Тайник 21 - Марина Тихонова

– Ты что несешь? – я думал, у меня сейчас уши свернутся от его ответа, а он стоит и смотрит непонимающе, – мне кажется, это у тебя скорее что-то на уме… – не знаю, ничего не хочу говорить, – ладно, только не разводи дискуссий, проблема в этих часах. Не уверен, что эта шпана ничего не напутала, но вроде – если действительно добраться до башни и украсть немного песка, даже полные часы набирать не надо, у них все тут рухнет. Понимаешь, ткань времени будет с дырой, и все перемешается. Потом, конечно, установится какое-то равновесие, как я понял, но все равно – будет черте что! Я не знаю, как это скажется на них, в смысле на живых людях….Если время начнет изменяться…

– Тогда как…

– Ну с другой стороны, они не очень-то в это верят, это у них как байка, дедушкины сказки. Никто эту башню не видел, ничего страшнее засухи с ними никогда не происходило. Ну и валяются эти часы у старика Фэлви в подвале. Тоже мне, хранитель редкостей! Никому и в голову не придет, что их кто-то надумает выкрасть. И что они правда – необычные… Вот мы и проверим!

– Слушай, может не будем этого делать. Наверняка, есть другой выход.

– Есть идеи? Не-а, Дэн, чтобы все зря? Ты же слышал от Бьолы, если чего и можно добиться от Магистра – то только подарив еще немного времени для его проклятого праздника. А нам нужен ключ, малыш, только ключ!

– На хрена вот?

– Денис, ты не понимаешь, что таковы правила? Что мы попали сюда только за этим? Они ж все тут полу монстры – полу безумцы, и потом – может, ничего не случится? Никто ведь не проверял, ну подумаешь – час-другой пропадет? Еще, я, конечно, понимаю, у тебя в голове другие шарики, но ты представь – мы можем что-то сделать… Представь! Не как там – хоть в лепешку разбейся, ни на миллиметр не подвинешь за всю свою долгую-предолгую жизнь! А здесь, от того, как мы поступим, может измениться мир! Дэн, он все равно странный. Сам посмотри – миндальные яблоки, зубастые машины… Не страшно, если он станет еще чуднее… Или наоборот, нормальнее, а? – улыбается. Не потому, что ему весело от какой-то глупости, а потому, что ему хорошо, я вижу. Как будто я первый раз его по настоящему вижу. И понимаю, о чем говорил Кирилл – он всегда самый, всегда первый. Вовсе не злюсь от этого, ему… можно.

Из-за изгороди раздался пронзительный лай. Приближается. Улица только-только опустела. Я мысленно считаю секунды. Сердце как будто с ума сошло. Кирилл с грохотом падает на мостовую, ноги запутались в длинных стеблях.

– Быстрее, быстрее отсюда! – вскакивает как ужаленный и дает деру.

– Ладно тебе, будто эта шавка умеет прыгать через забор! – хохочет Санька.

Слышу, как кто-то по ту сторону изгороди клацает зубами и шуршит в листве. Взбирается? Не тратя больше не секунды бегу за Кирой. Снова лай, уже расстроенный. Поводок короткий? Сашка несется следом и продолжает смеяться.

Узкая тропинка поворачивает возле сарая и обрывается за двумя молодыми яблонями. Здесь кончается земля. Сашка и я сидим на самом ее краю. Справа, ближе к главной площади, расчищена целая поляна. Несколько ручных подъемников постоянно опускают вниз корзины с яблоками. Там всегда кто-то работает и кто-то мешает работать. Слишком шумно. Поэтому мы здесь. С другой стороны сады вплотную подходят к обрыву. Будто хотят уплыть за горизонт – так отчаянно тянут корни и ветви.

– Здорово придумала, нечего сказать! Что-то с ней творится, раньше хоть предупредила бы – когда вернется, куда собралась… Не помню, чтоб у нее в голове было столько дури… Взять и уехать. Кататься! Давно ты ее видел? – поджимает колени к груди, скручивает очередной темно-бурый лист. С его места пропасть не видно, я точно знаю. Вытягиваю ноги. Земля разогретая солнцем. Немного клонит в сон.

– Утром только, как из гостиницы вышли… Говорит, нашла интересные места, хочет кое-что проверить… – тепло разливается по телу и тяжесть.

Отсюда небо кажется больше. Медленно краснеет, ни единого облачка на сколько хватает глаз, духота отступает. Сашка уже не один лист извел, вокруг нас застыли в воздухе тоненькие нити белого дыма. Такой приятный, фруктовый вкус, а все равно крепкий. Сильно, видать, меня развезло.

– Надо было сразу уехать, как только часы заполучили! Черт! Ты их надежно спрятал? Дэн? Куда ты их дел?

– Да надежно, надежно, отстань! – куда же я их положил? Наплевать, найдутся, – блин, усталость как будто сползает, только что пошевелиться не мог, чтоб мышцы не ныли, а сейчас – как не мои, руки, плечи – дернешься чуток и улетишь, – щурюсь на заходящее солнце.

Несколько мальчишек выбежали к обрыву и принялись на перегонки карабкаться по старому кривому яблоневому стволу. Визжат, дразнят друг друга, мне еще веселее, до слез пробирает. Вдруг один срывается и, неуклюже взмахнув руками, падает вниз. Откуда-то издалека ветер приносит его тоненький детский смех. Остальные подхватывают его и друг за другом исчезают из поля моего зрения. Снова рядом с нами тихо.

– Дурачье! – фыркает, а по глазам вижу – самому до ужаса хочется так же прыгнуть. Раскинув руки, упасть, подставив лицо теплым лучам и алому небу.

– Стра-а-а-а-шно….? – заглядываю в его обгоревшее ухмыляющееся лицо.

– Не, че там, фигня вопрос! Еще по одной, и сиганем! Да? Денис… Или по две… – достает из кармана следующий лист, такой длинный, что у меня округляются глаза. Все карманы он ими набил, что ли…

– Слушай, тут это не очень приветствуется, – столько, сколько мы с Сашкой за последний час перевели курительных листьев, обычному рабочему бы на неделю хватило.

– Пусть они малышню свою гоняют, до нас-то – кому есть дело? Я только начал во вкус входить, – снова рядом поднялась возня. Теперь две стайки мальчишек лезут на дерево, стараясь забраться как можно выше. Но к детским крикам тут же примешивается низкое суровое ворчание, и акробаты бросаются врассыпную, только яблоня затряслась и затрещала, – ну как, прыгнем? – руку протягивает, не люблю эти условности, что, мало ему моего кивка? – Дэн, если здесь умереть – это все? Это будет конец? Или мы проснемся где-то еще, еще в более безумном месте? Или вернемся в штольни? Я как-то не представляю, что могу умереть, в добавок – в этом чокнутом мире? Ты не осведомлен о правилах игры на этот случай? – вокруг него уже плотное кольцо фруктового тумана.

– Хрен его знает. Но вообще-то, я тоже помирать не собираюсь, – иногда я несу полную чушь, причем ровно противоположно тому, что есть на самом деле, вроде как – чтоб никто не догадался о моих мыслях.

– Знаешь, а я недавно думал, что быть мертвым очень мерзко. Серьезно! Это все отец, с его дурацкими книжками. Воспитывает! Неважно, короче, книжка была про одного парня, как его из одной школы гнали в другую, и вся жизнь ему опротивела хуже некуда, но в общем, он так ничего был, нормальный3. Мне понравился. Так, я о чем – у него был младший брат, Алли, и он помер, а главный герой о нем рассказывает. Рассказывает, как ходил к нему на могилу, как родители клали цветы на живот умершему… Понимаешь, он говорил так, будто его Алли все еще там, в земле, среди тысяч этих разложившихся мертвяков, и никуда ему не деться, дождь – на него, палящее солнце – на него… Я об этом никогда не думал, ну что они там, в земле… Вообще ничего не чувствовал, даже вспомнить не мог родных, стоя на кладбище. А в жизни – часто с ними разговариваю. Почему так? На меня страх дикий напал, что вот также – зароют тебя и уйдут, а ты лежи там среди всяких уродов… Если ведь тут что случится – никто ж нас не будет…..Ну я тут такого не видел. А странно… Ты не видел? Ну его все! Мы никогда не умрем. Здесь, по крайней мере. Вот представляешь, если они там все подохнут, сто лет уж как, а мы здесь – живые! Или где-то еще – живые… Будет еще случай проверить… Так что, прыгаем, Дэн?

Я только молча пожал его руку. Еще одно соглашение. Слиняем, Дэн? Подпишемся, Дэн? Только обязательно на пару, ты прыгнешь – я прыгну, ты отдашь концы – я… я что? Достал меня со своей философией! Но все равно знаю, что прыгну вместе с ним. И буду всегда. Так мне кажется. Как я уверен, что не перестану дышать. Никогда, пока я есть… Вот зараза! Даже не курю, просто рядом сижу – и то хватает!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Речь идет о фильме «Шоу Трумэна»

2

Банкнота в два доллара редко встречается в обороте, считается, что она приносит удачу.

3

Речь идет о книге Сэллинджера «Ловец во ржи».