Борьба за огонь - Жозеф Анри Рони-старший

он, должно быть, услышал, повернулся во сне и пробормотал что-то угрожающее. Она, испугавшись, вернулась назад. Прошло несколько тревожных минут, затем ей в голову пришла светлая мысль: ей показалось, что в стене хижины, в дальнем углу, есть отверстие; и она решила проверить догадку.

Не торопясь, она действительно нашла там щель, немного расширила ее, проскользнула в нее стройным телом и выбралась наружу. Но все равно, какой бы ловкой она ни была, существовала опасность, что ее увидят, когда она будет идти по деревне. Она также не могла добраться незамеченной до мостов. Поэтому она решила достичь широкой части острова, расположенной напротив берега, и, чтобы попасть туда, не рискуя быть пойманной, подползла к ближайшей плетеной изгороди и соскользнула в воду.

Она находилась под настилом, на котором стояло жилище, а сваи напоминали пещерные сталактиты. Сырость, плесень, темнота, снующие рядом крысы – ничто не могло поколебать ее решимости.

Где-то луна отбрасывала всего один луч, где-то рассыпала их тонкими пучками. Вода в озере была теплой.

Плыть было практически невозможно. Девушка пробиралась вперед, осторожно цепляясь за сваи. Она чувствовала прикосновения мягких, отвратительных слизких водорослей, расползшихся по дереву, испуганные летучие мыши вылетели через небольшие отверстия в настиле, вспугнутые рыбы булькали в воде и, оказываясь на свету, шевелили бледно-красной чешуей.

Там, где сваи, облепленные раковинами, стояли особенно часто, Эйримах заколебалась: теперь она видела только равномерные просветы, где проложили свои опасные и запутанные галереи водяные животные. Ее рука, внезапно расчерченная полосками света, казалась изумительной красоты змеей, вокруг плескались тяжелые кружева вод, обвивая бахромой ее девичью грудь, обхватывая холодными объятиями стройные ноги, ее талию, которая так нравилась Ин-Кельгу.

Наконец она добралась до нижней части улицы, где начиналась более широкая галерея, освещенная в глубине крошечным голубым прямоугольником.

Там она уже поплыла, бесшумно рассекая волны сильными руками и ногами. Вода, казалось, поднималась к озаренному луной прямоугольнику, который все расширялся с каждым взмахом ее рук. Глухой жалобный звук, похожий на стон, доносился из переплетения свай с плеском волны.

Неожиданно Эйримах услышала, как по настилу прямо над ее головой прогремели шаги. Она испугалась, что это Вер-Скаг, и прижалась к ближайшей свае, выжидая.

Озеро было ярко озарено – луна, должно быть, уже стояла в зените, но ее свет едва проникал в галерею через далекий проем, хотя сквозь щели в настиле просачивались серебряные полосы, которые подвижная вода тут же дробила на мелкие штрихи. Поднялся ветерок и зашелестел среди свай.

Сердце девушки билось в груди, как волны в океане. Ее побуждал к спасению природный инстинкт целомудрия. Она боялась одного: быть пойманной и взятой силой, но живой она бы не далась – скорее отпустила бы руки и утонула.

Грохот шагов смолк: в конце галереи на воду упала тень, там кто-то стоял. Эйримах, спрятавшись за сваями, услышала плеск весел, а затем увидела лодку. Она подумала, что, вероятно, это торговец направляется в соседнюю деревню, и возобновила бесшумное движение, достигнув проема, ведущего в озеро.

Лодка, освещенная лунным светом, была уже далеко. Вода шумно плескалась, волны набегали из открытого моря, медленно разбиваясь. Эйримах огляделась и поняла, что находится напротив тех мостков, куда ночью не ставят дозорных. На волнах билось много привязанных лодок. Сперва она подумала взять одну из них и доплыть до берега, но Вер-Скаг мог проснуться; он наверняка увидит эту лодку и догонит ее.

Тогда она решила добираться вплавь и отпустила сваю, с грустью покидая деревянный остров, где прошло ее детство, и с еще большей грустью оставляя Ин-Кельга. Она поплыла, решив, что выйдет на берег подальше от деревни. Усталость сковывала ей руки, а вода теперь стала намного холоднее. Ей приходилось плыть против течения, почти все время под водой, мокрые волосы прилипали к лицу, цеплялись за плечи и руки. Лунный лик скрылся в глубинах озера. Она старалась следовать за светом. Светилась только изломанная лунная дорожка, остальное озеро было темным, как жидкое олово, а берега казались светлыми, как волосы Эйримах.

Измученная, чувствуя опасность, она плыла быстрее, ее хрупкое тело скользило в воде, а голову все тяжелее было держать на поверхности. На щеках появился легкий лихорадочный румянец, берег казался ужасно далеким. Ей хотелось положить голову на воду и уснуть, руки уже немели, грудь вздымалась с трудом: она сумела продержаться еще пять минут, затем перестала грести и хлебнула воды. Боролась еще минуту, стараясь двигаться к берегу, потом ушла под воду, исчезла, только волосы, как длинные водоросли, разметались на поверхности озера.

Однако уже под водой воля к жизни вернула ей силы, она напряглась, легла на спину и вдруг почти без усилий поплыла. И среди шума ветра уловила раздавшийся в воздухе зов:

– Эйримах!

Она узнала голос Вер-Скага, хриплый как собачий лай, а затем прозвучал другой голос, молодой, чистый как родник, он тоже выкрикнул ее имя. Она обрадовалась, узнав Ин-Кельга, но теперь боялась за него. К ней вернулась былая энергия. Она быстро поплыла, преодолев расстояние, отделявшее ее от земли, спряталась в складке берега и взглянула туда, где, повернувшись к ней спиной, стояли двое мужчин.

Вскоре ночную тишину потревожили звуки перебранки. У нее стучали зубы, когда она увидела поднятые кулаки, разгоравшуюся драку, и тут появился третий человек, коренастый, огромный. Она узнала отца Ин-Кельга, услышала, как гигант угрожает Вер-Скагу. Страх исчез, и с чисто женским коварством она радостно следила за происходящим. Не прошло и двух минут, как гигант набросился на противника, и Вер-Скаг полетел в озеро. Затем победитель властно повел сына назад в деревню.

Эйримах стояла и вглядывалась в ночь, пытаясь узнать, что станет с Вер-Скагом. Вскоре на поверхности появилась черная голова, человек плыл к сваям. Эйримах уже ненавидела его не так сильно, как раньше. К ней медленно возвращались воспоминания о ее жизни в доме вождя. Она была даже рада, что он не утонул.

Чтобы остаться незамеченной, она проползла в густой траве и добралась до деревьев. Под их покровом ей уже не было так холодно. И хотя дома Эйримах поужинала, от пережитых испытаний проснулся ужасный голод, зато теперь ей вовсе не хотелось спать. Поэтому она решила идти вперед, пока не найдет какую-нибудь скалу, где птицы откладывают яйца. Она отжала мокрую тунику и, обсохнув и немного передохнув, отправилась в путь.

Луна шла на убыль, стала крупнее и не такой бледной, от земли веяло грустной прохладой, неспешная ночь уверенно перетекала в утро.

В течение дня девушка преодолевала длинные подъемы