Весна Византии - Дороти Даннет

Слуги забрали веер султана и расстилали перед ним вышитые полотенца. Затем начали вносить блюда. Тоби закашлялся. Николас, тут же смекнув в чем дело, поспешил добавить:

― Он нас не узнал. До этого он видел нас только ночью в Модоне.

Ему пришлось замолкнуть, потому что стих звон медной посуды. Время от времени султан брал лакомство с блюда и бросал его кому-нибудь из приближенных. Человек, стоявший перед Тоби, получил кусок мяса, перепачканного черносливом, и с жадностью съел его. Где-то поодаль писец читал вслух по-арабски, ― похоже, какой-то ученый трактат. Затем внесли незнакомый музыкальный инструмент с длинным грифом, и музыкант, опустив его на колено, принялся пером пробегать по струнам. Вбежали шуты и немые актеры, разыгрывавшие пантомиму. Вошел Пагано Дориа.

Разумеется, это никого не должно было удивить. В долгих спорах с Годскалком, Асторре и Николасом они обсуждали возможную измену Дориа. Нуждаясь в покровителе, тот, несомненно, очень скоро должен был сделать свой выбор. И теперь это стало очевидно.

Обсуждали они также, насколько рискованной окажется такая встреча для них обоих. Конечно, в огромном лагере при надежной маскировке они без труда могли от него ускользнуть. Никто не ожидал, что они окажутся в одном шатре, но даже здесь Николас с Тоби держались в самом дальнем конце, за чужими спинами, а Пагано Дориа, хоть и был человеком очаровательным, но высоким ростом отнюдь не отличался. Они видели, как он поцеловал ковер, а затем поднялся, держа в руке шляпу. На нем был лучший атласный дублет, на щеках играл румянец, а широко раскрытые глаза сияли.

― Вельможный господин, ― промолвил Пагано Дориа.

Николас стоял неподвижно, и Тоби оставалось лишь гадать, о чем сейчас думает его друг. С самого начала пути Дориа нападал, поддразнивал и оскорблял его, ― начиная с первой встречи с Годскалком в Порто Пизано и интриги, призванной опорочить Юлиуса перед Медичи. Затем последовали иные, более грубые выпады. Пожар на галере в Модоне, предательство Джона и Юлиуса в Константинополе, попытка убийства на перевале в горах, а затем ― на Цуканистерионе. Кажется, были и иные нападения, о которых фламандец умалчивал.

Однако в ответ Николас не пытался убить Дориа или даже ранить его. Он сделал лишь то же самое, что и прежде делал с теми, кто был ему неудобен.

Он разорил его полностью и окончательно, ― вот зачем генуэзец явился теперь к султану. В Модоне, видя перед собой плачущего, почти обезумевшего от горя человека, Тоби был уверен, что Николас не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить этого бесполезного, бессовестного фата, который соблазнил ребенка ради ее наследства. Лишь потом он осознал, что для Николаса сам Дориа не имеет никакого значения. Николас прекрасно его понимал. В каком-то смысле у них даже было много общего. Невыносимой для Николаса была мысль о роли Саймона в этой истории.

Так о чем же думал он сейчас, глядя на двурушника Дориа? Тот, должно быть, прибыл в лагерь на заре и сразу же объявил о своем присутствии, ибо султан сказал ему:

― Мы знаем о посланном тобой сообщении и о вашей встрече с визирем. Известно ли тебе, что нынче утром мы вновь общались с теквуром Трапезунда?

― С имп… Да, сиятельный господин, ― подтвердил Пагано Дориа.

― Мы прочтем тебе наши условия, ― объявил султан, кривоватыми белыми зубами надкусывая персик. Тот же чтец затянул на скверном греческом:

«Императору Трапезунда из имперского рода Эллинов, Мехмед, великий властитель, объявляет: взгляни, сколь великое расстояние я преодолел, дабы захватить твои земли. Если ты немедленно сдашь свою столицу, я дарую тебе владения, как даровал их Деметрию, князю Морейскому, которого вознаградил богатствами, островами и великолепным городом Энусом. Теперь он живет в мире и счастье. Если же не послушаешься, знай, что городу твоему грозит уничтожение, ибо я не уйду, покуда не сравняю стены и не уничтожу всех, здесь живущих, не ведая никакой пощады».

Голос смолк.

― Итак, генуэзский консул был в городе, когда прибыл мой посланец. Как он был принят?

― Громкими воплями, мой господин, выражавшими страх, скорбь и мольбу о пощаде.

― Послание стало известно народу?

― Незамедлительно, ― подтвердил Пагано Дориа. ― Боюсь, даже прежде, чем сам император услышал ваши слова из уст своего секретаря.

― И что император?

― Был потрясен и повержен от страха. Советники уже говорили ему, что сопротивление бесполезно, и ваше послание лишь подтвердило это. Он готовит ответ.

― И что там будет сказано?

― Кому же, кроме самых близких советников, это известно? Но я знаю, что письма матери императорского племянника с обещаниями безопасности весьма его впечатлили. По слухам, он готовит ответ, в котором даст согласие на все, чего желает ваша милость. Он отречется от империи и попросит вас взять в жены его младшую дочь, восхитительную девственницу по имени Анна.

Николас вздрогнул, а Тоби выпрямил спину. Нащупав руку своего спутника, он сжал ее без единого слова.

― Все может быть, ― проронил султан и отложил в сторону недоеденный персик.

― К тому же есть еще и очаровательный мальчуган Алексий, ― продолжил Дориа ― Племянник, чья мать не менее прекрасна.

Тоби еще сильнее стиснул пальцы.

― Возможно, ― вновь подтвердил султан, ополаскивая руки в чаше из чистого золота с ободком, украшенным рубинами. ― Ты, кажется, говорил об оружии?

И без того раскрасневшееся лицо Дориа вспыхнуло еще сильнее. Конечно, он был рад поговорить об оружии, и во всех подробностях перечислил, что привез из Фландрии: виды вооружения, их количество и качество. По-турецки он говорил почти так же хорошо, как и по-гречески.

― И ты хочешь принести нам такой дар? ― удивился султан.

― Разумеется, ― с улыбкой подтвердил Дориа. ― Кто еще этого достоин?

― По словам Махмуда, ты закопал все это близ городских стен, а поскольку времена нынче опасные, и тебе не стоит возвращаться в Трапезунд, то надеюсь, ты не станешь возражать, если наши люди сами заберут оружие? Когда оно будет здесь, ты получишь полную свободу передвижения в лагере и за его пределами. Даже если к тому времени мы еще не овладеем городом, все равно это будет вопрос часов и дней. Согласен?

― Мой господин! ― вскричал Дориа, страстно целуя ковер под ногами султана.

― Хорошо. Турсун-бек поможет тебе разместиться в лагере. Позже мы еще призовем тебя. Я не скуплюсь, выражая свое удовольствие, ― как о том узнали сегодня другие. А теперь ступай, и пусть прочие наши гости также удалятся. Мы желаем отдохнуть.

* * *

Оказавшись в палатке, Тоби первым делом прошептал:

― Говори тише. Мы же знали, что он это сделает. Так какая разница?

― Анна! ― И лишь теперь Тоби понял, что речь вновь идет вовсе не о Пагано Дориа.

― Не верю ни одному его слову, ― заявил лекарь. ― Не верю, что император стал бы вести речь о полной капитуляции, несмотря на все уговоры Амируцеса. Наверняка Дориа готов был сочинить любую сказку, лишь бы понравиться султану. Он не может сам забрать оружие, и хочет, чтобы турки выкопали его сами. Конечно, они ему не заплатят, но зато он получит нечто иное: право эксклюзивной торговли на всех землях султана.

― Или отороченную мехом накидку, ― добавил Николас. Он уже взял себя в руки, хотя лицо оставалось мрачным и напряженным.

― Все равно он рано или поздно сдохнет, ― попытался Тоби приободрить друга.

― Скорее всего, мы умрем все вместе. ― Он тут же замолк, услышав какой-то шум на входе в палатку. В тот же миг Николас согнулся, нащупывая что-то в переметных сумах. Полог шатра откинулся, и на пороге в картинной позе замер красивый чернокожий паж в белоснежном тюрбане.

― Вот они, ― объявил он.

Так значит, бывший слуга Дориа их узнал.

Тоби ощутил неимоверную усталость. После всех этих усилий… такая жалость, что все закончится по нелепой случайности. Паж сообщил обо всем Махмуду-паше, своему хозяину, и тот ― персона слишком значительная, чтобы самому утруждаться такими мелочами, ― послал Турсун-бека разобраться с самозванцами. Турсун-бека, который наверняка припомнит недавнее унижение в Константинополе. А способы казни в исламе весьма многочисленны и разнообразны… Осужденного могут освежевать заживо, или вздернуть на крюках и сбросить на торчащие копья, или забить насмерть дубинками… Когда наступал отлив, то порой бухта Золотого Рога оказывалась сплошь усеяна циновками, каждая из которых прикрывала плавающий труп…

Человек, чуть нагнувшись, вошел в палатку, оставив пажа на входе. Это был Пагано Дориа.

― Мессер Дориа, ― вежливо поприветствовал его Николас. Весь его гнев испарился, и теперь он стоял, выпрямившись во весь рост с самой невозмутимой улыбкой. Тоби очень хотелось сейчас оказаться как можно дальше от них обоих. Он ожидал появление янычар.