Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе - Светозар Чернов

ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

ПИСЬМО ВЛАДИМИРОВА – РАЧКОВСКОМУ

1/13 октября 1888 года

Отель «Александра»

Лондон

Любезный Петр Иванович!

Обсуждая с Поляком о наших дальнейших действиях, я выдал указания, в результате чего нами была предпринята попытка очередного дела, но Поляк, рассмотрев это дело, заявил, что это не надо, а я сказал, что надо и мы послали Боссу письмо, что будем, а доктор Смит видел нас в трактире, куда бесстыдно привел свою жену, и какие-то бабы плясали на столе, мешая думать.

Я, отправив Поляка со строгими инструкциями и нанятым экипажем невиданной проворности ожидать нас, приступил к руководству, а Поляк, нагло пользуясь своим численным превосходством, избил меня со своими подручными прямо на улицах Ист-Энда, когда я попытался сделать ему выговор, и измывался надо мной, пуская в меня струю. А то, что ко мне прилип Курашкин, так это случайно, он просто несчастный, давно не ел, не пил и не мылся, а Поляк пнул его ногой и тем едва его не разбудил, чем поставил конспирацию всего нашего предприятия под удар. Я вынес его в канаву и там оставил до лучших времен.

Таким образом, дело потерпело неудачу из-за происков Поляка и также из-за того, что на улицах было неимоверное множество полиции по-двое, отправляемые мною. В разные места лазутчики через некоторое время являлись с донесениями, что кругом одни полицейские тчк мысль, пришедшая мне в голову после созерцания стройных ножек Мандельбой и Шапиро навела меня на мысль, от которой я едва уклонился, хотя чуть и не убило рикошетом от прилавка. Мне тоже пришлось стрелять, но неудачно, потому что жалко было людей, хотя они все ***** и **** **аные, глядя на которых, вспоминалась ваша супруга Ксения добрым словом и ваш сын!

А Поляк про нее гадости говорил! С чем и остаюсь,

Ваш Артемий страдаю неимоверно!

Глава 66

14 октября, в воскресенье

Весь изжелта-синий, словно покойник из мертвецкой Уайтчеплского работного дома по соседству, Курашкин лежал в полубесчувственном состоянии на полу рядом с диваном. Он очень неудачно похмелился после вчерашней пьянки и снова упился до положения риз, так что воскресное утро начиналось для него с ужасающего похмелья. Над ним, грозно расставив ноги, возвышался инспектор Салливан и отчитывал его, с легкостью истинного знатока коверкая русские слова:

– Где ты должен быть с утра сегодня?!

– А що? – вопрошал Курашкин, пытаясь сосредоточить взгляд на двоящейся фигуре инспектора.

– Благодаря вас, пьяной skotina, который price есть three pence, я был необходим идти сюда отчень плохо через целый the City! – Салливан наклонился и поднял Курашкина за воротник. – Сегодня Underground работать до часа дня и мне денег, как против некоторых, не делают платить на путешествие по воскресеньям на cab.

– Що? – Курашкин качнулся в сторону, но тут же был возвращен обратно сильной оплеухой.

– Где ты втчера так надрал себя?! – Салливан с силой тряхнул его за шиворот, так что зеленая с похмелья, словно груша, душа Курашкина сморщилась и сжалась до размеров сушеной дули. – Я жду тебя у меня, а ты не представлен! Я начал думать, что tshert знает что!

– У меня важливы видомости про Ее Велычнисть, – сказал Курашкин, до которого наконец дошло, кто перед ним стоит. – Вчора я гуляв с разными людьми, и с Гуриным, а ирландци, мерзотни твари, говорыли, що спотрошат ее. Ох, голова болит! – Курашкин прижался слипшимися от пива усами к груди Салливана и замотал головой. – Зараз б горилкы с перчиком и с огирчиком солоным… Так, спотрошат королеву разом с Бэлфуром! А ирландцы не Рыперы, бо Рыпер кацап прыщавый Мыкола, як мени самый товарыш Гурин казав.

– Где ты вчера ходил?

– Да тут, в «Быхаве»[15]…

– Это не вы поджигали дом на Бэк-Черч-лейн?

– А що, подожгли?

– Еще много как подожгли! Две женщины пришлось прыгать из окна в последний этаж, одна имеет уже умереть от калечности!

– Не, то не мы… А може и мы… – Курашкин рухнул так решительно и необратимо, что Салливан уже не предпринимал попыток вернуть его в сидячее положение. Кратковременное просветление в голове Курашкина закончилось и опять все поглотил похмельный туман. Он в последний раз приподнял голову от пола, словно умирающий галл, и с неизбывной тоской в голосе молвил:

– Не памятаю, пан Селифань… Я проснувся замисть своей канапы в який-то канаве.

Инспектор Салливан понял, что уже ничего от Курашкина добиться не сможет. Он размеренным и противным голосом произнес, стараясь, чтобы его слова проникли в мозг Курашкина, застряли внутри и оттаяли после протрезвления:

– Well, вот это, господин Kurashkin. Неделя есть к тебе срок. Если ты сделаешь найти irishmen и Gurin, тогда будет к тебе вознаграждение и жалование. Не сделаешь находить, мы будем давать тебе ногой под спину и катись к сам в Russia. Там ты будут ожидать с распростертые объятья.

– Хто? – спросил Курашкин, болезненно морщась. – Розшукна полиция [16]?

– Yes, yes. – Салливан презрительно отвернулся от пьяной рожи анархиста и направился к двери. – And police также.

Дверь за ним захлопнулась, занавеска на окне встрепенулась и бессильно опала. Кряхтя, Курашкин встал на четвереньки и сказал с подвыванием, задирая лицо вверх на занавеску, словно малороссийский вовк на луну:

– А що! Побачу и разшукаю!

Глава 67

Рачковский говорит, что он ничего не сообщал Монро о неудачной попытке. Монро очень недоволен задержкой. Он требует убийства агента на конспиративной квартире. Если вы не сможете справиться с мужчиной, то пусть бабу, но это должно отличаться от убийства Потрошителя, быть в помещении, а именно на конспиративной квартире. Также надо снять помещение рядом с Фаберовским, чтобы оттуда можно было следить за ним и готовить взрыв.

Монро предлагает прибить кого-нибудь еще, втайне от Фаберовского, где-нибудь в Сент-Джонс-Вуд, перед самым взрывом, так чтобы труп нашли после взрыва. Предлагает поручить это Леграну, так как надежды на Владимирова и Фаберовского нет, но последние еще мало наследили.

Конспиративная квартира на парижском бульваре Араго, где вся Заграничная агентура поочередно провела за те последние два года, что ее использовали не по прямому назначению, столько жарких ночей с любвеобильными парижанками, продолжала пустовать. В последнее время после рождения сына Рачковский с особым удовольствием скрывался здесь от постоянных причитаний и молитв своей жены, еженощно стоявшей на коленях перед распятием на стене и мешавшей ему спать своим бормотанием и вскриками. Здесь же он назначил очередную встречу с Ландезеном.

– Ты никогда прежде не изучал минное дело? – спросил Рачковский у еврея, сидя на памятном для всех мужчин Заграничной агентуры и значительной части женского населения Парижа черном кожаном диване.

– Я не был бомбистом, я всегда был студентом, – ответил Ландезен.

– Теперь придется. У меня и на будущее виды на тебя уже есть, да и в ближайшее время такие навыки пригодятся.

– Сдается мне, что вы решили покончить наше лондонское предприятие.

– Решил. Я получил от Владимирова письмо, которое опять повергло меня в шок. Это уже четырнадцатое письмо, полученное мною от него. Я могу прочитать его тебе и если ты сможешь мне объяснить его содержание, я буду благодарен по гроб жизни.

По воцарившейся после прочтения письма тишине Рачковский понял, что Ландезен не в состоянии заслужить его пожизненной благодарности.

– Я имею сказать вам со всей определенностью, что никакого Курашкина среди действующих сейчас в Лондоне революционеров я никогда не слышал, – сказал наконец Ландезен.

– Кроме письма от Владимирова я получил также письмо от твоего приятеля Леграна. Оно кое-что объясняет. Француз пишет, что тринадцатого октября поляк с Владимировым предприняли очередную вылазку в Восточный Лондон, которая с треском провалилась. Мало того, что они никого не смогли прирезать, так они еще напились и устроили дебош, который привлек внимание многочисленных зевак. А кому и что они могли спьяну наболтать – страшно даже подумать!

– Я никогда не любил идею посылать Владимирова в Лондон, – сказал Ландезен. – Разве такой он человек, чтобы можно было поручать щекотливые дела? Ему только типографии громить.

– Что сделано, то сделано. Я хочу, чтобы через неделю ты выехал в Лондон.

– Взорвать вашего Жана Распарывателя Желудков, как его называют французские газеты?

– Ты можешь начинать готовиться к этому и даже подумать, как доставить в Англию динамит. А Леграну пора бы подыскать для наших целей подходящее помещение поблизости от поляка, чтобы там можно было держать взрывчатку.

– Вы же хотели покончить с всей компанией в квартире у ирландцев.

– Хотел. Но теперь не хочу. Твоя задача на первый раз будет попроще. Во-первых, до сих пор неизвестно, куда делся Продеус из Шарантона. Тебе надо будет его найти.