Роман Ким - Александр Куланов

Отдел внутренних дел — это, видимо, предтеча КГБ, Народный комиссариат внутренних дел (НКВД). Это тайная полиция, родившаяся после революции, и ее форму советские люди узнавали с первого взгляда. Четвертую главу первого тома «Архипелага ГУЛАГ» Солженицын назвал «Голубые канты», что означает петлицы небесно-синего цвета на форме тайной полиции. Я, будучи переводчиком, в тексте перевел это как «синие фуражки» (фуражки небесного цвета) и только заглавие перевел по смыслу как «Тайная полиция». Это — одна из центральных глав всего произведения, которую автор наполнил вызывающим текстом. Процитирую немного[500].

«Да кого тебе вообще стесняться? Да если ты любишь баб (а кто их не любит?) — дурак будешь, не используешь своего положения. Одни потянутся к твоей силе, другие уступят по страху. Встретил где-нибудь девку, наметил — будет твоя, никуда не денется. Чужую жену любую заметил — твоя! — потому что мужа убрать ничего не составляет[501]. Нет, это надо пережить — что значит быть голубою[502]фуражкой! Любая вещь, какую увидел, — твоя! Любая квартира, какую высмотрел, — твоя! Любая баба — твоя! Любого врага — с дороги! Земля под ногою — твоя! Небо над тобой — твое, голубое!! Оно ведь такое же голубое, как твоя фуражка!![503]»

Я исследовал жизнь Романа Кима, и годы с 1930-го по 1947-й наполнены загадками. Но по крайней мере ясно из текста г-на Маруяма и из сообщения от Мэри Цын, бывшей его женой одно время, что Роман Ким был занят на секретной работе и работа эта была в тогдашнем НКВД. Однако сам Роман Ким до старости об этом совершенно не рассказывал. Но одной из его обязанностей, наверное, была слежка за находящимися в Союзе японцами. Конечно, сюда должны были быть включены и относящиеся к Коминтерну люди. Как метко выразилась Юаса-сан, «подозрительное» в нем как раз повествует об этих обстоятельствах. Кроме того, факт, что были люди, которые утверждали, что причиной, по которой Ким-сан был добр к японцам после войны, была «в некоем роде попытка загладить вину».

Ким на испанской войне

О жизни и деятельности Романа Кима за почти двадцать лет с 1930 по 1951 год я имею только обрывочные сведения. Большая часть из этого — предположения, построенные на маленьких фактах, и я не могу четко выстроить настоящую картину этих двадцати лет.

Во-первых, есть «факт», что Роман Ким участвовал в испанской войне. И то при том, что я был довольно дружен с г-ном Кимом в его поздние годы, я могу припомнить только его краткое замечание об Испании: «На испанскую войну я тоже ездил». Еще однажды он назвал имена писателей Славина[504] и Савича[505] как друзей по годам в Испании и пообещал как-нибудь познакомить. На самом деле он исполнил это обещание и представил меня этим двум писателям в комнате с красными стенами. То, что они оба участвовали в испанской войне, я знал.

11 июня 1962 года я, тогда находившийся в Москве, присутствовал на «Вечере Мате Залки», проводившемся в Центральном доме литераторов на улице Герцена. В тот день было 25-летие со дня гибели в Уэске писателя Мате Залки, то есть генерала Лукача, и проводился вечер в его честь. Там собралось много людей, начиная с эмигрировавшей Долорес Ибаррури — у этой звавшейся когда-то в Испании «Ла Пассионария» (Цветок страсти) известной активистки в волосах уже проступала седина, а также советские и венгерские писатели, участвовавшие в испанской войне. Ведущим вечера был Лев Славин. Писатели на сцене один за другим делились воспоминаниями об Испании, но больше всего меня впечатлило, когда писательница Анна Караваева[506] сказала: «Даже те, кто тогда остался в России, жили только думами об Испании». Во втором отделении демонстрировали документальный фильм тех лет «На испанской земле», и текст за кадром читал Хемингуэй. Когда на экране появился живой еще генерал Лукач, в зале зазвучали аплодисменты.

Однако тогда Романа Кима не было среди писателей на сцене. Несмотря на это, то, что он был в тесных отношениях с ведущим вечера Славиным, было понятно и по тому, что он пришел к Киму вместе с Савичем, бывшим тогда спецкором ТАСС. Однако и в тот вечер почему-то Испания в разговорах особо не затрагивалась. Мы поболтали о закулисье советского писательского мира около часа, и оба писателя пошли по домам. Сейчас я проверил статью о Славине в литературной энциклопедии, но там нет ни строчки об Испании. Думаю, что не может быть, чтобы Славин, бывший ведущим на «Вечере Мате Залки», не был в Испании. Хотя там и сказано, что он был на Халкин-Голе (Номонхане) в 1939 году в качестве сотрудника армейской газеты, но о поездке в Испанию не написано.

Более того, в статье о Савиче четко указано о его связи с Испанией: «с 1932 по 1936 год был спецкором “Комсомольской правды” в Париже, и позже в Испании. С 1937 по 1939 год — спецкор ТАСС в Испании». Тут же можно назвать его книги о гражданской войне в Испании «Люди интернациональных бригад» (1938) и «Два года в Испании, 1937–1939. Очерки и рассказы» (1961). Однако если посмотреть пристально, то понятно, что вторая книга опубликована в «оттепель», после смерти Сталина. Но в каком же качестве Роман Ким ездил в Испанию? Ездил ли он как был, генерал-майором НКВД?

Эта загадка долго мучила меня, но вот в опубликованной в этом году книге Александра Орлова[507] «Тайная история сталинских преступлений»[508] я прочитал, что автор, бывший тогда начальником экономического отдела НКВД[509], поехал в Испанию в качестве советника республиканского правительства. Раз так, то нет ничего загадочного в том, если бы хорошо владеющий языками Ким-сан в какой-то должности был среди «557 человек» советских граждан, принимавших участие в испанской войне. Вообще, между советскими органами и испанской гражданской войной очень странная связь. В энциклопедии сталинских времен в качестве одной из причин поражения народного фронта подчеркнуто называется «предательство левых социалистов, троцкистов и анархистов». Эренбург в своих мемуарах «Люди, годы, жизнь» отводит испанской гражданской войне много страниц, но этой проблемы, похоже, сознательно избегает. Однако через все мемуары видно, что его записи об Испании очень яркие, и чувствуется его глубокая любовь к ней. Приведу один отрывок.

«В Европе тридцатых годов, взбудораженной и приниженной, трудно было дышать. Фашизм наступал, и наступал безнаказанно. Каждое государство, да и каждый человек мечтали спастись в одиночку, спастись любой ценой, отмолчаться, откупиться. Годы чечевичной похлебки… И вот нашелся народ, который принял бой. Себя он не спас, не спас и Европы, но если для людей моего поколения остался смысл в словах “человеческое достоинство”, то благодаря Испании. Она стала воздухом, ею дышали»[510].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});