Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

– Я потеряла сознание от ужаса, когда увидела, куда несет «Овен»! – Она всматривалась в меня, словно все не верила, что я возвратился. – Вы были так близко от эпицентра взрыва!

Лишь теперь до меня дошло, что испытывали на «Змееносце» и «Козероге». Я страшился за них, но у них было еще больше оснований страшиться за нас.

Ромеро горестно сказал тем цитирующим голосом, какой всегда появляется, когда он прибегает к примерам из истории:

– Принесли «Тельца» на заклание, дорогой адмирал. Как ни прискорбно признаться, но враги могущественней нас.

– Могущественней ли – не знаю, но хитрей – да.

А подавленному Олегу я сказал:

– Прошлого не вернуть, будем думать о будущем. Я тебе задам один вопрос – постарайся ответить точно. Разладка вашей МУМ происходила двукратно – так? МУМ отказала, потом какие-то секунды снова работала и опять отказала – уже окончательно. Я правильно рисую картину?

– Все происходило именно так, – сказал он, удивленный. – Какой ты делаешь отсюда вывод?

– Очень важный, – заверил я и потребовал узкого совещания: капитаны звездолетов, я, Ромеро, Граций, Орлан, Бродяга, Эллон.

Потом я пошел в консерватор. В прозрачном саркофаге, навеки невозвратимый и навеки нетленный, лежал Лусин, такой обычный, такой словно задремавший, что нельзя было только стоять и молча смотреть на него. И я сказал ему:

– Лусин, ты знаешь, я никогда не мстил. Даже за сына, погибшего на Третьей планете, не захотел сводить счеты. Он умер в прямой борьбе с прямым врагом – в тот момент мы попросту оказались слабей. Нет, я не мстил за Астра, ты знаешь, Лусин! Ты добр, ты не позволил бы мне мстить. Но за тебя я отомщу! Тебя убили предательски, я должен отомстить за тебя, Лусин! И за Петри. И за всех товарищей на «Тельце». И за Аллана и Леонида. И за аранов, которые некогда были могучим народом, а сегодня забыли науку и впали в суеверие. Не спорь, Лусин! Не ругай меня за жестокость. Враги не оставили нам другого выхода, кроме как быть жестокими. Мне тяжело, мне бесконечно, тяжело, Лусин! Но пойми: нет другого выхода!

Так я говорил с ним, так ему одному открывал свою душу, даже Мери я не смог бы сказать того, в чем признавался и о чем предупреждал его. И я ушел из консерватора если не успокоенный, то просветленный, потому что знал, что не дам себя разжалобить. Наш путь будет труден, возможно, долог – я пройду его до конца!

Никто не знает своего будущего. Путь и вправду вышел долгим – но нет ему конца!..

Совещание созовем в помещении, экранированном от всех служб корабля, – такое требование я поставил Олегу. Он не нашел лучшего места, чем «дракошня», в других экранированных помещениях Бродяга не поместился бы. Все уже были на месте, когда я пришел. Камагин и Осима сообщили, что происходило на «Змееносце» и «Козероге», Ольга рассказала об «Овне». Неведомое поле на всех кораблях отключило МУМ от исполнительных механизмов – на «Змееносце» и «Овне» сразу, на «Козероге» – дважды: кратковременное повторное включение продолжалось несколько секунд, но его было достаточно, чтобы избежать гибели. Ручное управление на «Овне» и «Козероге» быстро восстановили, на «Змееносце» оно не блокировалось. Все корабли до ремонта МУМ не пригодны для продолжения рейса к ядру, да и для возвращения на базу тоже. «Овен» пострадал так сильно, что годился лишь как галактический грузовик. Таким образом, от огромной эскадры осталось два малодееспособных звездолета и три грузовых корабля.

Олег обратился ко мне:

– Совещание созвано по твоему желанию, Эли! Ты обещал сделать важное сообщение.

Я начал с того, что задал дракону вопрос:

– Бродяга, может ли биологический мозг, могучий мозг, скажем – твой, вмешаться в работу МУМ, и не так, как мы вмешиваемся, отдавая команды, а как бы дублируя работу всех ее цепей?

Дракон смотрел на меня без обычной иронии. Вопрос был слишком серьезен, чтобы расцвечивать его шуточками.

– Ты слишком много требуешь от обыкновенного биологического мозга, Эли. МУМ производит вычисления со скоростью триллионов комбинаций в секунду, биологический мозг на это не способен. Он не математичен, не аналитичен, он не столько раскрывает анатомию ситуаций, сколько охватывает ее пейзажно… Именно так я работал на Третьей планете.

– Ты сказал, Бродяга, «обыкновенный биологический мозг» – и тут же доказал необыкновенность обыкновенного мозга. Хорошо, пусть не биологический мозг. Если уж создан такой мыслящий механизм, как МУМ, то могут появиться и конструкции, превосходящие ее. И если такая конструкция, такой мыслящий сверхмощный механизм завелся на нашей эскадре и, работая в унисон с нашими МУМ, пожелал грубо затормозить их, то это объясняет природу аварии, не так ли?

Бродяга промолчал. Олег с недоверием заметил:

– Нужно доказать, что могущественный враждебный мозг реально находится на одном из кораблей.

– Он на «Козероге».

– Его имя? – крикнул Эллон.

Он не любил поднимать вверх голову, но сейчас она взлетела выше, чем у Орлана. Глубокие глаза демиурга пылали, огромный рот хищно вызмеился. Я холодно сказал:

– Успокойся, Эллон. Если бы я имел в виду тебя, ты не был бы приглашен на совещание. Тайного лазутчика врагов зовут Оан.

Я дал время вдуматься в мое утверждение. Все заговорили разом. Я попросил, чтобы мне задавали вопросы – я на все отвечу. Камагин сказал, что, работая в унисон с МУМ, искажая каждый ее импульс встречными импульсами, надо быть таким же быстродействующим, как она, а для живого существа это неосуществимо; нужно, стало быть, доказать, что Оан – конструкция в облике существа. Осима добавил, что МУМ потребляет немало специфической энергии специализированных полей – где Оан мог тайно получить такую энергию? Ольга тоже засомневалась: лазутчик, вмешиваясь в работу трех МУМ, должен передавать свои команды на другие звездолеты при помощи каких-то полей, но в пространстве они не зафиксированы. Орлан заметил, что шпион должен узнавать замыслы астронавтов, не присутствуя при их разговорах, обязан стать соглядатаем их мыслей; даже для демиургов это недостижимо, а в Империи разрушителей техника подглядывания и подслушивания стояла на высоте – вряд ли кто в этом сомневается!

– У нас кругом такие экраны! – сказал Граций. – Не могу представить себе, как, например, отсюда могла бы произойти утечка информации.

– Короче, этот лазутчик должен содержать в себе что-то сверхъестественное, – подвел итог Олег.

Я ответил сразу всем:

– Что называть сверхъестественным? Любому предку наша способность аннигилировать пространство и двигаться со сверхсветовой скоростью показалась бы сверхъестественной, а мы рядовые люди. Я настаиваю: мы встретились с удивительными явлениями, объяснение их не может быть неудивительным!

И я напомнил, как попал к нам Оан. Он хотел вынырнуть в иные миры в каком-то обратном времени. Если объяснение правильно, то оно удивительно, ибо противоречит тому, что мы пока знаем о течении времени во Вселенной. Все спутники Оана погибли, он один уцелел. Не вторая ли удивительность? Он не только выкрал звездолет, конструкция которого и нам неясна, но и сумел вырваться на нем в космос, отыскал коллапсирующую звезду, ринулся в ее недра, вырвался из ее смертельных объятий – не слишком ли длинна цепочка непонятностей? И все эти действия, превосходящие умения и знания людей, демиургов и галактов, совершены представителем полудикарского народа! Не самая ли это большая из странностей? Кто он среди своих? Свой или чужой? Он сказал, что Жестокие боги живут на Арании в облике аранов. Вот он кто, этот паукообразный мыслитель и инженер, – лазутчик рамиров в стане аранов! Разведчик – такова его сущность, замаскированная внешней благопристойностью.

– А познакомившись с нами, Оан сменил профессию соглядатая среди аранов на ремесло соглядатая среди нас, – продолжал я. – Он, конечно, не мог трансформироваться в человека, демиурга, галакта, ангела или дракона. Нас мало – мы сразу бы его вычислили. Но разгадывать наши планы, выводить из строя наши машины в своем прежнем облике – это он мог. А теперь я докажу, что Оан не только грязный шпион, но и гнусный террорист. Он виновник смерти Лусина! Обернитесь к экрану.

На экране появилась сцена гибели Лусина.

– Я много раз разглядывал ее в одиночестве. Меня постоянно мучило ощущение, что я чего-то не ухватываю, не замечаю главного, не вижу основного. И, только возвратившись на «Козерог» после катастрофы со звездолетами, я понял, где решение загадки.

Я взял многоканальный хронометр, друзья. Одни каналы настроены на наши индивидуальные поля, другие ведут поиск полей неизвестных. Смотрите на экран! Вот Лусин и вцепившийся в него сберегатель. Проверьте концентрацию ваших полей на Лусине – не правда ли, высокая синхронность? А вот Лусин сбрасывает поле, разящее бросившихся на него ускорителей, и сам рушится в печь от рывка вцепившегося арана. Вот снова Лусин вызывает охранное поле. Проверьте время, друзья! Лусин вызывает спасительное поле за одну десятую секунды до того, как замыкаются контакты печи. Одной десятой секунды вполне достаточно для спасения! Но поле не появилось, смотрите, смотрите: оно есть – и его нет! Оно заблокировано чужим полем, неожиданным полем – наши приборы не засекли его, но оно есть, оно затормозило наши поля: время вызова поля и время действия разделены одной десятой секунды – невероятно длительный интервал! А рядом, взгляните и на это, стоит Оан, ровно одну десятую секунды, именно эту одну десятую стоит неподвижно, а потом делает движение в сторону – и с точностью до микросекунды движение его совпадает с исчезновением тормозного поля. Кто, как не он, прогенерировал тормозное поле, погубившее Лусина? Через кого, как не через него, вырвался на одну десятую секунды невидимый тормоз?