Милая, обожаемая моя Анна Васильевна - Анна Книппер

x x x

Не листьев ласковый ковер,

Золотокованные клены...

Далеко вольный мерит взор

Простор полей бледно-зеленый.

В осенних днях такая грусть.

Прекрасна осень-королева!

Что ни пошлет судьба мне - пусть!

Приму без ропота и гнева.

1915

Я крепко сплю теперь; не жду за воротами,

Когда в урочный час

За поворотом в лес вдруг грянет бубенцами

Почтовый тарантас.

На самом дне души, похоронив тревогу,

Живу, и дни идут,

И с каждым днем трудней размытая дорога,

И все чернее пруд.

У этих серых дней душа моя во власти,

У осени в плену.

И кажется порой, что даже грез о счастье

Я больше не верну.

Осень 1918

Над головой сосновый бор

Шумит, внимательный и строгий,

И игол шелковый ковер

Босые чуть щекочет ноги.

Здесь хорошо бродить, искать

Грибы в медлительной забаве

И понемногу забывать

О страсти, радости и славе.

И, сердцем погружаясь в тьму,

Не бредить счастьем и свободой,

И встретить старости зиму

С холодной ясностью природы.

[1926-1927]

Малоярославец

Когда впервые в этот грустный город

Дождливым днем направила я путь,

Тоска рукой холодной сжала ворот,

Плащoм намокшим охватила грудь.

С горы в овраг полого убегали

От спелых яблонь тяжкие сады,

Под ивами, поникшими в печали,

Листом пестрели черные пруды.

На белый камень сеял дождь осенний,

И горизонт, тоскливый, как упрек,

Вставал вдали темно-лиловой тенью,

Грозил бедой, как неизбежный рок.

И что-то вдруг мне явственно сказало

Прошел сквозь сердце тонкий острый нож

"Пришла сюда печальной и усталой

Живою ты отсюда не уйдешь".

1938

Позабыть пора пустые бредни

Жизни замыкается кольцо...

Днем и ночью гибели последней

Я гляжу в холодное лицо.

Все, что так мучительно любимо,

Что душою выпито до дна,

Уплывает с папиросным дымом

Сквозь решетку черную окна.

И осталось к одному тянуться:

Чтоб, не дрогнув, не потупив глаз,

Стало сил спокойно улыбнуться

В час последний, неизбежный час.

1938

Дни ползут, но летят недели:

Вот уж часто слушаем мы

Легкий шелест и плеск капели

На исходе сиротской зимы...

Иногда на откосе оконном

Первый знак идущей весны

Розовеет луч, отраженный

От высокой кирпичной стены...

Но следи за собою строго,

Слух замкни, затворись во тьму,

Чтоб напрасной весны тревога

Не нашла дороги в тюрьму.

1939

Все холоднее дни короткие,

Шаги дорогою звенят.

Торчит из снега жесткой щеткою

Незанесенная стерня...

И степь кругом, и сопки синие,

И снеговые облака...

Барaк, затерянный в пустыне,

Блатные песни и тоска.

А ночь темна, как глубь бездонная,

И в сердце острие копья...

Лежат на нарах люди сонные

Под грудой грязного тряпья.

И что им снится, что им бредится

В тяжелом, беспокойном сне?

Повисла низкая Медведица

В морозом тронутом окне.

А тишина необычайная,

И лампа теплится едва...

Чтоб выразить отчаянье

Какие мне найти слова?

1939

Облака раскинули крылья

По тихому небу ночному.

По дороге, покрытой пылью,

Мы медленно едем к дому.

Мы охвачены сонной ленью

(Далеко еще до ночлега).

Жеребенок бархатной тенью

Шагает рядом с телегой.

И плывут далекие горы

И поля волнистого хлеба,

И дождем летят метеоры

По августовскому небу.

И возница сонный не знает,

Кто со мною, незримый, рядом,

За пылающими стрелами

Очарованным смотрит взглядом.

1941

Какая нежность беспредельная

В сухой степи осенним днем!

Сияют краски акварельные

Последним гаснущим огнем.

Дороги ровные укатаны,

Атласом лоснится трава.

Улыбка солнца незакатная

Ласкает, как любви слова.

А складки сопок золотистые

Лазурью заливает тень,

И просит сердце, чтобы выстоял

Весь до конца погожий день.

Чтоб меж холмами и низинами,

Где выступает соль, как снег,

Идти весь день дорогой длинною,

Не зная, где найдешь ночлег.

Чтоб было все легко и молодо,

Как сопок голубая мгла.

И чтобы ночь под звездным пологом

Была спокойна и тепла.

1941

Как будто степью, солнцем спаленной,

Замкнулась тесная земля

Лишь сопки в розовых подпалинах,

Дa волнованье ковыля;

Да утром - звезды предрассветные,

Да днем - палящая жара,

И жалит тучами несметными

Лицо и руки мошкара.

А дни текут, в труде проведены,

И, наклоняясь вновь и вновь,

Мы вытираем с глаз разъеденных

Запачканной ладонью кровь.

Нам никогда не быть свободными,

По милым не ходить местам,

И это поле огородное

Как братская могила нам.

И нет за этими пределами

Теченья грозного войны.

И будто вовсе нету дела нам,

Что мы на смерть осуждены.

И все, что милого и нежного

Дарила жизнь когда-то мне,

Все горестней и безнадежнее

Отходит, как в забытом сне.

1942

Бык

Здесь пустынны длинные дороги

Мы с быком в степи всегда одни.

Спутник молчаливый и двурогий

Долгие со мною делит дни...

Поезда вдали кричат протяжно,

Ветер треплет паровозный дым,

Бычье сердце медленно и важно

Рядом с сердцем стукает моим.

Мерно, в такт медлительной походке,

Не поскачешь вихрем на быке

Он меня качает, будто в лодке

На широкой солнечной реке...

И часами, лежа на телеге,

Вижу я - синеет высота

И маячит на горячем небе

Очертанье рыжего хребта.

И мираж, струясь чертой узорной,

Превращает сопки в острова

И в стихи, тяжелые, как зерна,

Медленно слагаются слова.

1943

Топогрaфия

Красой восточного сказанья

Ужель не говорят тебе

Такие сладкие названья,

Как Асказань и Актюбе?

Но в годы долгих заточений,

Когда на нас направлен штык,

Звучит насмешкой "Возрожденье",

Как смертный приговор "Батык".

И будет жизнь еще возможной,

Лишь если скроются вдали,

Навек пропав в пыли дорожной,

Бурма, Мухтар и Арчалы!

1944

Каждый день прощаюсь с Казахстаном

Мне весны здесь больше не видать.

На рассвете просыпаюсь рано

Скоро мне с зарею не вставать.

Не топтать росы ее холодной,

На работу не спешить во мгле

Скоро я пройду совсем свободной

По родной, по ласковой земле.

Все минует - годы заточенья,

Тяжкий труд, и голод, и война...

Только будто страшное виденье

Будет сниться черная страна!

И за жизнь мою в затворах тесных,

И за все, что вытерплено мной,

Встречу старость, тихую, как песня,

Над широкой русскою рекой.

1946

Передо мной, не в маршальском мундире,

Каким для всех запечатлен на век,

А в чем-нибудь помягче и пошире,

По вечерам один в своей квартире

Такой усталый старый человек.

Весь день он был натянут, как струна,

И каждый шаг ему давался с бою,

И вот теперь настала тишина,

Но нет ему отрады и покою.

Приходит он, из тайников стола

Достанет сверток с снимками рентгена

И смотрит, как на них густеет мгла

В растущих пятнах гибельного тлена,

И знает, что ничем нельзя помочь

Ни золотом, ни знанием, ни славой,

Что он совсем один с своей державой

И что идет ему навстречу ночь.

1947

Зима

Сегодня город очарованный

В необычайной красоте:

Все стало странное и новое

Дома и улицы - не те.

А за рекой правобережные

Так нежно светятся огни,

И ветки лип каймою снежною

Все до одной обведены!

И в снежном, радужном кружении

Горят как будто бы светлей

Причастные преображению

Цепочки утлых фонарей.

Рыбинск, 1958

Ох, вспомним мы тебя, унылый город,

На северном печальном берегу,

Где ссыльное безвыходное горе

На каждом повстречается шагу...

А может быть, припомнится иное?

Твоих берез морозных кружева,

Прохладный вечер летом, после зноя,

На улицах росистая трава...

И может быть, еще такая малость

Единственное в городе кино,

Где и для нас порой приоткрывалось

В широкий мир ведущее окно.

Росла, росла из глубины экрана

Сверкающая гранями звезда,

Шли корабли под пеленой тумана,

На нас в упор летели поезда...

И, крепкими прикованы цепями

К чужой и неприветливой земле,

Смотрели мы, как жизнь скользит пред нами,

Сидящими в печальной полумгле.

1953

На последних теплых денечках

Зашумели белые березы,

Потекли золотыми ручьями,

Золотые роняли слезы:

Ты, душа наша, милое лето,

На кого ты нас покидаешь?

Подступает хмурая осень,

Оборвет с нас зеленые платья,

Зальет проливными дождями.

Поползут холодные туманы,