Серый туман - Евгений Лотош

— Майор Кропин, областное Управление Общественных Дел, — протискиваясь в узком проходе, говорящий мимоходом ткнул полицейскому под нос красные корочки с серебряными буквами «СОД». — Тебе бумажка нужна? Получишь бумажку, только позже. Сейчас исчезни.

— Так… так точно… — растерянно выдавил из себя Бычков. — Есть исчезнуть…

Он снова козырнул и по старой скрипучей лестнице выбрался на площадку перед заброшенными складами. Сержант с судмедэкспертом уже ждали его.

— Собираемся? — полувопросительно сказал сержант.

— Куда мы денемся! — с досадой сплюнул лейтенант. — Общаки… И откуда только узнали? Ведь двух часов не прошло, как нам сообщили! Поехали отсюда.

Между тем в подвале майор Кропин присел на корточки над валяющимся в луже крови трупом и осторожно, стараясь не запачкаться, обшарил карманы серого потрепанного пиджака.

— Пусто… — с отчаянием пробормотал он. — Интересно, у кого теперь ключик, а? И как мы найдем гребаную камеру хранения? Там же десять кило груза, б…дь!

— И ведь как аккуратно ему глотку вспороли! — хмыкнул спутник. — Смотри, от уха до уха на всю глубину, аж позвонки белеют, но ведь ровненько, словно мечом рубанули. Что, нашли кого-нибудь из его славных ребятишек?

— Хрена тебе, а не ребятишек! — майор поднялся на ноги и со злостью пнул валяющийся рядом стул. — Наружка засекла, они ночью брызнули отсюда во все стороны, как тараканы. Кретины… Нет, чтобы сразу меня поднять! Будто сами не в доле!

— Не кипятись, Петя, — успокаивающе произнес второй. — Найдем и их, и груз. Куда они денутся?

— Не знаю я, куда они денутся! — в бешенстве заорал майор. — Четверых уже пытались найти! Один вообще дома не появлялся, а трое, бабы да родители ихние рассказали, влетели, словно сумасшедшие, в крови перепачканные, несли какую-то херню про кишки и мясо, а потом похватали вещички – и все, нету! — Он обхватил руками голову и застонал. — Меня же теперь живьем закопают!..

— Прекрати истерику! — с металлом в голосе сказал второй. — Сейчас приедет группа. Ключ наверняка где-то тут, найдем. И язык за зубами держи, они не наши, не в курсе.

— Тебе хорошо! — прошипел майор Кропин. — Не ты операцией руководил. Говорил же я – нехрен иметь дело с уголовниками! Можно подумать, сами не справились бы! Ну, кто, кто, какая сука нам это дерьмо подложила, а?

— Канцелярия… — тихо, словно раздумывая, проговорил второй. — Точно, они. Больше некому. То-то два дня назад Удинцев на совещании на меня так многозначительно поглядывал… Вот как бы они груз не перехватили!

— Суки… — простонал майор, не слушая его. — Ох, суки… Своими руками задушу, если попадутся!

* * *

Телекамера мигала зеленым огоньком. Народный Председатель исподтишка кинул на нее исполненный ненависти взгляд и пожал протянутую руку посла, с трудом подавив искушение сдавить дряблую кисть, чтобы в ней затрещали все кости. Выдавив на лице оскал-улыбку, он повернулся к телекамере – посол сделал то же самое – и несколько секунд терпеливо ждал, пока отсверкают вспышки фотоаппаратов, запечатлевающие исторический момент. Наконец он отпустил руку гостя, радушным жестом указал ему на кресло и уселся сам, засунув в ухо пуговицу наушника.

— Уважаемый господин посол! — произнес он. — Я рад приветствовать вас на сегодняшней встрече, которая, не сомневаюсь, станет исторической вехой на совместном пути великих государств Ростании и Сахары! Я хотел бы выразить свою признательность…

Интересно, что за идиот писал текст, думал он, пока рот механически выплевывал зазубренную речь. Всех уволю. Ну надо же – Народного Председателя выставлять на посмешище. Неужели ни одного грамотного писаки не осталось во всей стране? Чтобы я выражал признательность какому-то сахарскому негритосу?! Действительно, кризис, чтоб ему…

Со стороны референтов и прочей обслуги раздались жидкие аплодисменты. Треморов взял ручку и небрежно подмахнул свой экземпляр договора, затем пихнул его в сторону посла. В ответ тот бережно, чуть не с поклоном передал ему свой лист с четкой, будто профессиональным каллиграфом выведенной, подписью президента, блеснув ослепительной белозубой улыбкой на угольно-черном лице. Высокие договаривающиеся стороны синхронно встали из-за стола и, расточая улыбки и наступая на ноги окружившей их охране, поспешно ретировались из зала. Только оказавшись за его пределами, Треморов почувствовал, как взмок в душном темном пиджаке под сияющими прожекторами. Голова трещала, и больше всего ему хотелось плюнуть на все, вернуться в резиденцию, забраться в постель и поспать часов десять. Или двадцать. Но нельзя…

В гостевой комнате он плюхнулся на диван, махнув рукой, освобождая, секретарю и переводчику. Из патриотических соображений на публике посол изъяснялся исключительно на яркси, но в приватной обстановке на удивление хорошо, почти без акцента, говорил на руста.

— Присаживайтесь, господин Мгата, — пригласил Треморов посла. — Что пить станете? Коньяк, водка, макале? Или что-нибудь экзотическое? — Он дотянулся до бара и распахнул его. — Что тут у нас? А, норвежское виски. Сильно, кстати, рекомендую. Налить?

— Спасибо, господин пре… э-э-э, господин Народный Председатель. Благодарю за оказанную мне честь, но сейчас я бы предпочел воздержаться. Нам есть что еще обсудить глаз к глазу… в приватной обстановке, я имею в виду, — посол вытянул длинные ноги и скрестил руки на груди. — Итак, чтобы не тянуть кота за хвост, как любят у вас выражаться, я хотел бы прояснить вопрос…

— Да знаю, знаю, — невежливо перебил его Треморов. Он плеснул себе макале и захлопнул бар. — Выборы вас интересуют да нефть с газом. Что, угадал?

— Если вам угодно выразить все в такой форме, то именно эти вопросы мне хотелось бы иметь отвеченными, — осторожно ответил посол. — Хотя я бы сказал, что текущее недопонимание между вашими ведомствами и определенными персонами в Сахаре по вопросам поставок алмазов на мировые биржи куда опаснее любых нефтегазовых проблем. Но в целом – да, нашего президента и наш парламент волнует несоблюдение традиционных демократических процедур в вашей стране. Поймите меня правильно, в другой ситуации мы бы не стали так настойчиво поднимать тему выборов, в конце концов ваш политический строй есть ваше внутреннее дело, но… у нас свои проблемы, и наш избиратель хочет знать…

— Вот и я про то же, — Треморов махнул в его сторону рукой с зажатым в ней стаканом. Прозрачная жидкость в нем опасно всколыхнулась, но осталась в рамках дозволенного. — Вам перед своими выставиться надо, голоса друг у друга рвете, как крокодилы – куски мяса, а нам бегать, задрав штаны. Ладно, ладно, — он примирительно поднял руки, заметив, как возмущенный посол открыл рот. — Согласен, я слишком грубо формулирую, но ведь суть такова?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});