Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 — Мы с братиком у тебя немного порвали что-то там, внутри, — сказала Лилео, будто бы извиняясь, потрясающе невинным голосом.

　　 — Но мы не хотели, — вторил ей так же ласково Лилей. — Мы не любим портить тела. Это некрасиво. Ты должен извинить нас: мы увлеклись.

　　 — Но ты ведь простишь нас, если мы тебя полечим, мы уверены, — закончили они, как обычно, хором.

　　 Они снова переплели пальцы и потянулись к нему. От их сцепленных ладоней разлилось неяркое свечение, и Сильвенио ощутил, как что-то тёплое просачивается сквозь кожу прямо в мышцы — и внутрь. Тело его само собой расслабилось, и боль — настоящая, не фантомная — исчезла за считанные минуты. Фантомная, правда, осталась, и он не видел большой разницы между своим состоянием до лечения и после: его разум всё ещё считал, что с ним далеко не всё в порядке. Мимолётная истерика миновала, зато вернулось то сонное равнодушие, что одолевало его до этого, и вот сейчас, в данный момент, он не хотел уже абсолютно ничего. После всего этого накала эмоций он чувствовал себя опустошённым и каким-то механическим, неживым.

　　 Окровавленную руку Лилео вылизала дочиста, но всё равно, когда она коснулась этой рукой его щеки, заставляя поднять лицо, он вздрогнул.

　　 — Ты сильный, — произнесла она нежно и поцеловала его в лоб. — Очень сильный, малыш. Ты прошёл весь первый этап — до такого редко кто доходит. Нам обычно нравится ломать тех, кто считает себя обладателем несгибаемой воли и железных нервов. Но ты — ты такой забавный маленький храбрец, прямо Стойкий Оловянный Солдатик. Нам интересно, сколько этапов ты выдержишь. А потом, когда ты всё-таки сломаешься, мы возьмём тебя к себе. Не станем убивать. Потому что ты станешь ещё забавнее потом. Когда увидишь свободу, которую мы тебе предлагаем. Когда перестанешь бояться. С тобой, должно быть, будет очень весело. Вот увидишь. Мы будем играть вместе. И с другими людьми. И мы расскажем тебе много-много сказок, тех, о которых ты и не слышал, ни на корабле Паука, ни на своей распрекрасной Эрлане.

　　 В мгновение ока с него слетела вся апатия, и он уставился на Близнецов широко распахнутыми глазами. Он ослышался или..? Но этого не может быть. Просто не может, никогда, ни в реальности, ни в галлюцинации. Скорее всего, это была только незначительная оговорка, ведь они так много копались в его разуме, что, похоже, просто привыкли называть его планету именно так, как называл он сам…

　　 Близнецы засмеялись, и смех их был похож на перезвон серебряных колокольчиков.

　　 — Ты зря сомневаешься, детка, — пояснил Лилей, мимоходом целуя прижавшуюся к нему сестру в щёку. — Мы, конечно, не были рождены на Эрлане и никаких кровных уз с её жителями не имеем. Тем не менее, мы называем её именно так, а не Эрландераной, как называют остальные невежественные чужаки, потому что мы, в некотором роде, не совсем эти самые чужаки.

　　 Они с сестрой переглянулись, очевидно, ведя какой-то безмолвный диалог: Лилео вопросительно приподняла бровки, Лилей капризно надул губы. Сильвенио напряжённо наблюдал за их переглядками, молча ожидая продолжения.

　　 — Ах, да, — улыбнулась Лилео. — Мы же обещали тебе всё рассказать, если ты пройдёшь первый этап. Видишь ли, мы попали на твою планету когда-то очень-очень давно.

　　 — Наш корабль занесло туда случайно, когда мы ещё путешествовали с родителями, будучи маленькими детьми, — улыбнулся Лилей.

　　 — И мы жили там некоторое время.

　　 — И местные учили нас управляться с нашими способностями.

　　 — Показывали разные фокусы.

　　 — Рассказывали сказки.

　　 — Обучали основным трюкам телепатии.

　　 — Помогали создавать наши первые иллюзии.

　　 — И они даже не чувствовали в нас угрозу.

　　 — А мы гуляли в их головах.

　　 — Узнавали их устройство.

　　 — Разрабатывали планы. На всякий случай. Нам было интересно: что будет, если повернуть все эти забавные вещи, которые они умели, на что-нибудь плохое? Что-нибудь, что будет направлено не только на защиту и созидание.

　　 — Защита и созидание — это так скучно. Нам не хватало развлечений. И мы изучали сами то, чего нам показывать не хотели. Мы улетали оттуда уже подростками, когда маме и папе там надоело.

　　 — И попросили, чтобы двое местных полетели с нами. Из тех, что считали себя нашими няньками. И они согласились, чтобы присматривать за нами некоторое время и дальше — наверное, начали что-то подозревать.

　　 — Только с этим они слегка запоздали. Эти двое нянек были первыми, чей разум мы препарировали. Мы исследовали их вдоль и поперёк, и они после нас остались почти овощами, кусками плоти, пускающими слюни.

　　 — Они защищались, конечно, и обезвредить их было довольно хлопотно. Но в конечном счёте мы справились. Мы оставили их на корабле родителей, а сами сбежали на первой же попавшейся планете.

　　 — Потому что с родителями тоже скучно. Нас искали, но не нашли: мы всегда умели прятаться. И с тех пор мы путешествуем только вдвоём.

　　 — Потому что нам больше никто не нужен, по большому счёту. Но ты не волнуйся, тебя мы, наверное, всё-таки действительно оставим.

　　 — Да, непременно. Так вот, Позже мы нашли ещё тех представителей твоего народа, которых вы называете Ищущими. Или что-то вроде того.

　　 — И в их головах мы тоже покопались.

　　 Закончили они, как всегда, хором:

　　 — Теперь ты понимаешь, почему твои попытки противостоять нам такие бесполезные? Ты сильный, мальчик, но мы сильнее. Мы — опытнее.

　　 Сильвенио молча моргал, пытаясь осознать поток свалившейся на него информации. Голова работала плохо после всего пережитого, но, как он ни старался замедлить течение своих мыслей ещё больше, ужасная истина всё же дошла до его сознания: в рождении этих сумасшедших, пусть даже косвенно, были виноваты его сородичи. Подумать только — эрланцы, испокон веков считавшиеся символом разумности и добродетели, поспособствовали невольно становлению этих… этих людей! Его затрясло во внезапном ознобе, и Лилей тут же заботливо начал его одевать, шепча что-то успокаивающее, а Лилео всё гладила его по голове и целовала ему лицо.

　　 Ему показалось, что алые маки в их волосах издевательски над ним потешались.

　　 ***

　　 Дети были странные.

　　 Надо сказать, странным тут было, пожалуй, вообще всё. Небо было чересчур серое, вода в реке была чересчур мутная и чересчур спокойная, без единой волны, местность была чересчур безжизненная. Да и тот, кто управлял лодкой — Сильвенио не видел его лица — был чересчур молчаливым. Надо всем здесь висела какая-то очень тяжёлая, мрачная атмосфера, и зловещую тишину нарушал только тихий равномерный плеск длинного весла лодочника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});