Драматическая трилогия (сборник) - Алексей Толстой

Нашла гроза. В твою опочивальню

Проникла с треском молонья – и разом

Дворец вспылал. Никто из старожилов

Того не помнит, чтоб когда зимою

Была гроза!

Иоанн (про себя).

Да! Это Божий гнев!

В покое том я сына умертвил —

Там он упал – меж дверью и окном —

Раз только вскрикнул, и упал – хотел

За полог ухватиться, но не мог —

И вдруг упал – и кровь его из раны

На полог брызнула…

(Вздрогнув.)

Что это было?

Борис, – оставь, оставь теперь синодик —

Мы после кончим! Слышите? Что там

Скребет в подполье? Слышите? Еще!

Еще! Все ближе! Да воскреснет Бог!

Я царь еще! Мой срок еще не минул!

Я царь еще – покаяться я властен!

Ирина, Федор, Марья! Станьте здесь —

Друг подле друга. Ближе, так, бояре!

Все рядом станьте здесь передо мной —

Чего боитесь? Ближе! Я у всех,

(кланяется в землю)

У всех у вас прощения прошу!

Бельский (тихо к Шуйскому).

Помилуй нас Господь!

Шуйский (тихо к Бельскому).

Остережемся —

Быть может, он испытывает нас!

Иоанн (стоя на коленях).

Вы, верные рабы мои и слуги!

Меж вами нет ни одного, кого б

Не оскорбил я делом или словом!

Простите ж мне! Ты, Бельский, – ты, Захарьин, —

Ты, князь Мстиславский, – ты,

князь Шуйский, – ты…

Шуйский.

Помилуй, государь! Тебе ль у нас

Прощения просить?

Иоанн.

Молчи, холоп!

Я каяться и унижаться властен

Пред кем хочу! Молчи и слушай: каюсь —

Моим грехам несть меры ни числа!

Душою скотен – разумом растлен —

Прельстился я блещаньем багряницы,

Главу мою гордыней осквернил,

Уста божбой, язык мой срамословьем,

Убийством руки и грабленьем злата,

Утробу объядением и пьянством,

А чресла несказуемым грехом!

Бояре все! Я вас молю – простите,

Вы все простите вашему царю!

(Кланяется в землю.)

Захарьин.

Царь-государь! Когда то Божья воля,

Чтоб ты от мира в вечность отошел,

Ты о делах теперь подумать должен

И о войне, которую оставишь

В наследство сыну, а грехи твои

Мы все тебе усердно отпускаем

И Господа все молим за тебя!

Иоанн (вставая).

Ты прав, старик. Сын Федор, подойди!

Немного дней – и ты на царство сядешь —

Услышь теперь последний мой наказ:

(Опускается в кресла.)

Цари с любовию, и с благочестьем,

И с кротостью. Напрасно не клади

Ни на кого ни казни, ни опалы.

Моим врагам, которыми от царства

Я прогнан был и, аки бедный странник,

Искал себе приюта на Руси,

Не мсти по мне – Всевышний нас рассудит!

Мою царицу, мачеху твою,

Блюди и милуй; с Дмитрием же, с братом,

Будь заодин; не захоти никак

Присвоивать себе его удела,

Зане же Каин Авеля убил,

Наследства же не взял братоубийца.

Войну с Литвой старайся кончить миром

И силы все на хана устреми.

Советуйся с Борисом; верь ему;

Он ведает мои предначертанья

И в думном деле мной самим от млада

Был вразумлен. На первый раз тебе

Он делатель изрядный будет. После ж

Делам посольским, ратным и судейским

Сам навыкай, чтоб не тебе другие,

А ты б другим указывал во всем.

Опричнину ж ты снова ль учредишь

Иль будешь всей землею государить —

В твоей то воле – ты рассудишь сам,

Как то тебе и брату прибыльнее,

А образец вам учинен готов.

Ты все ли понял?

Федор.

Батюшка! Даст Бог,

Ты не умрешь! Даст Бог, еще меня ты

Переживешь молитвами моими!

А мне куда на царство? Сам ты знаешь,

Я не готовился к тому!

Иоанн (гневно).

Феодор!

Тебя не спросят: не́любо иль любо —

Ты за меня на царство должен сесть,

Когда меня не станет!

Федор.

Не гневись,

Царь-батюшка, но я молю тебя —

Поставь другого! Мало ль на Руси

Людей, меня достойнейших и лучших,

А я, царь-батюшка, доволен был бы

И небольшим уделом!

Иоанн.

Пономарь!

Я говорю с тобой как с мужем, ты же

Как баба отвечаешь! Горе! Горе!

Сыноубийце мстит за брата брат!

Иван, мой сын! Мой сын, убитый мною!

Я для того ль всю жизнь провел в борьбе,

Сломил бояр, унизил непокорство,

Вокруг себя измену подавил

И на крови наследный мой престол

Так высоко поставил, чтобы вдруг

Все рушилось со мной!

Григорий Нагой входит с бумагами.

Григорий Нагой.

Великий царь,

Две грамоты к тебе!

Иоанн.

Отдай Борису —

Пусть он прочтет!

Годунов (просмотрев обе грамоты).

Из Серпухова пишут,

Великий государь, что чрез Оку

Переправляться хан уж начинает;

А из Казани, что кругом восстала

Вся луговая черемиса вместе

С ногаями.

Иоанн.

Нет! Столько разом бед

Упасть не может на одну главу!

Не верю! Нет! Подай сюда листы!

Годунов подает ему грамоты; он долго в них смотрит, роняет и остается недвижим. Молчание. Входит стольник и шепчет на ухо Бельскому.

Бельский (к Иоанну).

Великий царь! К тебе пришел тот схимник,

Которого ты привести велел.

Иоанн (вздрогнув).

Впустить его. Вы все ступайте прочь —

Я с ним хочу наедине остаться.

Все выходят.

(Один.)

Всевышний Боже! Просвети мой разум!

Остается погружен в размышления. Через несколько времени входит схимник. Иоанн встает и преклоняет перед ним главу.

Благослови меня, отец!

Схимник (благословляет его).

Во имя

Отца и Сына и Святого Духа!

Иоанн (садясь).

Я много слышал о тебе. Ты долго

Затворником живешь. В глубокой келье

Свой слух и зренье суете мирской

Ты заградил. Таким мужам, как ты,

Господь дарит чудесное прозренье

И их устами истину гласит.

Схимник.

Так, сын мой; есть в Минеях Четиих

Тому примеры; но до тех мужей

Мне далеко.

Иоанн.

Давно ты схиму принял?

Схимник.

В тот самый год, когда ты, государь,

Казань завоевал; а сколько лет

Тому прошло – не ведаю.

Иоанн.

Тому

Уж тридцать лет. И с самой той поры

Ты заперся от мира?

Схимник.

Я сегодня

Его увидел снова в первый раз.

Из подземельной келии моей

Меня насильно вывели.

Иоанн.

Прости,

Святой отец, что потревожил я

Твое уединенье и молитвы.

Но мне был нужен твой совет. Скажи,

Наставь меня, как отвратить мне гибель

От всей земли и от престола?

Схимник.

Гибель?

Какую гибель?

Иоанн.

Разве ты не знаешь?

Схимник.

Не знаю, сын мой. Вести до меня

Не доходили.

Иоанн.

Отче, за грехи

Господь меня карает. Королю

Он одоленье надо мной послал —

Ливонию воюют шведы – хан

Идет с ордою на Москву – ногаи

И черемисы бунтом восстают —

Что делать мне?

Схимник.

Великие ж с тех пор

Настали перемены! Ты в то время

Врагам был грозен. Ты стоял высоко,

Никто не смел подняться на тебя;

Мы ж знаменье не раз воспоминали,

Которым, при рождении твоем,

Свидетелями были: в самый час,

Как ты рождался, гром ударил в небе,

Весь день гремел при солнечном сиянье,

И было так по всей Руси; и много

Отшельников пришло из разных стран

Предвозвестить тебе твое величье

И колыбель твою благословить.

Иоанн.

Так, мой отец. И милостив был долго

Ко мне Господь; но ныне от меня

Свою десницу отнял он. Престол мой

Шатается; враги со всех сторон

Меня теснят!

Схимник.

Пошли навстречу им

Твоих вождей. Довольно у тебя

Есть воевод. Они тебе привыкли

Языцей покорять.

Иоанн.

Святой отец,

Вождей тех нет, которых ты знавал!

Схимник.

Ни одного? А где ж Горбатый-Шуйский,

Князь Александр Борисович, который

Разбил на Волге князя Япанчу?

Иоанн.

Он изменил мне – и казнен.

Схимник.

Горбатый?

Он верный был тебе слуга. А где

Князь Ряполовский, тот, что столько славных

Побед над ханом одержал?

Иоанн.

Казнен.

Схимник.

А Федоров, конюший твой, который

В земле Рязанской сокрушил орду

И полонил царевича Мамая?

Иоанн.

Он мной убит за то, что захотел

Похитить у меня престол мой.

Схимник.

Царь,

В твоих речах я истины не слышу!

Все те мужи тебе служили верно —

Я знал их всех. Но у тебя остался

Боярин князь Михайло Воротынский?