Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

но всё равно на формальности и выправление необходимых документов ушло несколько недель. Ещё какое-то время потребовалось, чтобы обзвонить маминых подруг, папиных сослуживцев и некоторых дальних родственников – и сообщить им печальные новости… А когда всё закончилось, то я внезапно обнаружила себя в доме своих родителей – с тремя небольшими коробками, в которых уместились все мои вещи, и с двумя котами.

– Изумительные звери, – улыбнулся Хорхе, сидя на корточках и умудряясь гладить обеих зверюг одновременно. – Сперва забрели в каверну, потом пережили сражение настоящих чародеев, несколько недель кормились подачками – и всё равно сохранили такие роскошные шубы. Иногда мне кажется, Урсула, что кошки куда более живучие, чем люди. Вы уверены, что вам больше не нужна помощь?

Я посмотрела на коробки, вещи в которых были свалены как попало.

Да, мне нужна была помощь, компания, дружеское участие – а ещё больше мне нужен был Йен. Но, видимо, стоило уже начать привыкать к новой жизни; если он до сих пор не появился… Жаль только, что не удалось попрощаться с ним по-человечески.

– Нет, – качнула я головой и улыбнулась через силу. – Спасибо, Хорхе. Вы и так сделали для меня очень много. Прибраться в доме и развесить одежду в шкафу – вполне мне по плечам.

Он ответил мне странным взглядом, долгим и словно бы виноватым, а затем вздохнул:

– Не стану спорить. Но я непременно навещу вас на днях, Урсула, и не вздумайте возражать. А если что-то понадобится срочно – звоните, – добавил он и положил на стол самую обычную визитку.

Я мельком посмотрела на прямоугольный кусочек картона с изящными вензелями и рефлекторно выгнула брови.

– Книжный магазин?

– Для особенных клиентов, – усмехнулся Хорхе. – Правда, звонить лучше ночью, но вас, разумеется, это правило не касается.

Затем он ушёл. Пару часов я действительно занималась уборкой и старательно распределяла своё скудное имущество по шкафам, но затем решила большую часть дел отложить на завтра. В конце концов, торопиться мне было некуда… Этот дом казался слишком просторным для меня одной, а ведь оставался ещё магазин на первом этаже, с которым тоже требовалось что-то решить, причём в ближайшее время. От усталости клонило в сон; по инерции я развела горячим молоком немного какао и уселась с кружкой на кухне. Посреди стола стоял стакан, а в нём – веточка розового олеандра, та самая; вянуть она не собиралась и вообще, кажется, планировала цвести вечно. Выбросить её рука не поднималась, задвинуть в тёмный угол – тоже…

Обессиленно я уронила голову на руки, скрещённые на столешнице, и глухо пробормотала:

– Прочь из моей головы, Йен Лойероз. Хватит уже, ну пожалуйста…

Но никто, разумеется, не ответил – даже коты, которые бродили где-то в саду.

Пожалуй, тот вечер был худшим, гораздо хуже, чем после похорон. Затем постепенно всё как-то наладилось, вошло в колею; в блоге неожиданно прибавилось подписчиков, колонку в «Шери» перевели в новый формат, в помещениях магазина на первом этаже продолжался ремонт. Я планировала устроить там кофейню – дело более привычное, чем торговля органическим салатом и бугристыми «экологически чистыми, без ГМО» яблоками. Через день ко мне заглядывала Гэбриэлла, иногда вместе с Дино. Они вроде бы продолжали жить в одной квартире и, кажется, начали встречаться, пока втайне от всех – что ж, им можно было только позавидовать.

Йен так и не давал о себе знать. Мне постоянно мерещилось его незримое присутствие – в том, что всегда находились улыбчивые незнакомцы, готовые помочь с сумками; в том, что иногда в опустевшей чашке снова появлялся горячий шоколад или кофе, когда сложно было оторваться от работы с блогом или от интересного фильма; в том, что в холодильнике иногда обнаруживалась тарелка с оладьями, коробка шоколадных конфет или ещё что-нибудь вкусное, но точно купленное не мной; даже в том, что за три месяца на книжных полках не осела пыль, да и полы выглядели подозрительно чистыми… Хотя, конечно, всё это легко можно было списать на собственную забывчивость и рассеянность после тяжёлого потрясения.

Порой заглядывал Хорхе – с маленькими подарками, вроде книг или полевых цветов, с незамысловатым угощением или просто для того, чтобы переброситься перед сном парой фраз. Но в последнее время мы виделись всё реже. Возможно, ему наскучила возня с обычным человеком, но я предпочитала думать, что просто выгляжу теперь более уверенной – как женщина, которая не нуждается в опеке или защите.

Близилось лето; дни становились жарче.

Раза четыре меня навестили Салли и Тильда. Первый их визит, конечно, был фееричным: они до смерти напугали томного мальчика-дизайнера, с которым я поспорила из-за цветового решения столешниц и пуфов. Впрочем, кто угодно ужаснулся бы, увидев, как в окно лезут две мрачные, сосредоточенные бандитки в одинаковых кожаных комбинезонах с заклёпками. На резонный вопрос, почему они не воспользовались дверью, Салли ответила коротко и предельно ясно:

– Закрыто, – указала она на входную дверь, действительно запертую на щеколду. И ткнула пальцем в окно у себя за спиной: – Открыто.

Но я так им обрадовалась, что простила даже изгнание дизайнера – с которым, впрочем, в любом случае вряд ли бы получилось найти общий язык. Вечер в итоге вышел чудесный – с кучей вредной еды, кастрюлей глинтвейна и ворохом свежих новостей. Тильда выглядела откровенно уставшей и с ходу пожаловалась на Бальдехильду, которая безжалостной рукой втянула её в управление кланом Непентес.

– Встречи и переговоры, встречи и переговоры, сожрать никого нельзя – политика, – пожаловалась она, раскачиваясь на стуле. – Бабуля, видать, хочет, чтоб я стала преемницей.

– А ты? – спросила я.

После чашки горячего вина никакие проблемы уже не казались мне достойными долгих переживаний… ну, кроме одной, двухметровой, чьё имя я решила временно не упоминать.

– А я не знаю, – честно призналась Тильда. – В Запретном Саду сейчас хаос. Разные семьи двигают своих кандидатов в садовники, Розарий распустили до осени – будут как-то менять процесс обучения и приглашать новых наставников. Франческа Датура второй месяц делает вид, что она при смерти, после того как попыталась предъявить нам с тобой обвинения в убийстве Николетт и огребла. Но лаяться за власть с Розами ей это не мешает. А Розы… – и она вдруг резко умолкла и закашлялась, потирая бок.

Салли невозмутимо положила на стол вилку с