В открытое небо - Антонио Итурбе

литературном журнале и смотрит на него с недоверием. С явным желанием поддеть, подчеркнув, что он писатель-любитель, не принадлежащий к настоящему миру интеллектуалов, он дерзко спрашивает: «Как это можно – одновременно быть летчиком и писателем?» Тони отвечает, пожимая плечами:

– А разница какая?

Глава 66. Париж, 1932 год

Мермоз в очередной раз летит быстрее своих мечтаний и оставляет их позади. «Бернар 18» прорезает белые облака, как нож масло.

После увольнения Дора с управленческих верхов компании ему шлют успокоительные сообщения: у них на него большие планы. Но в очередной раз те, кто желает польстить Мермозу из своих кабинетов, ничего о нем не знают. Ему не нужны ни должности, ни награды; единственное, чего он хочет, – это самолеты, которые смогут пересечь Атлантику. Вот тогда и улыбки, и грубая лесть заканчиваются. Ему начинают говорить об экономических проблемах, с которыми столкнулась компания, и дают от ворот поворот. И если они думают, что таким образом можно его разубедить, то очень ошибаются.

Он рыл небо и землю, пока не нашел конструктора – Адольфа Бернара, увидевшего шанс получить международное признание, предоставив в руки самого знаменитого пилота Франции свою новую модель с мощнейшим мотором.

Мермоз летит из Алжира – этой Франции, сверкающей ослепительно белым светом и мечетями. Его цель – официальное признание аппарата «Бернар 18», но для этого самолет должен пройти испытания на дальность полета. Легким процесс признания быть не обещает: чтобы министерство позволило открыть его рейс Париж – Нью-Йорк, ему нужно продемонстрировать надежность нового аппарата в испытаниях на круговом маршруте близ Орана. Министерство не только не желает ему помочь субсидией, но и активно ставит палки в колеса. Но он не пугается и не сдается: он решил, что каждый раз, когда ему поставят палку, он ее перепрыгнет. Они хотели получить результаты испытания, которые могут быть сертифицированы во всем мире, и вот он возвращается из Орана с новым мировым рекордом по дальности полета по замкнутой траектории – пятьдесят семь часов. Пятьдесят семь часов напряженной работы – это много, но Мермоз не чувствует усталости. Он преодолел это бюрократическое препятствие, и теперь дорога в Америку перед ним открыта. Ему предстоит поставить на карту «Бернар», свой рекорд и саму жизнь, чтобы установить путь над Атлантикой, по которому туда и обратно в Европу будут ходить письма.

Когда он выбирается из кабины и спрыгивает на асфальтовую полосу, там его ждут репортеры, уже получившие известие о новом рекорде, и вокруг выстреливают несколько вспышек фотоаппаратов. Голоса, которые просят его позировать, он оставляет без внимания. Несмотря на достигнутый успех, он не в настроении. Для других пилотов рекорд – главное достижение в жизни; для него же это не более чем формальность, чтобы пойти еще дальше, чтобы совершить нечто такое, что пойдет дальше него самого, станет триумфом для всего общества, для всей страны. Мермоз яростно отмахивается от работников прессы, просто любопытных и разных подхалимов и идет в пилотскую зону, где его встречает Жильберта.

Когда она видит, как он направляется прямо к ней – в кожаной куртке поверх рубашки с галстуком и с взъерошенными белокурыми волосами, – он кажется ей самым красивым мужчиной на свете. Со скамейки поднимается кое-кто еще, кто ждет его вместе с Жильбертой. Это Пьер, ее младший братишка, которому недавно исполнилось восемнадцать.

– Жильберта разрешила мне прийти вместе с ней! И еще она сказала, что ты, наверное, сможешь показать мне свой самолет.

Мермоз не скрывает досады. Он очень устал, да и голова у него идет кругом от новостей на «Линиях».

– В другой раз.

Парень с готовностью кивает, опасаясь причинить неудобство своему знаменитому шурину и желая сделать ему приятное.

– Конечно, Жан. Извини. В другой раз, конечно же.

Мермоз рассматривает его излишне тщательную прическу: зачесанные назад волосы с большим количеством бриолина, чтобы выглядеть старше. Каждый раз при их встрече мальчик просит его рассказывать истории о полетах и как-то раз, смущаясь, сказал, что хочет стать пилотом, как и он. Он делает глубокий вздох, а потом ставит руки в боки, чтобы снова стать тем великим Мермозом, которого все от него ждут.

– Пьер, что ты встал, как столб? Разве ты не хочешь взглянуть на «Бернара»?

– Знаешь что, Жан?

– Что?

– На следующей неделе я буду уже в армии. И я записался добровольцем в авиацию, как и ты.

– Это просто здорово!

И пока они шагают рядом к «Бернару», парень, явно опечаленный, опускает голову.

– Ты должен поговорить с Жильбертой. Она на меня сердится. Говорит, что я слишком молод, чтобы стать летчиком. Она что, не знает, сколько мне лет?

– Она твоя старшая сестра. И сколько бы тебе ни было лет, ты для нее всегда будешь маленьким.

Мермоз легонько стукает его кулаком по плечу, и Пьер расплывается в улыбке. А Мермоз задается вопросом: какое же будущее ждет новых летчиков с этими политиками, которые ни в грош не ставят своих тружеников неба. Он узнает тот самый огонь в глазах парня, когда тот садится в кресло пилота и прикасается к штурвалу и приборам.

– Черт возьми! Давай полетим!

– У тебя есть разрешение на полеты?

– Только что получил.

Взлетают. Мермоз искоса посматривает на своего юного шурина – у того рот открыт от удивления, и это примиряет его со своей страной. Он будет биться за него и за других таких же парней, которым не нужна страна прихлебателей и бюрократов.

В последующие недели он встречается с