Былой войны разрозненные строки - Ефим Гольбрайх

Под новый 1942 год, вместе с линкором «Парижская коммуна», крейсером «Красный Кавказ» и другими кораблями, «Красный Крым» участвовал в Керченско-Феодосийской операции. Из Поти погрузили на борт 238-ю стрелковую дивизию. Видимо, солдаты давно не ели горячего, только сухой паек, а на крейсере камбуз и морской приварок не чета сухопутному. Всех предупредили не наедаться — в море развезет. Но никто не послушал. Вышли в море — четыре балла, качка. Почти у всех началась морская болезнь. Два дня болтались в море пока поступил приказ идти на Феодосию. Подошли к Феодосии и началась высадка. Одним бортом стали к городу и поддерживали огнем десант. К другому подошли катера, баржи. Измученные морской болезнью солдаты не в состоянии были самостоятельно спуститься и первый помощник командира капитан третьего ранга Леут, командовавший разгрузкой, приказал просто сбрасывать их в плавсредства… А что было делать? Шел бой. Потом три дня драили палубу и другие помещения корабля…

За участие в этой операции крейсеру было присвоено гвардейское звание.

Как только освободили Севастополь крейсер вернулся и снова стал на бочку в Южной бухте. Сейчас «Красный Крым» в учебном отряде, а его место в боевом строю занял новый современный корабль с тем же названием.

Во время Ялтинской конференции в феврале 1946 года группа моряков с «Красного Крыма» была приглашена на американский корабль. Дали концерт. Американцы спросили есть ли на корабле евреи. — «Есть. Вот один». — Среди американских моряков было несколько евреев, они подошли, заговорили с Ханоном на идиш. Уговаривали уехать в Америку. На корабле был магазин, сказали: «Бери, что хочешь, мы все оплатим». Перед этим предупредили: у них ничего не брать. Напихали мешочек шоколада.

Дали концерт и на английском корабле. Но там порядок был жестче. Когда один из матросов подошел к Ханону, офицер ему просто дал по морде. Был и банкет, но нижних чинов не пустили. То ли дело американцы — демократия!

Победу встретил в Севастополе. Как старослужащий получил отпуск и поехал в Москву, в которой никогда не был.

7-го ноября гулял по Красной Площади.

Райхельсон Ханой Абрамович, 1917 года рождения, награжден орденом Отечественной Войны 2 ст., медалью «За отвагу», памятными и юбилейными медалями. Репатриировался в Израиль в августе 1999 года.

А еще был случай…

Дед Бориса со стороны матери был очень уважаемым человеком — он был единственным в Любавичах переписчиком торы, сам выделывал из бараньих шкур пергамент, сам приготавливал чернила. На переписку одной Торы уходил год. Никакие ошибки и исправления не допускались, в этом случае нужно было начинать все сначала. Испорченный экземпляр не выбрасывался — Божье Слово — а хранился в специальном месте.

Отец был мастером головных уборов, но спрос на шапки в небольшом еврейском местечке был невелик и семья перебралась из Любавичей в Астрахань, где отец шил головные уборы для военных. Несмотря на то, что в годы НЭПа однажды пришли и описали все, что было в доме, оставив голые стены, он вступил в партию и стал правоверным коммунистом. Когда по настоянию родственников сыну делали обрезание — он ушел из дома.

Борис родился недоношенным, рос слабым ребенком, часто болел и пошел в школу только в десять лет. После семилетки поступил в Астраханский автодорожный техникум, но на последнем курсе автоотделение перевели доучиваться в Ленинград. Родители помогать не могли, было голодно и Борис с товарищами ходил на Московский вокзал разгружать вагоны — расчет был сразу.

По окончании техникума дали трехмесячный отпуск, присвоили звание младшего техника-лейтенанта запаса и направили в распоряжение Главного Управления дорожного строительства НКВД. Борис оказался в Читинской области, на пограничной станции Васильевка на строительстве военной дороги. Дорогу строили заключенные, гражданских, вольнонаемных было всего двое — начальник колонны и он. Стояли в тайге, болели малярией. На дорогу возили стройматериалы, обратно вывозили раненых из района озера Хасан и рекиХалхин-Гол, где были бои с японскими милитаристами — шли тревожные предвоенные тридцать восьмой — тридцать девятый годы. Начальником колонны был славный человек Василий Григорьевич Свищенко, выдаваемый от малярии спирт пили на пару. Отношения были хорошие и он отпустил Бориса, а то бы тот трубил на Дальнем Востоке и дальше.

Отпуск был четыре месяца, приехал в Астрахань, а вскоре и война началась. На третий день войны Бориса призвали и направили в Сталинград, оттуда в Москву, где в помещении 46-й школы формировалась 20-я автобригада. Борис был назначен сначала командиром взвода, а затем помощником командира роты по технической части 794-го автотранспортного батальона. Батальон получил разнарядку мобилизовать бортовой автотранспорт на предприятиях и в учреждениях Москвы. Под шумок прибрали и несколько легковушек. Никто и не пикнул: немец стоял у стен столицы. Первым заданием батальону было вывезти из города детские сады в деревни по Горьковской дороге. Но основным его делом был подвоз боеприпасов и продовольствия на передовую. Обратно вывозили раненых в Москву и населенные пункты по той же Горьковской дороге.

Погнали немца. Вместе с фронтом передвигался и автобат. Нередко приходилось разгружать боеприпасы в поле. Машина задним колесом задела мину — похоже нашу. Взрывом полуторку разорвало пополам. Кабину, в которой находились водитель и Борис, отбросило метров на восемь-десять. Но они остались целы! Борис был слегка контужен и плохо слышал.

В другой раз закипел радиатор. Запас воды был и пожилой водитель-москвич вышел долить воду. На дороге они были одни, но это еще было время, когда немецкие летчики гонялись и за одним солдатом. Откуда ни возьмись вынырнул истребитель и на бреющем полете пулеметной очередью наповал скосил шофера… Борис посчитал неудобным везтис воего погибшего товарища в кузове машины, а самому ехать в кабине — усадил в кабину рядом с собой убитого, привязал пояс за спинку сиденья и так вернулся в батальон…

Обычно в голове колонны ехал командир взвода или отделения, а в последней машине Борис, чтобы в случае чего оказать техническую помощь или перегрузить боеприпасы с поврежденной или вышедшей из строя машины на другую, исправную. Основной парк батальона состоял из полуторок ГАЗ-АА и трехтонок ЗИС-5. Студебеккеры батальон получил уже во второй половине войны.

Среди водителей в части был молодой, лет двадцати пяти парень, похоже из московских жуликов, по фамилии Сарычев. «Профессионально» сметливый и живой он как-то раз пригнал машину живых кур, в другой раз угнал у зазевавшихся хозяев автомобиль с продуктами. Машину тут же перекрасили, поменяли номер и ни у кого не екнуло сердце, что кто-то, может быть дети, остался голодным…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});