Империя хаоса. Тени Бога - Грегори Киз

И, тем не менее, Красные Мокасины остался жив. Солнечный Мальчик отмахнулся от него, как от маленькой мошки. Воздушные корабли упали на землю: тянулись длинные линии огненных всполохов. Пламенеющие красные глаза и Длинные Черные Существа сцепились друг с другом.

Кто-то неизвестный атаковал железных людей. Они прибыли на нескольких маленьких воздушных кораблях, но с ними на борту был кто-то необычайно сильный. Магическим зрением Красные Мокасины видел, что теперь две паутины застили небо, в центре одной — Солнечный Мальчик, в центре другой — неизвестный, и этот неизвестный был каким-то странным образом связан с Солнечным Мальчиком.

Некогда он путешествовал с Черной Бородой, тогдашним королем Чарльз-Тауна, и Томасом Нейрном, который правит этим городом сейчас. Нейрн любил повторять: «Враг моего врага — мой друг». Черная Борода посмеивался над этими словами.

Красные Мокасины был на стороне Черной Бороды. Один Солнечный Мальчик — это слишком много. Теперь их двое, и это слишком много вдвойне.

И он, конечно же, будет третьим.

Он стряхнул боль, в конце концов, стало три паутины. Он все еще был пауком, хотя слегка покалеченным. Считая его побежденным, они забыли о нем. Он докажет, что они ошиблись.

Красные Мокасины заметил, что нити, соединявшие двух магов, укрепляются. Не там ли он должен помочь?

* * *

Когда змеиные кольца разжались, в быстро сменяющихся красках эфира, доступных ее восприятию, Адриана увидела лицо Николаса. Его глаза удивленно расширились. Над головой вскрикнул Уриэль, keres содрогнулся и исчез.

«Ты! — закричал Николас. — Я знаю тебя! Я помню тебя! Ты бросила меня! Ты не мой друг! Ты не мой друг!»

«Николас, я помогла тебе!»

«Ты обманула меня. Ты разрушила мою машину тьмы. Ты не моя мать!»

«Я твоя мать! Ты сказал, что помнишь меня! Они украли тебя у меня! Я искала. Все эти годы я искала тебя».

«Нет».

Лицо Николаса исчезло, вместо него появилась Смерть. Адриана отчетливо видела ее очертания и поняла: Смерть выскользнула из Николаса, как перо срывается с крыла птицы, она колыхалась, приобретая форму, превращаясь в черный крылатый скелет — уродливое подобие Уриэля и прочих обитателей эфира. Смерть полетела.

Смерть миновала точку сосредоточения ее внимания в эфире, и Адриана догадалась: она полетела убить ее тело.

«Ты… ты и раньше пытался убить меня, в Санкт-Петербурге. Тогда ты послал эту Смерть».

«Я тот, кто создает ангелов. Ты служишь дьяволу. Он только что ускользнул от меня, как раз в тот момент, когда я мог его уничтожить. Ты спасла его! Ты обманула меня!»

«Я твоя мать, Николас! Я родила тебя!»

Мелодичной музыкой прозвучал смех Николаса.

«Я сам себя породил. Ветер моя мать, Бог мой отец. Я творение из плоти и крови, я вобрал в себя целый мир. Кто позволил тебе так со мной разговаривать?»

«Я твоя мать».

«Нет. Меня предупреждали о твоем появлении, но я не узнал тебя. Я думал, ты мой друг, но у меня нет друзей».

«Они? Сведенборг? Голицын? Они лгали!»

«Они мои слуги, и ангелы мои слуги. Они не могут лгать мне».

«Адриана!» — это кричал Уриэль.

Лицо сына исчезло. Глаза снова видели корабль и охваченное огнем небо, слышалось равномерное буханье пушек, корабль сотрясался от ответных ударов врага. Рядом катался охваченный пламенем матрос.

Над ней нависла Смерть, и Уриэль налетел на нее сверху, как ястреб, посланный самим Богом. Эфирное пространство вокруг Адрианы наполнилось криками.

Сжав зубы, она напрягла все силы, чтобы восстановить контакт с Николасом. Он всячески препятствовал ей… но вдруг появилось сродство между ними, и они соединились, она и Николас. На мгновение перед Адрианой мелькнуло лицо сына, и она успела увидеть то, что видели его глаза: Сведенборг, лаборатория, какой-то хрупкий прибор…

Затем вспышка света. Вновь появился Уриэль, растерзанный, но Смерти видно не было.

«Я предупреждал тебя, — тихо проговорил серафим. — Мы погибли. Я погиб. Заверши начатое нами». Он вздохнул и распался.

Все ее слуги тоже распались, и корабль очень сильно накренился.

Адриана вернулась в материальный мир, полный криков отчаяния. Палуба опрокидывалась, два шара, которые поддерживали корабль, погасли и разлетелись осколками над головами экипажа. Два других готовы были разделить их судьбу. На мгновение ее парализовало deja vu: все происходило точно так же, как много лет назад в Венеции, когда она потеряла Нико.

Сейчас сын ненавидел ее. Сейчас он желал ее смерти.

И она готова была умереть. Как во сне, Адриана увидела Креси и Эркюля, они что-то кричали ей. Да, конечно, она должна спасти их, если у нее получится, если это возможно. Собрав остатки сил, усилием воли она удерживала в шарах двух malakim, пытавшихся освободиться из своего заключения.

Корабль вновь затрясло, и казалось, железный зажим сдавил ей плечо. Она вдруг поняла, что болтается в воздухе, над ней возникло крайне напряженное лицо Креси.

— Приди в себя, — выдохнула Креси. — Я держу…

Конечно же, два шара не могли удержать корабль в воздухе. Внизу — огромная река, за ней тростниковые заросли… и все это с каждым мгновением становится ближе. Креси рванула ее за руку, Адриана закричала от боли и окончательно потеряла контроль над malakim. И вдруг она почувствовала себя невесомой, откуда-то издалека донесся отчаянный крик Креси. В мире все раскололось: корабль, ее собственные кости, сам воздух…

* * *

Красные Мокасины, собираясь с силами, прислонился к дереву и наблюдал, как стихала битва. Над рекой неслись победные крики, слышались отдельные хлопки выстрелов. Красные Мокасины с трудом вытащил трубку и кисет с Древним Табаком, один из оставшихся детей Тени высек огонь и помог раскурить трубку. Красные Мокасины смотрел на свои трясущиеся руки, и они казались ему чужими.

— Ты в порядке? — спросила его Горе.

— Нет, я не в порядке. Я… — Он попытался встать, но усталость и боль были невыносимы. Все было невыносимо. — Убей меня, — простонал он. — Убей меня прямо сейчас, пока я вновь не стал сильным. — По его щекам текли слезы, трубка выпала из трясущихся пальцев, он завалился на бок и остался лежать на земле, уткнувшись коленями в подбородок. — Убей меня, — всхлипывал он.

Но Горе не убила его. Она села на землю, положила его голову себе на колени и гладила ее.

— Твое сердце вернулось к тебе? — спросила она.

— Да, — с трудом выдохнул Красные Мокасины. — Но оно снова может уйти… убей меня.

— Нет, я буду охранять тебя и с сердцем, и без него.

Прошло какое-то время, и Красные Мокасины услышал шаги приближавшихся воинов.

— Помоги мне подняться, — попросил он. — Прислони меня к дереву. Я не хочу, чтобы они видели меня таким беспомощным.

Кое-как Горе усадила его, и в следующее мгновение на тропе показался Минко Чито.

— Победа, — сообщил вождь. — Столб для скальпов будет увешан снизу доверху.

— Кажется, победа, — произнес Красные Мокасины, едва выговаривая слова и чувствуя их бессмысленность.

— Вкусом и запахом победы наполнен сам воздух.

Красные Мокасины покачал головой:

— Нет, это не победа. Мы только потрепали первые ряды этой несметной армии. А сколько наших воинов погибло?

— Пока не знаю. — Лицо Минко Чито сделалось серьезным. — Но врагов погибло значительно больше. И разве это не победа? Нас было мало, но мы атаковали армию, превосходившую нас числом, и нанесли этой армии большой урон.

— Я потерпел поражение, а это значит, что мы все потерпели поражение. Ты знаешь, что они сделают теперь? Соберут уцелевшие пушки, установят их на том берегу и начнут стрелять, пока не выжгут весь лес и не уничтожат все живое, и возведут тем временем мост. Мы удивили их и заставили отступить, больше такой возможности у нас не будет.

— Солнечный Мальчик уцелел?

— Да, я переоценил свои силы.

Это было сказано тихо, и это было правдой. Минко Чито пожал плечами:

— Мы один раз не дали им переправиться, не дадим и во второй.

— Не получится. Они убьют нас всех. Нам удалось лишь задержать их на несколько дней.

— И что же нам теперь делать? Расходиться по домам?

— Нет. Лучшее, что мы можем сделать — это заставить их повернуть туда, куда мы хотим.

— И куда же?

— На Нью-Пэрис.

Минко Чито посмотрел на Красные Мокасины с нескрываемым удивлением:

— Пусть убивают французов вместо чокто?

— Нет, там у нас будет последний шанс разбить эту армию.

Вождь задумался.

— Всю армию туда не повернешь.

— Знаю, но это единственное, что мы можем сделать.

Они обернулись на шорох мокасин, ступавших по мягкому лесному ковру. К ним подошел Чула.