорадка, яд или удар шпагой.

Горбун тряхнул копной густых волос, и глаза его заблестели.

— Человек мал, — продолжал он, — и тем не менее он может перевернуть весь мир. Доводилось ли вам видеть когда-нибудь разбушевавшееся море? Огромные валы, неистово выплевывающие пену прямо в лицо хмурому небу? Слышали ли в ы его голос, этот оглушительный рев, с которым не могут сравниться даже раскаты грома? Какая потрясающая мощь!

Перед нею ничто не в силах устоять, даже гранитные скалы, которые порою обрушиваются, подточенные волнами. Говорю вам — да вы и сами знаете — это ни с чем не сравнимая мощь! И вот, по волнам над сей бездной плавает доска — утлая дощечка, которая дрожит и скрипит. Но что это? На доске сидит какое-то хрупкое существо, которое издали кажется даже меньше птицы, да и крыльев у него нет — это человек. Но он не трепещет; я не знаю, что за волшебная сила таится за его слабостью и какова ее природа — небесная или адская, но человек — этот нагой карлик без когтей, без перьев, без крыльев — человек говорит: «Я хочу!» — и океан покорен!

Все внимательно слушали. Для окружавших его людей горбун предстал в совершенно ином свете.