Колумбы российские - Виктор Петров

Тараканов за шесть месяцев научился немного говорить по-испански и мог теперь довольно хорошо понимать своих тюремщиков. Все это время он старался узнать от них — не пытается ли компания добиться их освобождения. При каждом удобном случае он незаметно прислушивался к разговорам монахов — вдруг те проговорятся. Он был уверен, что и Баранов, и Кусков принимают меры к его освобождению, но он знал также, что все делается в официальных сферах медленно, не спеша. Нужно только запастись терпением. Он старался сблизиться с солдатами, оказать им хоть какую-то услугу, так же как и завязать дружбу с индейской прислугой в миссии. При каждом удобном случае он пытался переслать записку Кускову в форт Росс, дать ему знать о своем положении.

Тараканов однажды заметил, что в миссии началось необыкновенное оживление. И монахи, и солдаты находились в каком-то возбуждении. Двор миссии был подчищен. Он решил, что ожидается приезд важной особы. И, действительно, вскоре во двор миссии въехала большая кавалькада — отряд солдат и среди них какой-то пожилой военный в особенно красочной форме. Тараканов решил, что это какой-то крупный чиновник из Монтерея, а возможно, и сам губернатор.

Выбрав момент, когда никто не следил за казармой, Тимофей выбежал на площадь, подбежал к высокому гостю и закричал на ломанном испанском языке:

— Я русский… русский!..

Один из монахов быстро загородил ему дорогу и сердито закричал:

— Нет, нет… это индеец! Пошел вон… вон отсюда!

Солдаты подскочили к нему и потащили прочь со двора, подталкивая его подзатыльниками и градом ударов тростью. За свою выходку Тараканов и вся его группа охотников были наказаны дополнительной работой на полях и сокращением рациона.

Вечером, лежа на земляном полу в своей казарме, Тараканов заметил, что алеуты выглядели в этот день очень подавленными. Они о чем-то тихо перешептывались.

— Что вы там шепчете? — спросил он ближайшего алеута.

Тот замялся, но потом прямо сказал, что все алеуты потеряли надежду когда бы то ни было вернуться домой.

— Ты, Тимофей, во всем виноват, — хором заговорили все. — Ты заговоренный. Каждый раз, когда люди едут с тобой, ты попадаешь или в руки индейцев, или гишпанцев, и всегда в этих случаях много людей гибнет!

Тимофей пытался успокоить их, положиться на милосердие и помощь Бога.

— А насчет того, что я приношу несчастье, стыдно вам так говорить. Вы такими словами Бога гневите… — сердито сказал он им. — Вы не язычники, а истинные православные христиане, и не должны так думать и хулить имя Божье!

Уговорил их Тимофей да не надолго. Видно, терпению алеутов пришел конец. Через несколько дней алеут Василий подошел к Тараканову и сказал, что он решил жениться на индейской девушке и что монахи обещали дать ему землю, избу и всякий инвентарь, если он откажется от своей православной веры и станет католиком.

— Я решился на этот шаг, — сказал он. — Помощи нам ждать не от кого, а работать рабом на полях всю жизнь я не хочу.

Тараканов был в ужасе от таких слов.

— Да как ты можешь говорить такое! Как же это можно отказываться от истинной, православной веры!.. Ты с ума сошел! А потом ведь тебя жена ждет на Кадьяке!

Василий угрюмо посмотрел на него:

— Не видать мне жены никогда, Тимофей! Мы все останемся здесь навсегда. Я не хочу быть больше рабом. Посмотри на нашу одежду… истрепались мы совсем, изголодались…

Тимофей сделал еще одну попытку уговорить его:

— Ты же понимаешь, почему они хотят дать тебе индейскую девушку в жены? Да потому, что из тебя сделают индейца, а ты сам знаешь, как живут индейцы в этих миссиях. Ты их видишь каждый день, одетых в отрепья. Они рабы — работают каждый день на полях… Нет у них ни праздников, ни отдыха, а обращаются с ними хуже, чем с собаками. Да что там говорить… Сам видишь их жизнь.

Алеут потоптался на месте, но потом упрямо заявил:

— Их священник сказал, что я буду жить, как свободный человек, а если я стану католиком, то могу опять жениться!

Тараканов покачал головой и только горько добавил:

— Ты не прав, Василий, не прав! Это все, что я могу тебе сказать. Подумай, что ты услышишь от своей жены, когда вернешься домой и скажешь ей, что у тебя в Калифорнии другая жена и, мало того, — ты стал католиком!

Василий опустил голову, но, как загипнотизированный, монотонным голосом повторил:

— Мы никогда не вернемся… останемся здесь… и я хочу жить здесь лучше, чем мы живем теперь… хочу иметь жену!

В следующее воскресенье Василий женился на индианке и покинул своих товарищей — поселился где-то с молодой женой на ферме. Вскоре и остальные алеуты заколебались. Через несколько дней четыре алеута тоже изъявили свое согласие поселиться на ферме и жениться на индианках. С их уходом осталось только шесть человек, включая Тараканова.

Испанские патеры стали подвергать оставшихся постоянному нажиму, пытаясь склонить их к католичеству. Возможно, из-за того, что оставшиеся были русскими, которые не мыслили для себя никакой другой веры, кроме православной, или же высокое моральное влияние Тараканова на них подействовало, но никто из них уговорам монахов не поддался.

Однажды Тараканов был свидетелем попытки массового побега индейцев. Индейцы, работавшие в поле, подняли шум и крики. Видно было, что они были страшно возбуждены. Какой-то молодой индеец обратился к ним с речью, очевидно, призывая к мятежу и массовому побегу.

Вдруг, как по команде, все индейцы прекратили работу, побросали свои инструменты и кинулись бегом с поля по направлению к горам,

Пораженные видом убегавших индейцев два солдата, охранявшие их, сначала остолбенело смотрели им вслед. Потом один галопом поскакал в миссию за помощью. Не прошло и нескольких минут, как из миссии вылетел на конях весь его гарнизон и пустился в погоню за мятежными индейцами-рабами. Конники довольно скоро догнали беглецов и согнали их в стадо.

Индейцев привели на двор миссии, где немедленно начались экзекуции. Ни один не избежал побоев плетьми. Били всех до исступления. Главарь мятежников — молодой индеец был отделен от других, и после того как все были избиты плетьми, началась экзекуция главаря. Хлестали его тяжелыми сыромятными бичами все солдаты по очереди, пока он не превратился в бесчувственный кровавый кусок мяса. Монахи принесли затем свежую шкуру, только что снятую с убитого теленка, завернули избитого индейца в еще мягкую шкуру и зашили ее на нем. Остаток дня индеец пролежал на солнцепеке. Окровавленная шкура засохла, сузилась и, как клещами, сильно сдавила тело индейца. Прошла ночь, и когда утром разрезали ремни, которыми шкура была стянута на несчастном, он был мертв — умер ли он от зверских побоев, или же задохся в засохшей шкуре, — никто не знал. Индейцы хорошо усвоили этот урок, и за время пребывания Тараканова в плену побегов больше не было.

5

Время шло, и Тараканов уже потерял счет дням. Видя, что на полях миссии крепостные по старинке пахали землю деревянными сохами, Тараканов как-то предложил монахам свои услуги и сказал, что он умеет делать железные плуги, которыми гораздо легче и лучше пахать. Толстый падре выслушал его и спросил, где и когда он научился этому искусству. Тимофей ответил, что и в форте Росс, и на Ситке русские уже давно делают плуги, и он долгое время работал там в кузнице.

Монах недоверчиво посмотрел на него. Ему не верилось, чтоб русские «варвары» на севере могли иметь лучшие сельскохозяйственные орудия. Однако повел его в низкую избу, похожую на свинарник Тараканова. В избе, в отличие от помещения пленников, было окно, и в ней было сравнительно светло. У окна стоял большой стол, где лежал топор и еще какие-то примитивные инструменты. Это была так называемая мастерская миссии.

— Ну, показывай, как ты можешь делать железные плуги.

Тараканов в изумлении посмотрел на него:

— Так здесь же нет никакого инструмента… мне нужна кузница, а главное — инструмент.

Монах нахмурился:

— Какой тебе инструмент?.. Видишь, здесь все есть… Ты врешь, что умеешь плуги делать… хочешь получить легкую работу!..

Он показал солдатам на Тимофея:

— Взять его обратно в поле… и удвоить ему задание!

Солдаты тычками выгнали Тимофея из «мастерской» и погнала его на работу в поле.

Так проходили недели, месяцы. Тимофей продолжал работать на полях под палящими лучами солнца, которое, казалось, никогда не скрывалось за облаками. Монахи, однако, не забыли предложения Тараканова, навели справки в миссии Сан-Франциско, в Монтерее и даже в столице страны — в городе Мехико. Узнали, что действительно нужны инструменты — плугов голыми руками не сделаешь. Приобрели необходимое, главным образом в форте Росс.

Тараканов совершенно потерял счет времени. Прошло шесть, а может быть, и семь или восемь месяцев после его разговора с толстым монахом. Неожиданно его вызвали в канцелярию миссии, где на этот раз его принял помощник, аббата, маленький, щупленький падре.