Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

-- А вы -- клятвопреступники, -- сказала Заря.

-- Эспада говорит, что раз мы не перед христианским богом клялись, а перед идолами, то крещение нас от этой клятвы освободило.

-- Клянутся и перед лицом своих братьев, -- ответила Заря, -- или братья тоже идолы?

-- Не знаю, я не Эспада, это он умный, а я в теологии не могу разобраться. Да, может и не стоило всего этого делать, но раз уж мы решили бежать, то дороги назад у нас теперь нет. Скажешь, что мы поступили не совсем хорошо -- да я и сам понимаю это.

На некоторое время воцарилось молчание.

-- Послушай, если они тебя совсем замучают, я не смогу тебе помочь, а если ты им всё расскажешь, я попробую дать тебе возможность ночью в темноте спрыгнуть с корабля, и ты доплывёшь до берега.

-- Ты сам себя обманываешь, Косой Парус, -- ответила Заря, -- да и к чему мне жить, если я предам свою Родину?

-- А что такое "родина"? Жирующий тиран Асеро? Его подручный - кровожадный Инти? Уж отец Андреас открыл нам на этот счёт глаза...

-- Не оправдывайся, Косой Парус. Как будто ты не знаешь, что Родина -- много больше, чем её правители. Родина -- это все твои братья, в том числе и те, которые сидят связанные в трюме и ждут продажи в рабство.

-- Я и сам не рад, но у нас два варианта -- или сохранить им жизнь таким способом, или отправить их прямиком в адское пекло. Страшно подумать, но вся наша страна, все её жители, за очень немногими исключениями обречены кипеть в огненной лаве. Вот на тебя несколько капель масла упало, а и то ты крик едва сдержала, а представь, что тебе так обожгли всё тело? И только христианство -- единственное лекарство от этого. Боже, я с ужасом думаю, что те, кого я убил сегодня утром, теперь там вот так мучаются! Грехи наши тяжкие...

Заря молчала, думая об Уайне. Нет, он не может гореть в аду, это было бы слишком несправедливо! Потом она подумала о Ветерке -- узнает ли он когда-нибудь, что вот из-за его глупости она погибла и ТАК мучилась перед смертью. Она знала одно -- если бы по её вине, ну пусть даже по простой оплошности с кем-нибудь случилась подобная беда, она бы не смогла жить. Но Ветерок... слова Инти о том, что Заря обесчещена, он воспринял между делом, огорчился вроде бы, но не настолько.... видно, не считал себя в этом виноватым... А потом Заря с грустью подумала о том, каково Инти будет узнать о предательстве собственного сына. Как знать, не убьёт ли его такое известие? Да нет, Инти переживёт, в конце концов у него есть старший сын и дочери, хотя, конечно, ему не позавидуешь.

Вернулась Морская Пена.

-- Ну что, договорились до чего-нибудь? Нет? Так я и знала. Тогда продолжим развлечение. Жаль зрителей нет. Даже Эспада, хоть и сам может пытать за милую душу, почему-то морщится, если это делает женщина.

-- Меня тоже смущает, -- сказал Косой Парус, -- женщина должна давать жизнь, а не отнимать.

-- Глупости. Все мы созданы для удовольствий.

-- А тебе нравится пытать?

-- Да как сказать... Пушинку мне даже жаль чуток, но эту тварь я ненавижу. На вид скромница, а спуталась с самим Инти. Удачно ты раздвинула ножки, милочка, круче свои прелести только самому Первому Инке предложить, ну да там конкуренток побольше будет. Ничего, сейчас ты вообще пожалеешь, что природа тебя плотью наделила! -- сказав это, Морская Пена вылила на Зарю ещё плошку. Раскалённое масло уже ручейками текло по груди и животу, струились по ногам, затекали в промежность... Морская Пена наблюдала за этим со злорадным удовлетворением. В этот момент она напоминала Заре злых духов, живущих, по некоторым преданиям, в жерлах вулканов. Наверное, те тоже так ликуют, когда видят, что вызванная ими лава и грязевые потоки сносят созданное природой и людьми. Не выдержав страшной боли, Заря всё-таки закричала, и потеряла сознание.

Когда она очнулась, она по-прежнему была привязаны к мачте, но перед Морской Пеной стоял брат Томас.

-- Что ты делаешь! -- в ужасе кричал он, -- Марина, христианке не подобает делать такого.

-- А монаху не подобает на это смотреть, -- ответила Морская Пена, -- Как будто я не знаю, что христиане пытают своих врагов.

-- Но за что ты её так?

-- Она доносила на нас Инти.

-- Если это так, то это, конечно, страшное преступление, но даже и к врагам мы должны быть милосердны. Но, Марина, я не могу поверить, что она оказалась способна на такое. Наверняка здесь какая-то ошибка.

-- Никакой ошибки здесь нет. Если хочешь, можешь сам поговорить с ней.

-- Мария, умоляю, скажи, что это неправда, -- испуганно сказал брат Томас, -- ведь ты не могла...

-- Сначала скажи мне, одобряешь ли ты то, что сделали они?

-- А что они сделали?

-- Захватили корабль, одних при этом убив, а других -- связали и собираются продать в рабство. Мы с Пушинкой случайно попали сюда и вот... а над ней собираются надругаться и потом её тоже продадут в рабство. А Пушинка ведь ничем перед ними не виновата, Морская Пена и сама признаёт это... -- Заря забыла, что перед священником лучше упоминать христианские имена, проклятая боль не давала ей сосредоточиться на подобных мелочах, да это было уже и не важно.

-- Мария, я только что выбрался из города, где случились беспорядки. Богом клянусь, я ничего не знал об этом! Марина, это правда?

Морская Пена презрительно хмыкнула:

-- Не ты ли в своих проповедях говорил, что народ имеет право бороться против тирании, в том числе и с оружием в руках. А также все знают, что христиане могут обратить пленных врагов в рабство и насилуют женщин побеждённых. Так что же в этом такого?

-- Да, христиане порой так делают, но это не значит, что они должны делать так. Разве ты не понимаешь, что делая так, они... они не правы, и пытая Марию, даже если она виновата, ты тоже не права?

-- А она -- права?

-- Вот что, позволь я поговорю с Марией наедине. Я что-то ничего не понимаю.

-- Хорошо, я позволяю, но с одним условием -- ты не будешь развязывать её, и вообще облегчать ей пытку. Я приду -- проверю. И говорить ты будешь с ней не более получаса.

-- Хорошо, я согласен.

Томас и Заря остались в трюме одни. Хотя монах не имел права развязывать девушку, но всё же он, движимый состраданием, взял чашку с водой и поднёс к её губам. Заря, которую помимо боли в связанных членах и ожогов мучила ещё и жажда, отхлебнула с наслаждением.

-- Спасибо, -- сказал она.

-- Мария, дитя моё, скажи, неужели ты... неужели ты могла на самом деле предать нас? Неужели ты доносила на нас Инти?

-- Брат Томас, ответь мне сначала на один вопрос: скажи, почему христиане принесли нам столько зла? Ведь все эти люди, которые пытали меня, а теперь глумятся над Пушинкой... ведь они христиане, обращённые вами с отцом Андреасом. Ну пусть я виновата в ваших глазах, но Пушинка тут совсем не при чём. И тем не менее они не пощадят её.

-- Не может быть! -- охнул брат Томас, но точно в подтверждение слов Зари до них донёсся женский крик, и безо всяких пояснений брату Томасу было теперь ясно -- так не кричат от радости, а только от боли.

-- Томас, поверь, и её, и ещё всех взятых в плен язычников хотят продать в рабство. Может быть, ты не знаешь, но раньше, когда вся команда этого корабля была язычниками, все они считались братьями друг другу. Да, и между братьями случаются ссоры, но до сколько-нибудь серьёзного дело никогда не доходило, оно просто не могло дойти! А когда часть команды осталась язычниками, а часть приняла христианство, то между братьями возникла трещина. Полезли наверх старые трения, обиды... И вот пролилась кровь! А теперь те из язычников, что не погибли в бою, сидят связанные и ждут, когда их продадут в рабство!Да, молодые здоровые смуглокожие невольники сейчас дороги, и чтобы у христиан были деньги, то жизнь язычников должна быть загублена... -- Заря всхлипнула, -- а ведь всех этих бед не случилось бы, если бы не христианская проповедь.

-- Да, я понимаю, что всё это ужасно. Мне жаль и тебя, и Пушинку, и пленных матросов-язычников... Я сам не знаю, отчего так получается. Я хотел учить людей только добру, делать их лучше... Но почему-то, даже став христианами, они стали не лучше, а хуже... Я не знаю, отчего так происходит.

-- А я знаю. Пойми, когда все были язычниками, все были братьями, все были равны. А потом пришли вы, и стали убеждать людей, что стоит стать христианином, как становишься много выше других людей, потому что ты лучше их, они -- грешники, обречённые после смерти на страшные муки, а ты "соль земли", "свет миру".А раз они такие плохие, то чего с ними церемониться? Ведь это -- грешники, и наказание им либо на пользу, либо их всё равно ждут адские муки. А если сам Бог считает справедливым подвергнуть их пыткам, то и христианин по отношению к ним может всё: лишить чести и родины, пытать и убивать... Вот потому христиане и подняли руку на тех, кого ещё недавно считали своими братьями, в ком больше не видели равных себе...

-- Mea culpa, mea maxima culpa, -- только вымолвил брат Томас.

-- Ты не понимал, что так может быть? -- спросила Заря.