Колумбы российские - Виктор Петров

Вудсворт в недоумении посмотрел на него:

— Если вам хочется, пожалуйста! — как-то безразлично разрешил он.

Кастро радостно спустился следом за Таракановым.

Шлюпки быстро подошли к берегу. Тараканов и Кастро тщательно осмотрели прибрежные дюны и кусты. Испанских солдат нигде не было видно. Охотники осторожно направились к дюнам, за которыми виден был лесок, где можно было поохотиться.

Как Тараканов, так и охотники не знали, что испанцы следили за их кораблем, незаконно охотившемся за бобрами в прибрежных водах, еще с Сан-Франциско. Испанские власти были озлоблены пиратской деятельностью Вудсворта, и солдатам было наказано следить за продвижением корабля и не допускать выхода команды на берег, а если те посмеют сделать это, то доставить их в Монтерей. И нужно было, чтобы Тараканов, который обычно оставался на корабле, когда охотники уходили на охоту, в этот день был отправлен на берег. Очевидно, его обычное «счастье» сопутствовало ему.

Не успела группа войти в лесок, как их неожиданно окружил отряд испанских кавалеристов, бросившихся на перепуганных охотников с обнаженными саблями. Все тринадцать человек были захвачены, что называется, на месте преступления и обезоружены. Затем солдаты крепко связали им руки сзади сыромятными ремнями.

Пораженный всем случившимся дон Элиот запротестовал, что с ним, джентльменом, обращались подобным образом.

— Вы еще поплатитесь за такое обращение! — громко заявил он солдатам по-испански.

Один из солдат повернулся к нему и наотмашь ударил по лицу.

— Заткнись, пират! — прохрипел солдат и крепче затянул узлы ремней.

Кровь бросилась в лицо Кастро от полученного оскорбления:

— Я представитель благородного сословия и требую, чтобы со мной обращались подобающе. А что касается тебя, негодяй, — посмотрел он на солдата, ударившего его, — то я о тебе доложу его превосходительству губернатору и потребую для тебя достойного наказания.

Солдату это показалось забавным и он обратился к своим товарищам:

— Этот тщедушный цыпленок будет жаловаться губернатору! — не мог удержаться он от смеха.

По команде капрала солдаты вскочили в седла и погнали группу связанных пленников перед собой.

— Вперед, марш! — командовал капрал и для большей острастки щелкал бичом. — Вперед, скоты!

Несчастные пленники медленно поплелась куда-то вперед. Вид у всех был ужасный — руки, крепко стягивали ремни, узлы которых врезались в кожу. Но больше всего мучило нещадно палящее яркое южное солнце, немилосердно обдававшее их своими жгучими лучами.

Тринадцать пленников уныло и молча плелись по пыльной дороге, с обеих сторон которой видна была засохшая желтая трава — земля эта долгое время не видела ни капли дождя. Вокруг пленных лениво покачивались в своих седлах испанские солдаты, некоторые даже дремали. Изредка какой-нибудь солдат доставал свою фляжку, чтобы выпить из нее какую-то жидкость, скорее всего, вино.

Пленники сильно страдали от жажды и усталости после нескольких часов пути. Иногда, когда они замедляли шаг, солдат лениво взмахивал кнутом и больно стегал им по спине ближайшего пленника. Раздавался стон, и группа прибавляла шаг.

Только вечером остановились для отдыха, и солдаты стали располагаться на ночлег, не обращая никакого внимания на пленников. Они сытно поели, запили свой ужин обильным количеством вина, оставили часового следить за задержанными и завалились спать, даже не предложив воды охотникам.

3

Рано утром солдаты встали, закусили, подняли пленников на ноги и погнали их опять, как скот на убой. Идти было еще труднее, чем накануне… связанные руки онемели, да и ноги были в ужасном состоянии от долгого пути. Опять пленникам ничего не дали — ни пищи, ни воды.

Около полудня группа остановилась на короткий отдых, после чего несколько солдат отделилось и, забрав с собой Кастро, быстро поехали на север, видимо, направляясь в Монтерей. Все остальные в конце мучительного дня добрались до испанской миссии, носившей название Санта-Барбара. Все эти два дня пути по солнцепеку Тараканов постоянно думал: почему капитан Вудсворт не пришел к ним на помощь — ведь у него было несколько пушек, которыми он мог рассеять отряд испанской кавалерии; он мог высадить десант вооруженных моряков и отбить пленников.

Ничего этого Вудсворт не сделал. Как только шлюпки вернулись, и матросы доложили ему о захвате охотников испанцами, капитан приказал поднять паруса и взять курс на Сандвичевы острова. Вероятно, он считал, что с окончанием охоты и с трюмами, полными мехов, охотники были для него обузой, ненужным балластом!

Миссия Санта-Барбара была маленькой, грязной, пыльной деревушкой, посреди которой каким-то странным, инородным явлением выглядела изумительно красивая церковь, казавшаяся здесь пришелицей из другой жизни. Тараканов заметил около церкви монахов и несколько откровенно умиравших от скуки испанских солдат.

Военный эскорт, пощелкивая бичами, загнал пленников в приземистую темную казарму без окон с настолько низким входом, что всем нужно было сгибаться, чтобы войти внутрь, даже малорослым алеутам. В казарме уже находилось несколько заключенных индейцев.

— Как видно, их здесь не очень балуют, — заметил Тараканов, увидев лежавших на простом земляном полу индейцев. — У нас свинарники лучше.

Он посмотрел вокруг.

— Ну, будем устраиваться. Постарайтесь отдохнуть, а то ведь мы не знаем, чего еще можно ожидать от этих гишпанцев.

Не успели они расположиться на полу, как вдруг распахнулась узкая дверь, и в темницу вошел молодой испанский офицер в великолепной форме с широким сомбреро и звонкими, невероятно огромными шпорами. Следом за ним вошли несколько солдат.

— Где они? — спросил он, стараясь различить фигуры людей в полумраке. Солдаты показали на Тараканова и его группу.

Офицер подошел к Тараканову, в котором он признал старшего и стал допрашивать его с высокомерным видом. Горохом сыпалась незнакомая испанская речь. Тимофей знал несколько испанских слов, но ничего не мог понять из того, что быстро лопотал офицер. Тараканов только молча посмотрел на него и показал на свои руки, связанные ремнями. Руки пленников побагровели и онемели.

Офицер посмотрел, нахмурился и что-то быстро сказал солдату, который подошел к Тараканову и развязал ему руки. Остальные одиннадцать узников также были освобождены от ремней, Тараканов пытался подняться с пола, но ноги отказали, и он повалился на землю. Офицер еще что-то сказал и с самодовольным видом покинул казарму.

Дверь закрылась, и в казарме стало почти совсем темно, пока глаза не привыкли к полумраку. Развязанные люди стали растирать затекшие руки, чтобы как-то восстановить кровообращение.

Прошло часа два, двери снова открылись и вошел солдат с большой миской вареного маиса и арбузом — это была первая пища для двенадцати голодных пленников за два дня. Моментально все было съедено до последней крупинки.

Прошло дня три, и люди понемногу пришли в себя. Отцы миссии решили, что новые рабы достаточно бездельничали, и приказали солдатам погнать их с индейцами на работу в поле, тем самым приписав их к сословию крепостных. Каждый день Тараканов с остальными узниками должен был вставать на рассвете и работать на полях под присмотром солдат и падре до самого заката солнца. Если солдатам казалось, что кто-либо замедлял работу, его тут же свирепо избивали кнутами до потери сознания, в назидание всем остальным.

Несмотря на тяжелую, адскую работу под палящими лучами солнца, несмотря на побои, у Тараканова никогда не терялась надежда на то, что правитель Баранов вызволит своих из беды, если только узнает об их пленении. Он верил в свое спасение, хотя бы потому, что уже дважды чудом спасался из индейского плена.

Почти каждый день Тараканов был свидетелем исключительно жестокого обращения испанцев с индейцами, и не только солдат, но и монахов. Нелегко жилось и русским с алеутами. Однажды тяжело заболевшего алеута навестил в казарме падре из миссии, который сказал бедняге, что если тот хочет излечиться от болезни, ему нужно принять католичество.

Тараканов, присутствовавший при этом, позже в своих воспоминаниях записал, что алеут ответил священнику на это, что он с детства был приучен креститься по православному обряду и не может позволить себе креститься по-иному — это будет противно его православной вере.

Падре рассвирепел, приказал вытащить больного на двор, и там беднягу свирепо отхлестали бичом.

4

Прошло шесть месяцев, и в судьбе Тараканова все еще не произошло никаких перемен. Он со своими алеутами был в сущности рабом испанцев. По-прежнему они работали на полях миссии под постоянным надзором солдат, жили в том же грязном хлеве, а главное — всегда голодные.