Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана

Дима едва заметно кивнул головой.

— Пока думаешь, — Суханов достал из стола папку, — вот тебе сегодняшняя сводка, распределишь по своим. Все, иди, служи, Сильверов!

Служба. Долг. Верность. Этим он жил всю свою жизнь. Это было делом чести. К чему это его привело? Кому это было надо? Кроме его собственного самолюбия и гордыни. Сколько прошло времени на зализывание ран после верной службы? Сколько лет он не позволял себе жить? Пока не встретил одну задорную самоуверенную девчонку, которая решила, что им по пути.

Может, это и есть тот самый путь? Та самая дорога, которую он так упорно искал?

И что опять? Баланс справедливости ему не дает покоя. Мантия супергероя и венец мессии.

Да плевать он хотел с самой высокой колокольни на всю эту мишуру. И на свое самолюбие и гордыню в том числе. Есть истинные ценности и именно им нужно служить.

Это и есть долг.

Уже знакомая машина остановилась перед самым входом на территорию больницы.

— Я ненадолго задержу вас, Дмитрий.

Дима навещал Аллу каждый день. Он приходил сюда вечерами, и они подолгу разговаривали, держались за руки, гуляли.

Сильверов остановился, стиснул зубы, посмотрел на приоткрывшуюся для него дверь автомобиля. Поколебавшись, он все же сел на заднее сидение, рядом с Солонским.

— Я вас слушаю.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты не лез в мои дела и не совал нос туда, куда тебе не следует. Ты что думал, сможешь мне серьезно навредить?

Дима молчал. Впрочем, от него и не требовалось поддерживать разговор. Он должен был слушать.

— Однако, как я вижу, — Роман Владиславович кивнул на переднее кресло автомобиля, где сидел его начальник охраны, — ты все же не безнадежен. Поэтому я дал вам с Аллой второй шанс. Да и она девочка хорошая, я бы не хотел по-настоящему делать ей больно.

Капитан, опустив глаза, смотрел на кожаную обивку сидения. Когда-нибудь все заканчивается, и этот этап жизни останется позади. Он это знал. Надо просто держать себя в руках. Не сорваться в последний момент.

— Если так пойдет и дальше, можешь быть уверен, с ней ничего не случится. Тебе надо будет лишь оказывать мне небольшие услуги, — и не дождавшись реакции со стороны своего молчаливого собеседника, Солонский продолжил: — Даже на твоей должности ты сможешь мне быть полезным. Зная твои принципы, денег предлагать не буду. Хотя, я и так отдал тебе достаточно, — он выразительно посмотрел через окно на здание больницы.

Дима перевел взгляд на собеседника. Они глядели друг на друга в звенящей, напряженной тишине.

— Можешь быть свободен, — Солонский отвернулся, откидываясь на спинку сидения. — Когда понадобишься, Эдик свяжется с тобой.

Сильверов вышел из машины, аккуратно закрыл дверь. Очень тихо. И очень аккуратно.

В здании больницы уже зажигались окна. Где-то за одним из них его ждали. Он лишь стоял и смотрел на эти окна, понимая, что изменчивая дорога вновь сделала поворот, уводя его от главной цели.

Дима развернулся и быстрым шагом пошел прочь.

Дверь открыл хозяин дома. Нахмурившись, смотрел на посетителя, скривив губы.

— Можешь ударить, — любезно предложил Дима.

— Тебя бить себе дороже, — язвительно протянул Южарин. — Ты же у нас опасная личность. На людей и по меньшим поводам бросаешься.

Сильверов тяжело провел рукой по волосам.

— Все так сложно стало вдруг, — неожиданно произнес он.

— Расскажешь?

Да, расскажет. Именно за этим он сюда и пришел. Ему нужна помощь, ему нужна информация, ему нужно, чтобы его прикрыли в случае чего. Конечно, было странно и до дрожи неприятно полагаться на кого-то еще, снова попытаться довериться. И цену предательства он хорошо знал. Однако и что такое быть одному против всех, считая себя центром мироздания, он тоже знал. И не хотел бездарно растратить второй шанс, подаренный ему судьбой.

На столе стояла бутылка водки, нехитрая закуска, которой хозяин дома потчевал гостя, закрыв дверь кухни, чтобы не беспокоить семью.

Дима в полголоса рассказывал ему о первой личной встрече с Солонским, о предложение работать на него, отказе и последующих угрозах. О том, что не сомневается, что покушение на Аллу возле кафе имело цель не убить, а именно напугать, показать, что с ним не собираются шутить. И о самой своей последней встрече с бизнесменом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Меня отстранили, ты знаешь, но мне нужна информация. Твое ведомство не может не быть в курсе происходящего.

Следователь покачал головой.

— Зачем тебе это сейчас? Что ты будешь делать?

— Не знаю, — хищно прищурился Дима. — Смотря какая будет информация.

— Ты уверен, что тебе надо лезть в это болото? Я предупреждал тебя, что тылы у тебя ненадежные. Надо было думать, что ты хочешь: посадить Солонского за решетку или шашни крутить с его женой. Ты же не пацан безмозглый, чтобы не просчитывать последствий.

Миша разлил по рюмкам, поднял свою, выпил.

— Ты уж извини за прямоту.

— Я не знал, что она жена Солонского, — в голове непривычно шумело. Дима тряхнул ею, словно пытаясь скинуть с себя этот дурман. — Она просто маленькая девочка, которая попала в нехорошую историю. Я хочу защитить ее.

Хотя этот шум позволял делать и говорить, что обычно у него вряд ли получилось бы.

— Только ее, Миш. На остальное мне плевать. К тому же если пауки в банке передушат друг друга, кто будет об этом жалеть?

Южарин тяжело вздохнул.

— Никто из людей Солонского не подал на тебя обратного заявления. За клевету, за нападение на них. Что ему стоило вытурить тебя из органов? Такого резвого? И как оказалось ты ему нужен — подчищать хвосты. Что дальше, Димыч? Тебя либо убьют, либо посадят. Тебе что больше нравится?

Дима покрутил рюмку, поднес ко рту, чуть помедлил, но все же выпил.

— Жить, — мрачно произнес он. Потом добавил, четко выделяя каждое слово, — той жизнью, которую я сам себе выбрал.

Южарин достал сигарету, молча прикурил, вертя зажигалку в руках.

— Не так все гладко у Солонского, как он попытался тебе преподнести. Тот громкий арест и обвинение в содержании наркопритона сделали свое дело. В списках кандидатур на пост губернатора он больше не значится.

Это Сильверов и сам это знал.

— Но? — протянул он, понимая, что старый товарищ чего-то не договаривает.

— Несколько дней назад стало известно, что Солонский общался с губернатором. Тот имел долю в бизнесе Тереховского, и видимо, наш Роман Владиславович тоже готов делиться своими доходами, чтобы втереться в доверие. Может после выборов губернатор возьмет его в свою команду. Кто знает?

Это, конечно не та политическая карьера, о которой мечтал Солонский, но пути к целям бывают разные.

— Что брат Тереховского? Если его однокашник будет теперь «работать» с тем, кто виновен в смерти его родственника?

Миша фыркнул.

— Видимо, когда речь заходит о шестизначных числах в иностранной валюте, моральные ценности уходят на надцатые места. Тем более, на сколько я знаю, Солонскому так и не были выдвинуты официальные обвинения в смерти Тереховского. Так или иначе Роман Владиславович на несколько дней снял клуб недалеко от города. Закрытая зеленая зона, парк, сосны, птички. У него там встреча с одним важным человеком. Как ты думаешь, что такого должно случиться, чтобы нужной сделки для осуществления амбициозных планов Солонского не состоялось? Если только у последнего денег не хватит. В чем я сильно сомневаюсь. Вот такие дела, Димыч!

Повернулся ключ. Открылась входная дверь.

Сидя в кресле в комнате, Дима ждал. Каждый звук, каждый неуверенный легкий шаг, каждое движение отчитывались ударами его сердца. Мгновение — и оно замерло. Вспыхнул яркий свет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Привет.

Алла стояла в проеме двери. Растерянная, маленькая, несчастная.

— Тебя не было все последние дни. Что случилось?

Он пожал плечами.

— Дела, — равнодушно ответил. — Ты же знаешь, какая у меня служба.