Метро 2033: На краю пропасти - Юрий Харитонов

– Меня Гром, кстати, зовут, – пробасил старший, а потом добавил: – Пойдем через столовую. Есть, наверное, хочешь, а Воеводу пятнадцать минут разговора не устроят.

Игорь промолчал. Есть почему-то не хотелось, но не стоило отказываться пополнить протеинами уставшее тело, да и присмотреться к обстановке и внутреннему укладу не мешало бы. Еще хотелось послать всех к чертям, броситься обратно на койку и просто валяться там столь долго, сколько выдержит, но Игорь просто молча кивнул.

Гром вышел из камеры первым, следом лекарь, а два бойца замкнули процессию.

Трехметровой ширины коридор с арочным сводом был частью явно древнего сооружения. Редкие лампочки, свисавшие с потолка, слабо освещали красную кирпичную кладку, местами обвалившуюся, но кое-как заделанную свежими цементными заплатами. Большая часть кирпича, особенно потолок, обросла зеленым мхом или покрылась старой паутиной, повисшей неоднородной массой тут и там. У жителей, населявших катакомбы, то ли не было времени, то ли желания привести в порядок помещения. Местами коридор загромождали ящики, мешки, сваленная сбоку солома, а один раз они прошли мимо кучи картофеля, огороженной грубо сколоченными досками. Видимо, места не хватало, так как в нишах и камерах, что ответвлялись от основного коридора влево и вправо через равные промежутки, жили люди. И этого жизненного пространства было так мало, что в каморках четыре на четыре метра ютились по несколько семей, отделяясь друг от друга занавесками, так как даже самая простенькая стена из досок безжалостно отхватывала часть места. Люди выглядели бледными, худыми, измотанными. Оно и понятно: каждый день был, словно бой. Смертельный бой за выживание, за место под солнцем, не являвшимся им уже двадцать лет.

– Мам, я еще поспать хочу, – доносился из одного закутка голос девочки, на что женщина вторила уставшим эхом:

– Будет выходной, обещаю: выспимся, – а когда он наступит, этот выходной, было неизвестно.

– Ну, мам! Я уже неделю вожусь с этими кроликами!

– Потерпи, доча. Мужчины на днях сходят на фабрику, а я тебе какую-нибудь обновку сошью, – и действовало: не каждый месяц, видимо, удавалось получить что-нибудь новенькое.

– Отец! Ну что ты, в самом деле? – слышалось из другого закутка. – Совсем сдурел, старый?! До туалета дойти не можешь? Или забыл, где он находится? За что мне все это…

– Где? – теперь слева кричал женский разгневанный голос. – Где, я тебя спрашиваю, ты всю ночь был?!

– На дежурстве, зайка! – пытался оправдаться мужчина. – Мы с Егорычем сегодня над воротами дежурили…

– Ах ты, паразит! – послышались хлопки, предположительно, дама устраивала мужу взбучку. – Егорыч сказал, что ты отгул взял! Единственный отгул в месяце! И не был дома! Опять к Клавке шатался, упырь бессовестный! Я сейчас и к ней забегу, пока на свиную ферму свалить не успела.

– Да что ты, мать! Да при чем здесь Клавка! – что-то зазвенело, покатившись по полу… Игорю почему-то не было жалко мужика.

Навстречу им попалась женщина с кастрюлей, а следом в сторону выхода прошествовали несколько тепло одетых мужчин.

– Это катакомбы под монастырем? – поинтересовался Потемкин у шедшего рядом Грома, понимая, что вряд ли узнает точно. Но тот, как ни в чем не бывало, заговорил:

– Нет. Вокруг. Эти коридоры идут под старым крепостным валом, что вокруг Юрьева. А до сноса старых стен он был в два раза больше.

– А это? – Игорь указал на пустующую нишу, которую они проходили. – Почему здесь никто не живет? Судя по количеству народа в других, странно так разбрасываться свободными местами…

– А никто ими не разбрасывается, – Гром даже не оглянулся. – Люди не хотят здесь жить, потому что три семьи погибли на этом месте лет шесть назад. Что произошло, до сих пор не ясно. Только тела нашли наутро, высохшие за ночь, как мумии.

– И они все не спали, когда это случилось, – добавил Игорь. Гром с интересом на него оглянулся.

– Да. Они не были в лежачем положении, если ты это имеешь в виду. На лицах ужас застыл, и все – женщины, мужчины, дети – смотрели в одну точку. На стену, напротив входа. Ты об этом что-то знаешь?

– Видел в нескольких поселениях. Чуваши говорят, это их «тени войны» забирают, причем выкашивают целые поселения. Странно, что у вас этого не произошло.

– А знаешь, что об этом я думаю? – вдруг рассвирепел Гром. Он схватил за грудки Игоря и потащил в пустующую нишу. Тот от неожиданности и подавляющего числа противников не сопротивлялся. Сопровождающие застыли на входе, напряженно сжимая автоматы. Старший толкнул мужчину к стенке и, не отпуская руку, стал пальцем другой тыкать чуть ли не в лицо лекарю. Следы ожога на лице выглядели сейчас особенно жутко, измененные гримасой и полутьмой – словно с Игорем разговаривала какая-то восковая маска, ожившая и полная ненависти. – Фигня все это! Самая натуральная, дебильная фигня! Никто и ничто, кроме нас самих, людям не опасно. Радиация? Пфф, почти исчезла, фон нормализуется со временем, ну, разве что в очагах остался. Мутанты? Пфф, я почти уверен, что мы скоро сами охотиться на них будем, причем их же сородичи у нас в качестве гончих будут. Химия? Бактерии? Тоже – пфф! А почему? Все потому, – Гром уже шептал, а не говорил. Видимо, первый порыв негодования пошел на убыль, – что мы сами себе враги! Мы взорвали ядерные бомбы. Мы применили химическое и бактериологическое оружие, мы, и только мы климатическое оружие разрабатывали, чтобы враги наши сдохли, и все для того, Потемкин, чтобы… мы сами умерли!

– Гром, – попытался возразить Игорь, но тот сжал губы, показывая, что еще не закончил. Затем продолжил:

– Я не знаю, что здесь тогда произошло. Сам не присутствовал, но точно уверен, что не тени какие-то уничтожили все три семьи. Это были люди. Я просто чую. Нет никого и ничего опаснее и изобретательнее человека. Видишь? – Гром указал на лицо. – Виноват не огонь, не БТР, в котором я находился, а люди, которых мы пытались защитить… Интересно, за что? – он вдруг успокоился. Отошел, поправил форму, постоял, закрыв глаза, и кивнул Игорю, чтобы тот следовал за ним.

Дальше шли молча. В голове у каждого крутились свои мысли. Игорь узнал Грома, даже несмотря на ожог, он знал его еще с той, довоенной, жизни, где они были врагами. И его терзала одна мысль: почему его не помнит сам Гром? Но выяснять это лучше постепенно, не вдаваясь в лишние детали, иначе, чем черт не шутит – вспомнит ведь о былой вражде, что сейчас совсем не нужно ни Игорю, ни, тем более, Грому. Как же странно распорядилась судьба, что спустя тридцать лет они вдруг встретились в этом глубоком заду мира, и не просто встретились, а столкнулись лицом к лицу. Но почему бы и нет? Судьба – вообще странная штука. А после смерти жены и детей она стала особенно странной. Надо быть аккуратней с этим человеком – помнится, он и прежде был способен на неожиданные вспышки гнева. Психопат и крайне неуравновешенный, одним словом. Когда-то реки их жизней встретились, перемешали воды и вновь разошлись, чтобы уже никогда не встречаться, ан нет. Атомная война пустила реки вспять, исказила русла, и вот, спустя тридцать лет пути вновь пересеклись. «Неужели, – думал Игорь, – так в жизни бывает? Порой конец света творит невозможное. Порой его последствия настолько непредсказуемы, что и помыслить трудно».

А Гром размышлял о другом: о долгом путешествии Потемкина, который побывал в Чувашии, да и где еще его носило, один Бог знает. А теперь Игорь неведомыми тропами и по воле случая попал сюда. В Юрьев. Что сподвигло его на это?

На пути, кроме людских жилищ, им встретились и ниши с животными. Игорь различил в полутьме свиней, кроликов и коз, обитающих в клетках. Воздух наполнился их запахом – как бы клетки ни чистили, но до конца избавиться от него было невозможно.

– А нехилый у вас тут зверинец, – заметил Потемкин.

– У нас еще лошади в верхних постройках есть, – ответил Гром. – Жаль только, что некоторые с отклонениями, но… Лошадь есть лошадь. Без тягловой силы сейчас никак. Мало ли, что приволочь надо? Да и соляру жалко. На исходе уже.

– Это да, – согласился Игорь.

Коридор сделал крутой поворот и уперся в деревянную стену с дверью, возле которой стоял охранник и пропускал внутрь по одному из вытянувшейся вдоль стенки очереди. На двери висела табличка: «Общественная столовая. Вход и прием пищи строго по регламенту. Опоздавшим сухпай не выдается». И дальше следовало длинное расписание.

Группа во главе с Громом прошествовала мимо живой гудящей змеи, люди были недовольны явным нарушением правил, возмущались, что-то бубнили, но открыто проявлять неприязнь к охране самого Воеводы не решались. Охранник беспрекословно открыл дверь, пропуская четверых мужчин. Сзади зароптали, на что тот довольно громко бросил:

– Ничего, потерпите.

Общая столовая представляла собой все тот же перегороженный коридор с четырьмя нишами-комнатами по обеим сторонам. Столь же скудное, как и везде, освещение, столики, вплотную стоящие друг к другу, много людей, одновременно скребущих ложками по мискам, и восхитительный запах, наполняющий все помещение. Игорю сразу же захотелось есть. При воспоминании о том, каких животных он повстречал по пути сюда, рот наполнился слюной. Это вам не разные мелкие твари, наводняющие убогий мир за стенами, а кролики, свиньи, козы. Конечно, и они не избежали мутаций, но не перестали быть вкусной пищей, как до Катастрофы.