Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine

Наверное, братцу следовало меньше пить, чтобы не терять себя и не сдаваться под влиянием хлипкой душонки, но, скажите, на какой нормальной свадьбе этот закон подлости работал? Поэтому Пчёла юрко очищал бутылки и картинно страдал, а Софа, отсаженная от него на несколько стульев, терзалась подозрениями, которые больше не имели эфемерной почвы. Так не смотрят на ту, с которой хотели бы иметь лишь куртуазное знакомство. И не к добру это, хоть Витя и смолчит, не роняя спокойствия друга на свой счёт.

Елизавета размышляет о своём, издали наблюдая, как ребята чистосердечно вкладываются в исполнение. Композиция западала в душу, и поэтому для жены Космоса слишком многое скрыто в вариациях семи нот. Её потерянная семья: отец, ставший доброй сказкой; мать — переменчивая, как ленинградский ветер, но родная и незаменимая.

Её единственная любовь: летом восемьдесят седьмого, улавливая «я начал жизнь…» под негромкие гитарные переливы Пчёлы, Лиза впервые осознала, что полюбила своего Холмогорова. Не влюбилась, не увлеклась, а полюбила. Безвозвратно, чему сначала очень испугалась, долго переживая в себе новое чувство. Казалось, что жизнь проживалась под ноты из «Песни о беспризорном мальчишке».

Когда на сцене разбиваются фужеры, Лиза успевает уловить залихватский смех родной тётки Саши и умиленное восклицание Татьяны Николаевны.

Дети! Да уж, дети!

В какой-то мере всё мужчины навсегда ими остаются, скрывая за крепким слоем силы и непотопляемости, ранимость и ребячество. Песенный подарок для новобрачных — лишнее тому свидетельство. Как и абсолютно безмятежное лицо Коса, который, вернувшись к жене, заключает её в свои руки, не давая лишний раз двинуться от себя. Им хорошо…

— Любишь меня? Рассказывай, космонавт!

— В особо крупных размерах, моя, и кому ещё так свезло?

— Действительно, мой генерал…

— Алмазная…

— Не отпустишь, да?

— Вот ты и сама ответила на свою загадочку…

— Сама тебя никуда не пущу!

Космос и Лиза так бы и продолжили свой обмен любезностями, не обращая внимания на окружающих, находящихся в решающей стадии алкогольного опьянения. Но Софа прерывает воркование мужа и жены, вежливо покашливая. Она обещает Холмогорову, что украдёт его драгоценную жену не более, чем на три минуты, но у неё важный разговор — случай безотлагательный…

— И счёт уже пошёл, Софокл, ты в курсе, — интересуется Лиза на ходу, медленно передвигая ногами, ощущая, как усталость вполне ожидаемо к ней подкатывает, — что такое? Тебя Витя ищет, меня Космос ждёт, в темпе! И так, как две черные вдовы на свадьбе, внимание привлекаем.

— Ой! Ждёт он, не растает! А уж с моим кладоискателем ты меня, Лизка, рассмешила! — Софа озирается по сторонам, надеясь, что её не услышат. — Оленьку! Оленьку он ищет. Это уж все гости узнали, а я аж покраснела.

— Хватит тебе, — Пчёла забывает все данные сестре обещания, а уж про зароки для Софки и подавно, — хватит, все нас ждут.

— Правильно, фиг бы мне, — Софа не может сдержать хищный смешок, — и не надо меня обнадёживать!

Две женские фигуры выглядели почти что зловеще; это подчеркивали чёрные платья, отливающие блеском пайеток. Но Софе давно наплевать на то, что видят в ней люди. Главное, что её глаз зорок, и она кожей чувствует, что на торжестве Беловых она лишний винтик механизма. И для Пчёлы, очевидно, тоже. От этого хочется выть на Луну, как волку.

Спасибо, Витя! Лучше бы повёлся на смазливую свидетельницу, и Голиковой не было бы так обидно. Но взгляд любимого человека на Олю Белову сложно истолковать иначе, чем измученную симпатию. Софка знает, как это бывает. Она тоже колебалась, не решаясь открыть Пчёлкину душу, пока в декабре восемьдесят девятого их отношения перестали носить дружеский оттенок. Теперь это прошлое, а в настоящем, что у него, что у неё — ситуации тупиковые. Но Пчёла глушит боль в горькой, а Софа ищет более тернистые пути…

— Лизка, не пытайся переубедить, — за дверьми банкетной залы Голиковой спокойнее. Можно на несколько минут отгородиться от собственных демонов, и выдохнуть свободно. — Дураков нет, а твой братец нашёл себе цесарку! Как бы Белый ему за такое морду не набил по вечеру, а то рюмка водки разные чудеса творит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Соф, шутки шутками, — Лиза не думает о том, что движет ею сейчас. Или сочувствие к разбитому сердцу Софки, либо стремление реабилитировать неисправимого Пчёлу. Больше, чем кто-либо другой, жена Космоса осознает, что её старший брат не станет подстраивать себя под предлагаемые Софой обстоятельства. Но попытка не пытка, — но тебя уже заносит! Ты удачное время выбрала для подозрений, когда Пчёлу задраконит скоро до синих чёртиков.

— По выбору ситуации у нас с тобой один-один, моя милая исследовательница космических глубин, — Лизе сделан слишком жирный намек на то, что всю неделю она ломала комедию одного актера, — и я не сбежала, а просто помогла тебе найти немного воздуха! Забочусь о тебе, переживаю, а ты не ценишь! Вот что ты будешь делать без тёти Софы?

— Кому ты заливаешь, Софкин? Не надо переводить стрелки! — как будто от проблемы можно убежать, хотя… Однажды Лиза попыталась. Но проблема догнала её, без красных речей доказав, что в космической вселенной замены не бывает. — Пошла ты за мной, потому что Пчёла на тебя цыкнул. А с тобой мы вообще вчера вечером не разговаривали!

— Птица ты более чем симпатичная, типун мне на язык, — Софа сдерживает эмоции, которые все равно никогда не могли принести пользу. Ей заметно легче, и она может сделать ещё одну попытку не изводить себя ревностью. Разговор с Пчёлкиным под сенью Ленинских гор не смог упасть на благодатную почву. Не на того понадеялась. — Что, легче после рыбки? Сегодня все крупные уловы для нашего дружка. Видала? Квартира! На Котельнической! Чёрт дери, и ты веришь, что всё просто так?

— Софа, я думаю, что мы должны вернуться к нашим… — Лиза вовсе не хочет, чтобы яблоком раздора на этой свадьбе стало поведение её лучшей подруги. — Соф, пожалуйста, потерпи! День переждем! И будем отмахиваться от этой проблемы новыми граблями.

— И я на них снова прыгну! Не-а, извинись за меня перед белым человеком! Скажи, что у Софушки правительственный звонок, и коты дома не кормлены… — отец просил Софу не задерживаться, — тебе не сложно, а я и так в долгу, мне не привыкать.

— Одна куда пойдешь? — время позднее, несмотря на то, что праздник Беловых все ещё продолжался. — Соф, не рви так! Не надо…

— А придётся, — коротко отрезает Голикова, не соглашаясь с Лизой, и напоследок не забывая сказать ей более приятные слова, — и, кстати, поздравляю тебя и твоего Фантомаса! Поверь мне, я рада за вас! Больше, чем этому босяцкому балагану.

— Спасибо, Софа…

— Да не благодари, красотка, а иди уже к своему Холмогорову! Дозвонюсь до тебя утром, не вздумай спать!

Лиза не ожидала добрых суждений от Голиковой, которая в последние дни только и делает, что всё проклинает. Но есть и в неосторожных фразах Софы своеобразная правда. И то, с чем подруга поздравила Холмогоровых, навсегда будет иметь для них решающее значение. От этого бледноватые щёки Лизы налились лёгким румянцем, а на губах совершенно неожиданно заиграла искренняя улыбка.

— Вернулся, мой заяц! Скучно, пить со мной все отказываются, лапки к верху, слабаки! Ну, чё, минус один в обойме? — поинтересовался Космос у жены, когда жена вернулась, но уже без спутницы Пчёлкина. Лиза пожимает плечами, а вскоре без лишних слов берёт мужа за руку, и утомлённо прислоняется к нему, с трудом не закрывая веки. — М-да, не везде «совет да любовь», а я же говорил! Не слушали пчёлки мудрого дядю Коса! Что ты, алмазная моя! Не грузись.

— Не всем же изображать венецианского мавра, Космос Юрьевич! Ты сегодня, кстати говоря, и в этом искусстве отличился, сразу видно, что момента когти выпустить ждал, — пересказывать свой разговор с Голиковой Лиза не хочет, но Космосу и так понятно, где там у Пчёлы и Софки зимуют раки. И его эта тема порядком достала, потому что отличалась известной степенью идиотизма двух собак на стене. — Зря все-таки в фильм не взяли, талант пропадает…