Смешенье - Нил Стивенсон

Мсье,

Человек Вашей образованности, не только дворянин, но и учёный, должен знать, что должности генерального контролера финансов сопутствуют некоторые привилегии. Если Вы не спешили ими воспользоваться, то не по неведению, но потому, что помышляли лишь о службе Его Христианнейшему Величеству. Я давно это заметила, но не считала нужным упоминать в разговоре, видя, что Вы, очевидно, нимало не печалитесь об упущенном. Однако последние письма от моих знакомцев во Франции исполнены мрачного уныния, и я задумалась, не лежите ли Вы без сна но ночам, сожалея, что не позаботились о своих интересах в Те годы, когда благосостоянию Франции завидовал весь мир, а её обязательства ценились наравне с золотом.

Недосмотром с моей стороны было не сообщать Вам о некой возможности. Как Вам известно, Франция с древних времён занимала деньги у различных кредиторов. В обязанности генерального контролёра финансов, помимо прочего, входило следить, чтобы обязательства эти погашались из источников государственного дохода. Например, если Франция была должна столько-то ливров синьору Флорентино, генеральный контролёр мог сказать какому-нибудь французскому графу: «В этом году, собрав налоги с ваших земель, направьте их, пожалуйста, синьору Флорентино, ибо мы его должники». В итоге не все обязательства французского правительства оказывались равноценными: если граф в приведённом примере был честен, а земли его богаты, синьор Флорентино получал долг быстро и сполна, другой же кредитор, получавший выплаты из другого источника, оставался на мели. Эта-то неравноценность и делала должность генерального контролёра финансов столь интересной. А также прибыльной: ни обычай, ни закон не препятствует ему приобретать безнадёжные долги и назначать им новый источник погашения, повышая таким образом их стоимость. Это привилегия должности, и никто не удивится, если Вы ею воспользуетесь.

Так случилось, что в последние годы я покупала неоплаченные долговые обязательства у различных французских дворян, оказавших финансовые услуги королю при начале нынешней войны. Сейчас у меня скопилось несколько сотен таких бумаг на общую сумму более полумиллиона ливров. Я приобрела их менее чем за четверть стоимости. Сейчас я готова уступить их Вам, мсье, за столько, за сколько приобрела, плюс мизерные пять процентов. Если, как я подозреваю, у Вас нет наличных средств для такой сделки, я удовольствуюсь Вашим словом дворянина и не буду думать об оплате, пока вы не найдёте время назначить указанным обязательствам надёжные источники погашения. Осуществив это, Вы сможете получить по каждому из них сполна, то есть теоретически вчетверо против того, что будете должны мне.

Я не жду и не желаю Вашей благодарности; единственная моя цель, как всегда, быть Вам полезной.

Элиза, герцогиня д'Аркашон.

______________________________

Россиньоль – Элизе.

 Апрель 1694 г.

Сударыня,

Надеюсь, письмо застанет Вас на чистенькой цилле в среднем течении Эльбы. Прошу извинить за несдержанность моего прошлого послания. Повсюду и с крайней внезапностью происходят события столь необычные и тревожные, что я не знаю, как их понимать. Половина Лондона – лучшая половина – по слухам, опустела. Из-за отсутствия в стране серебра знать лишилась способов переводить доходы от земель в столицу, посему вынуждена заколачивать городские дома и переезжать в имения, где можно жить натуральным обменом. Представляется, что виги пришли к власти и назначили маркиза Равенскара канцлером казначейства в самое неудачное время; впрочем, возможно, он, как и Вы, различает некие возможности в том, что остальным представляется смешением, и рассчитал, когда нанести удар.

Теперь к делу. Вы спрашивали про Исфахнянов. Изложу Вам, что знаю.

Вы вспомните, что после того, как отрубленную голову Вашего свекра извлекли из сундука на приёме в честь дня его рождения вечером 14 октября 1690 года, мы много лет не получали из указанного источника сколько-нибудь полезных сведений. Вреж Исфахнян отправил письмо из Египта незадолго до гибели герцога д'Аркашона, а несколько месяцев спустя прислал из Мокки короткую весточку, в которой просил родных не отвечать, поскольку не знал, куда дальше забросит его судьба.

Я тем временем не бездействовал. Мне было ясно, что Исфахняны пользуются в переписке неким стеганографическим методом, но я не мог докопаться, каким именно. Семейство было о ту пору разбросано по нескольким ночлежкам, чердакам и тюрьмам Парижа. Я нанял воров перебрать их вещи и заполучил ряд писем, отправленных Врежем из Испании и Берберии с 1685 года. На полях и между строк я увидел текст, написанный красными буквами. Мне стало ясно, что это какие-то симпатические чернила, которые Исфахняны проявили ведомым им способом, а прочтя письма, я узнал историю Врежа.

В начале 1685 года семья отправила его в Испанию налаживать торговые связи. Однако он попал в плен к берберийским пиратам. Хозяин вскоре понял, что Вреж умеет не только грести, и приставил его к работе в неком городе неподалёку от Мокки, откуда тот мог переписываться с родными. От них он узнал о бедствиях парижских Исфахнянов, имевших неосторожность приютить у себя на чердаке Джека Шафто. К тому времени их выпустили из Бастилии, но один из братьев умер в заточении, а семейное торговое дело, разумеется, погибло, так, что в последующие годы многие не раз оказывались в долговой тюрьме.

В 1688 году Врежа продали в Алжир. Там он сошёлся с другим грамотным невольником, весьма мозговитым евреем, от которого и узнал, что Джек Шафто жив и находится в городе среди других галерников. Зимой 1688-1689 гг. Вреж писал об этом в Париж, предлагая разыскать Джека и перерезать ему глотку либо организовать его убийство чужими руками в качестве мести за постигшие семью беды. Разумеется, у меня нет писем, написанных ему, но из ответов Врежа несложно заключить, что старшие оказались рассудительнее. Они считали Джека Шафто безумцем, одержимым (что Вреж пытался оспаривать, полагая того хитрым обманщиком) и не видели для семьи никаких выгод, материальных или духовных, в его убийстве. Врежу советовали оставить мысли о мщении и постараться извлечь пользу из знакомства с евреем.

Как Вы догадываетесь, сударыня, еврей, армянин и Джек, а также несколько других невольников составили шайку пиратов, причинившую с тех пор столько неприятностей.

Всё вышесказанное стало известно мне и отцу Эдуарду де Жексу к концу лета Господня 1690-го. Как Вы знаете, де Жекс питает к этому делу самый пристальный интерес. Он перерыл алхимические трактаты в поисках сведений о симпатических чернилах: как их готовят и какими парами либо раствором обрабатывают, чтобы текст сделался видимым. При посредстве своей кузины герцогини д'Уайонна он обеспечил Исфахнянам успех среди версальских обожателей кофе и выстроил им кофейню на рю д'Оранжери, где мы с Вами провели столько приятных часов. В итоге де Жекс достиг желаемого: собрат всех Исфахнянов в одном доме, где за ними легко было следить. Когда им приходило письмо, например, из Мокки, мы с де Жексом узнавали об этом первыми; когда кто-нибудь из Исфахнянов шёл к аптекарю за покупками, аптекарь оказывался членом Эзотерического братства, знакомцем де Жекса. К середине 1692 года мы узнали про красные чернила всё: как их составляют и как делают видимыми. Узнали мы всё и о скитаниях Врежа по Красному морю и Персидскому заливу. Единственный, кто оставался в полном неведении, так это сам Вреж; маршрут его был столь непредсказуем, что близкие не смогли отправить ему ни одной весточки с 1689 года, когда семья ещё бедствовала в Париже.

Наконец в сентябре 1692 года пираты, спасаясь от преследователей, высланных им вдогонку Лотаром фон Хакльгебером и другими пострадавшими сторонами, достигли Сурата в Индии. Здесь их судно захватили малабарские морские разбойники. Несколько членов шайки, включая самого Врежа, добрались до берега и там рассеялись. Врежа насильно завербовали в войско местного князя, находящегося в вассальном подчинении у Великого Могола и прозванного Губителем Недругов. Можно подумать, что участь его была не лучше рабской, однако по всему выходит, что христиане занимают в могольском войске особое положение, даже когда воюют не по своей воле. И впрямь впервые с начала своих скитаний он смог сообщить обратный адрес. Его письмо достигло Франции в ноябре 1692 года. Мы с де Жексом подержали бумагу над химическими парами, и на ней проступили алые буквы. Таким образом, мы узнали то, что я Вам сейчас изложил. Затем я поручил мои писцам изготовить точную копию послания, включая написанное симпатическими чернилами. Её-то и доставили в кофейню Исфахнянов. Те немедля написали ответ. На первый взгляд оно, как и следовало ожидать, состояло из приторных рассусоливаний, но когда мы с де Жексом подержали его над паром, то обнаружили куда более деловой текст. Аккуратные красные буквы извещали Врежа, что дела его близких выправились.