Барабанщица - Александр Бондарь

Дядя проводил Катю до одного из пересечений центральной улицы.

— Давай, — сказал он, — дальше вон до того угла, потом налево и до магазина — а там ты разберёшься. Я попозже приду.

Посвистывая, брела Катя по улице. Добравшись уже до дома и дойдя до разваленной беседки, она услышала шум и увидела, как во дворике промелькнуло лицо старухи. Волосы её были растрёпаны, и она что-то кричала.

Тут же следом за ней из кухни с топором в руке выбежал её престарелый сын; лицо у него было мокрое и красное.

— Послушай! — запыхавшись и протягивая Кате топор, крикнул он. — Не можешь ли ты отрубить ей голову?

— Нет, нет, не могу! — завопила Катя, отскакивая на два метра в сторону. — Я… я кричать буду!

— Но, дура… она же — курица! — гневно гаркнул на Катю бородатый. — Мы еле её поймали, и у меня дрожат руки.

— Нет, нет! — ещё не оправившись от испуга, бормотала Катя. — И курице не могу… Никому не могу… Вы подождите… Вот придёт дядя, он всё может.

Она пробралась к себе и легла на кровать. Было теперь неловко, и Катя чувствовала себя глупой. Чтобы отвлечься, она развернула и стала читать газету.

Прочитала первую страницу. В Ираке воевали, в Израиле воевали, в Чечне воевали. Взлетали на воздух кафе и дискотеки, гибли под бомбами города, и все обвиняли не себя, а кого-то. Неспокойно в мире, и в России неспокойно.

Потом стала читать происшествия. Здесь всё было куда как понятней.

Вот столкнулись две иномарки — обе машины вдребезги, но те, кто сидели внутри, живы. «Кавказцы, конечно. Кто же ещё ездит на иномарках?»

Вот на рынке подрались лица кавказской национальности, одного из них в потасовке ширнули ножом. Когда подоспела милиция, он вызвался быть пострадавшим. «Ну-ну…»

А вот объявление: бисексуал, «молодой и стройный» хочет познакомиться с девушкой. «Мнда-а-а… Молчал бы уже о том, что он бисексуал. Какая же приличная девушка захочет с ним знакомиться?..» А вот, стоп!.. Катя сжала и подвинула к глазам газету. А вот… ищут её, Катю… «Разыскивается девочка четырнадцати лет, Екатерина Щербачёва. Блондинка. Длинные волосы. Звонить: телефон 26–86–36», код краснодарский.

«Так, ясно! Значит, вернулась Валентина. Телефон не наш, не домашний, значит, ищет милиция».

Трясущейся рукой подвинула Катя дорожное дядино зеркальце.

Долго и тупо глядела. «Да, да, вот она я. Вот блондинка. Вот длинные волосы».

«Разыскивается…» Слово это звучало тихо и приглушенно. Но смысл его был грозен и опасен.

Вот они скользят по проводам и кабелям телеграммы, факсы, электронные письма: «Ищите! Ищите!.. Задержите!» Вот они стоят перед своим начальником, спокойные, сдержанные опера. «Да, — говорят они, — господин-товарищ начальник! Мы найдём гражданку Екатерину Щербачову, четырнадцати лет, блондинку, с длинными волосами, — ту, что взламывает ящики и продаёт старьёвщикам чужие вещи. Она, наверно, живёт в каком-нибудь другом городе со своим подозрительным дядей, например в Лазаревском, и мечтает безнаказанно поступить в школу МВД, чтобы служить в российской милиции. Эта лживая барабанщица, которую давно уже вычеркнули из списков Корниловского отряда, конечно, будет плакать и оправдываться, что всё вышло как-то нечаянно. Но мы ей не поверим, потому что не только она сама такая, но и отец её тоже сидит за уголовщину».

Катя швырнула зеркало и газету. Да! Всё именно так, и оправдываться было нечем.

* * *

Ни возвращаться домой, ни попадать в колонию для несовершеннолетних у Кати желания не было. Она упрямо хотела теперь в милицейскую школу. И она решила бороться за свое счастье.

Насухо вытерла Катя глаза и вышла на улицу.

Патрульные милиционеры, просто прохожие с газетой и без — все они теперь казались подозрительными и опасными.

Катя зашла в аптеку и, не зная точно — зачем, долго толкалась у прилавка, до тех пор, пока покупатели не стали опасливо поглядывать на неё, придерживая рукой карманы, и продавец грубо не спросил, что ей здесь нужно.

Катя купила пузырёк йода и, не задерживаясь, вышла.

Потом она очутилась возле парикмахерской. Зашла.

— Как стричь? — равнодушно спросила парикмахерша.

Катя подумала и заказала причёску в стиле ретро — как у Кэтрин Зэты Джонс в фильме «Чикаго». Пряди светлых волос тихо падали на белую простыню. Смотреть на них Кате было тоскливо и неприятно.

Волосы она попросила покрасить в каштановый цвет. Всё. Больше она не блондинка.

* * *

Сверкали на улице фонари. Пахло тёплым асфальтом, сигаретами, цветами и кофе.

«Никто теперь меня не узнает и не поймает, — думала Катя. — Поможет мне дядя устроиться в милицейскую школу, а сам уедет к себе в Смоленск… Ну и пусть! Буду жить одна, буду стараться. А на всё прошлое плюну и забуду, как будто бы его и не было».

Лёгкий ветерок холодил её ещё влажную голову. Шли навстречу какие-то люди. Но никто из них не знал, что в этот вечер твёрдо решила Катя жизнь начинать заново и быть теперь человеком прямым, смелым и честным.

Было уже поздно, и, спохватившись, Катя решила пройти домой ближним, более коротким путем.

Темно и глухо было на пустыре за сквером. Оступаясь и поскальзываясь, добралась она до забора, перелезла и очутилась в саду. Окна её комнаты были темны — значит, дядя ещё не возвращался.

Это обрадовало Катю, потому что долгое отсутствие её останется незамеченным. Тихо, чтобы не разбудить внизу хозяев, подошла она к крылечку и потянула дверь. Вот тебе и раз! Дверь была заперта. Очевидно, они ожидали, что дядя по возвращении постучится.

Но, ведь, то дядя! Кате же, особенно после того, как она сегодня обидела хозяина, стучаться было совсем неудобно.

Она разыскала скамейку и села в надежде, что дядя вернётся скоро.

Так она просидела с полчаса или больше. На траву, на листья пала роса. Кате становилось холодно, и она уже сердилась на себя за то, что не отрубила курице голову. Подумаешь — курица! А вдруг вот дядя где-нибудь заночует, — что тогда делать?

Тут она вспомнила, что сбоку лестницы, рядом с уборной, есть окошко и оно, кажется, не запирается.

Катя сняла туфли, сунула их за пазуху и, придерживаясь за трухлявый наличник, встала босыми ногами на уступ. Окно было приоткрыто. Катя вымазалась в пыли, поцарапала ногу, но благополучно спустилась в сени.

Она лезла не воровать, не грабить, а просто потихоньку, чтобы никого не потревожить, пробиралась домой. И вдруг сердце её заколотилось так сильно, что она схватилась рукой за грудную клетку. Что такое?.. Спокойней!

Однако дыхание у Кати перехватило, и она в страхе уцепилась за перила лестницы.

Кто его знает почему, но ей вдруг показалось, что старик Яков не исчез — там, далеко, в Туапсе, — а где-то притаился здесь, совсем рядом.

Несколько мгновений эта нелепая, упрямая мысль не отпускала Катю, и она мучительно силилась понять, в чём тут дело.

Тихонько поднялась она наверх — и опять стоп!

Не из той комнаты, где они жили, а из пустой, которая выходила окном к курятнику, пробивался через дверные щели слабый свет. Значит, дядя уже давно был дома.

Катя прислушалась. Разговаривали двое: дядя и кто-то незнакомый. Никакого старика Якова, конечно, не было.

— Вот, — говорил дядя, — сейчас будет готово. Этот пакет туда, а этот сюда. Понятно?

— Понятно!

Куда «туда» и куда «сюда», — Кате это было совсем непонятно.

— Теперь всё надо убрать. И куда это моя девчонка пропала? (Это о Кате.)

— Вернётся! Наверное, немного заблудилась. А то ещё в кино с кем-нибудь пошла. Сейчас дети такие! А мать у неё кто?

— Мачеха! — ответил дядя. — Кто её знает, в Краснодаре живёт. Мы на эту квартиру случайно, через своего человека вышли. Мачеха сейчас в Москве. Девчонка одна. Квартира пустая. Лучше всякой гостиницы. Она мне сейчас в одном деле помогать будет.

«Как это „кто её знает“? — ахнула Катя. — Ведь ты же мой дядя!»

— Ну, и последнее готово! Всё — наука и техника. Осторожней, не разбейте склянку. Но куда же всё-таки запропала девчонка?..

Катя тихонько попятилась, спустилась по лесенке, вылезла обратно в сад через окошко, обула туфли и громко постучалась в запертую дверь. Отворили её не сразу.

— Это ты, бродяжка? Наконец-то! — раздался сверху дядин голос.

— Да, я.

— Тогда подожди, оденусь, а то я прямо с постели.

Прошло ещё минуты три, пока дядя спустился по лестнице.

— Что же это такое? Где ты шаталась?

— Я вышла погулять… Потом села не на тот автобус. Потом у меня не было денег, я шла и немного заблудилась.

— А ты без денег на автобусах никогда не ездила? — проворчал дядя.

Но Катя уже поняла, что ругать он её не будет и, пожалуй, даже доволен, что сегодня вечером Кати не было дома. Тем более, что, увидев новую Катину прическу, дядя покачал головой и восхищённо присвистнул.