Коммунисты - Луи Арагон

— Ну, как, начали?

* * *

— Нет, это уж ни к чорту не годится!

Хорошенькая Роза Дюселье покраснела от возмущения и несколько раз топнула своей крошечной ножкой. Она встряхнула кудрявой головкой, засунула руки в карманы жакета; выражение рта стало жестким, губы сжались… При других обстоятельствах Маргариту это рассмешило бы. Встретились они, как обычно, в Люксембургском саду, у фонтана Медичи. Небо хмурилось, погода стояла прохладная. И на этот раз Роза опять повторила: — Надо бы перенести наши встречи в другое место. — Она только что рассказала Маргарите об обыске, который был у них двадцать седьмого утром. Да, они попали в первую партию. Кто-кто, а Дюселье в их списках, конечно, был. Полиции не повезло. Дома его уже не оказалось. Три дня тому назад приходил… (она прикусила язык — чуть-чуть не сказала: приходил Мурр… Надо следить за собой. Если фамилии товарищей будут то и дело срываться у меня с языка…) да, так вот, приходил один товарищ и предупредил его, чтоб он скрылся… Вот как обстоят дела.

— А с вами как же, Роза?

— Я уже просила вас называть меня Маринеттой. Позабудьте о Розе. Не Роза, а Маринетта. Как со мной? Это же самое и я спросила у Дюселье… Можете себе представить, я даже его конспиративной клички не знаю! Тот товарищ сказал ему, что надо исчезнуть. Ну, тогда он сказал мне: я исчезаю… Согласитесь, что это не легко, так, сразу… Если бы я еще не принимала никакого участия в работе… Я его спросила: так это что же — развод? Он сказал: брось глупости говорить, если партия приказывает… Тогда я ему говорю: ведь я буду беспокоиться… А он говорит: нет, ведь ты же работаешь… это я буду о тебе беспокоиться, сам я буду в полной безопасности, с фальшивой бородой… Пожалуй, этого тоже не следовало говорить?

— Чего говорить?

— Да про бороду. А может быть, никакой бороды у него и нет, так просто сказал. Ведь все мы еще новички. Как вы думаете, надо мне покрасить волосы? Говорят, в Америке негритянки проходят специальный курс, чтобы волосы стали у них гладкими. Может быть, мне тоже это проделать, какая я тогда буду?

Они весело рассмеялись. Какой-то старичок, крошивший хлеб голубям, посмотрел им вслед и покачал головой.

— Так вы, Роза… то есть Маринетта, сказали, что Дюселье дома не оказалось… Вы были одна?

— Не совсем одна. Была двоюродная сестра, она боится спать дома с тех пор, как мужа призвали… Ну, я и предложила ей… вдвоем веселей… Они пришли утром, ровно в четыре. Спросили: где Дюселье? Уехал в провинцию, на днях возвращается… Ну, и дураки же! Не велели ему писать, что был обыск. Все вверх дном перевернули. Вы бы полюбовались, что у нас делалось после их визита! Живем мы тесно, но в комнате чисто, прибрано. Они всюду нос совали. Три часа провозились. Книг у нас уйма. Вся партийная литература. Всю и забрали, мерзавцы. Лифт не работал, а живем мы на пятом этаже. Ну и попыхтели они, пешком-то вверх и вниз. Так им и надо, небось ноги до сих нор гудят…

— Ничего не нашли?

— Ничего. Можете себе представить, у нас была речь Молотова. Я постоянно ею пользуюсь… она лежала на радиоприемнике. Они все осмотрели, поднимали радио, глядели, нет ли чего под ним, а брошюры не заметили…

— Какая же это речь?

— Как? Вы не знаете! А как же вы тогда можете разъяснять пакт? Та речь, в которой Молотов во всеуслышание заявил, что французы и англичане не стремились к соглашению с СССР, что они просто отвлекали общественное мнение и поэтому само собой разумеется… У вас этой речи нет? Я вам достану. Ее необходимо распространять… Она опрокидывает всю их аргументацию… их лицемерное удивление…

— Но если нам больше нельзя встречаться…

И Маргарита рассказала о своей новой работе, о директивах Лебека. Вот тут-то Роза и вспыхнула: — Опять старая история пошла! В нормальное время и то раздражала эта манера отбирать друг у друга работников… Неужели этот товарищ никак не может без вашей помощи организовать распространение листовок в своем секторе! Подумаешь, какое хитрое дело! С этим любой справится. А я рассчитывала на вас для другого, где именно вы были бы самым подходящим человеком. Мне нужен кто-нибудь для связи с судом… с адвокатами… Вас знают как секретаря господина Ватрена, и если теперь, когда он призван, вы зайдете к Левину, или к Виала, или к Виллару… вы даже можете пойти к ним не на квартиру, а в здание суда… Кроме того, я имею в виду не только членов партии, а и остальных адвокатов тоже, мы и с ними будем работать… среди них есть честные люди, молодежь, да и старые либералы, которых возмущает современный способ воевать за демократию, предварительно зажав рот рабочему классу… Да вот хотя бы ваш Ватрен. Что вы о нем скажете? Нет, нет, никак нельзя этого допустить! На вашего ответственного я сумею нажать. Жаль только, что уйдет много времени. В подполье на все уходит много времени. Надо пройти всю цепочку… каждый раз дожидаться свидания с вышестоящим товарищем… а есть товарищи, которые редко встречаются и очень заняты, огромная нагрузка. А затем потребуется еще столько же времени, чтобы по той же цепочке спуститься обратно… Но все равно… вашему ответственному товарищу будет дано указание.

— А пока?

— А пока, конечно, делайте то, что он сказал. Я не собираюсь разваливать работу низовой организации. Но смотрите, чтоб вам не засыпаться. Вы нужны мне… Поняли? По правилам полагается прекратить наши встречи… никакой связи между работниками отдельных участков… это закон… Необходимая мера предосторожности… партия в таких делах не шутит. Все же скажите вашему ответственному товарищу, чтоб он немедля подготовил вам замену. Даже если вас и не перекинут к нам. Надо заранее все предусмотреть на случай провала — кем заменить товарища, как сделать так, чтобы тот человек был автоматически предупрежден, как снова наладить связь. Вы понимаете, надо все придумывать. Разумеется, мы делаем много глупостей. Без этого нельзя. Но как только вам дадут знать, что Маринетта хочет вас видеть, — тогда в ближайший же понедельник в обычный час… только не здесь… пожалуй, условимся в Пале-Рояле в боковой галерее, вот, — и носком полуботинка она начертила на песке план Пале-Рояля, — вот памятник Мюссе… вот