Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин

Александрова.

Скандал грянул неимоверный. Одним махом Старого подставили и перед беззаветно верившим в «болгарское дело» низовым составом Организации, впервые усомнившимся в его честности, и перед военными друзьями в Софии, жестко спросившими его, с какой стати он красит себя в те цвета, в которые красит, и почему они узнают об этом из газет. А такого Старый не прощал.

Ответ последовал мгновенно: после тяжелой беседы с глазу на глаз Александр Протогеров отказался от своей подписи, и 2 августа появился «циркуляр ЦК №771», четко расставивший слоников по полочкам. «Мы отрицаем любые федерации, — говорилось в нем. — Независимая Болгария есть государство всех болгар, в том числе ныне оккупированных греками, сербами и румынами... [...] ВМРО — национальная организация, объединяющая всех македонцев, вне зависимости от партий, убеждений, национальностей, религии. ВМРО не может связывать себя ни с какими коммунистическими призывами, манифестами и т. д. [...] Мы считаем необходимым скорейшее проведение съезда, на котором будет дана оценка всему случившемуся и приняты решения по кадровым вопросам».

Иными словами, Старый принял решение чистить Организацию, вскрывая все накопившиеся нарывы и разбираясь с персоналиями, позволяющими себе «предательские» игры, в том числе и на уровне местных курбаши[120]. А как разбирается Тодор с «предателями», все прекрасно знали, поскольку разбираться с «предателями» учились именно у него. Просчитать дальнейшее, думаю, несложно...

Не проводить съезд, объявленный большинством триумвирата (Чаулев категорически возражал), не было возможности, и его назначили на 1 сентября. Однако по пути, утром 31 августа, во время короткой остановки Тодор Александров был убит людьми полевого командира Алеко Василева, «хозяина» городка, где предстояло проводить мероприятие. Ехавший с ним Протогеров уцелел, что позже дало основания подозревать его в причастности к «аттентату», однако никаких улик не было, и суд Организации генерала не только оправдал, но и оставил в ЦК.

Но это потом. Пока же съезд, естественно, отложили, а примчавшимся на место событий близким покойного ласково пояснили, что по Старому, конечно, скорбят, но как вышло, так вышло, и теперь, когда он не давит своим авторитетом, решения будут приниматься демократично — на основе «Венского Манифеста», потому что большинство серьезных людей возражений не имеет. Так что, пацаны, решайте, с кем быть и что делать.

Алеко Василев — огромный, жутковатый на вид мужик — вел себя по-хозяйски, Александр Протогеров — то ли соучастник, то ли пленник — мычал что-то невнятное, и совершенно ясно было одно: в Организации случился «левый» переворот, который большинство «стариков» то ли поддерживает, то ли готово принять, потому что железная хватка Александрова многим надоела.

Фактически пацанам — Ванче (Иванушке) Михайлову (позывной «Скромный»), любимому ученику покойного, и прочим — предлагали заткнуться и жить или сказать слово против и лечь рядом с наставником. Выбрали они, естественно, первое, поплакали над гробом и уехали с миром, — и вот тут организаторы переворота допустили более чем серьезную ошибку. Ибо Иванушка, ранее просто тень учителя, оказался совсем не тем человеком, которого можно было отпускать.

Ванче Михайлов

ДИКАЯ ОХОТА КОРОЛЯ СТРАХА

О событиях, последовавших за отъездом «пацанов», можно писать тома, и тома эти, даже изложенные максимально сухо, будут интереснее всякого Дюма, но нет времени, да и неуместно. Достаточно сказать, что всего за десять дней — в глубочайшей тайне, что само по себе представляется невероятным, — Скромный, не имея на тот момент никакого самостоятельного влияния, сумел невесть какими путями выяснить, что реально произошло, пообщаться с военным министром, всемогущим генералом Вылковым, убедив его одобрить свой план действий, перетереть тему со всеми активистами Организации среднего и нижнего уровня, лично выйти на воевод «диких», никому кроме ЦК не подчинявшихся чет и организовать контрпереворот.

Как вспоминали позже те, с кем он говорил, вопрос ставился предельно четко: «Вы хотите быть болгарами или теми, кем вам прикажут быть?» — и, что самое интересное, ни один не побежал доносить. Был у парня какой-то особый нюх на людей. В итоге 12 сентября на встрече в Горной Джумае, где предстояло обсудить случившееся и выбрать новое руководство, в холле снятого под мероприятие отеля «Лондон» Иванушка и его нукеры[121], не понеся потерь (еще одно чудо!), перебили всех лидеров «левых» и «федералистов», вместе с телохранителями. А затем резня перекинулась в Софию и затянулась аж на два месяца.

Естественно, приговоренные пытались как-то отбиваться, прятаться, но тщетно. Мстители находили всех и не щадили никого, вплоть до непричастных, но в перспективе опасных. Убивали и просто, и с изысками: скажем, знаменитый Тодор Паница, лидер «левых», некогда правая рука Яне Санданского, пал от руки приличной девушки Менчи, влюбленной в Иванушку, обещавшего жениться, если она докажет верность Организации (и сдержавшего слово). Добрались и до Петра Чаулева, успевшего унести ноги аж в Рим, пояснив исполнение коротко и четко: «Убит не ради мести, но чтобы все знали: закон, гласящий: "Предателям — смерть!”, настигнет везде».

«Федералистов», можно сказать, стерли в порошок, «левых» проредили на две трети. Всего, как считается, погибло до двухсот активистов высшего уровня, выжил только Александр Протогеров, насчет которого были сомнения. Его — как символ старого поколения — даже переизбрали в ЦК, куда, ясное дело, вошел и Ванче, который, тяжко пережив гибель учителя, сделал по итогам событий три вывода: первый — «стреляй авансом», второй — «кто не друг, тот враг», и третий — «никогда не верить коммунистам». Этими аксиомами он впредь руководствовался неукоснительно и, приняв их за основу, начал перестраивать Организацию, как он писал, на «новом фундаменте, соответствующем новым временам».

На этом с ВМРО пока что простимся (вернуться еще будет случай) и отметим, что и ЦК БКП, и Коминтерн, никак такого поворота не ожидавшие, крепко огорчились. Рыбка, казалось бы уже крепенько севшая на крючок, сорвалась, и теперь с ней говорить было не о чем, а это ломало многие планы. Инициаторов публикации Манифеста критиковали, обвиняли в политической недальновидности, приняли даже отдельную покаянную резолюцию: дескать, поспешили, «ошибочно требовали от Александрова исполнения условий, которых он исполнить не мог», и вообще, не предвидели, что «основная часть актива ВМРО отравлена цансковской (?! — Авт.) агитацией».

На всякий случай попробовали было связаться с новым ЦК, но перепуганный Протогеров от встречи уклонился, а Скромный, выслушав ходоков, сказал «нет», добавив, что разговор первый и последний, а следующих переговорщиков просто убьет. Таким образом, «македонская» линия в готовящемся восстании сошла на нет, но это вовсе не значило, что вопрос снят с повестки дня. Работа