Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest - Роб Хэлфорд

что-то зудит, и опустил штаны, чтобы посмотреть. На лобке прыгали крошечные твари, словно носясь по зараженным джунглям. О, черт! Это еще что за херня? Я понятия не имел, что это, поэтому пошел искать отца.

– Пап, у меня… проблемка, – промямлил я.

– Что такое?

Я приспустил брюки и показал ему. Он один раз взглянул и сразу же все понял.

– У тебя мандавошки! – сказал он мне. – С кем ты ошивался?

– В смысле? – спросил я нервно, прекрасно понимая, о чем он говорит.

– Ну, тебя ими мог только кто-нибудь заразить, – пояснил отец. Ему стало меня жаль. – Или на сиденье в туалете подцепил.

– Да, так и есть! – охотно согласился я. – На сиденье! – А сам сгорал от стыда.

Папа нашел мне врача и принес бутылку с какой-то жидкостью вроде молока, велел приложить вату и каждый день протирать лобок. Жгло, будто я прижигал кислотой. Несколько месяцев не мог избавиться от этих чертовых мандавошек; никак они не проходили. И Рою сказать так и не решился.

Ощущение сексуальной неполноценности все усиливалось. Мир геев оставался для меня загадкой. Мне было любопытно – а как иначе? – но я боялся из-за предыдущего неудачного опыта. Я был совсем мальчишкой, потерянным, но отчаянно хотел попробовать на вкус этот мир и завести отношения.

В газете я увидел маленькое объявление от парня, который искал встречи с другими мужчинами для «дружбы или, может быть, чего-то большего». Ага! Я написал ему на почтовый ящик, он ответил, и мы договорились, что я приеду к нему в Редхилл, что в графстве Сюррей.

Не знаю, чего я ждал, пока ехал к нему на поезде. Не сказал бы, что ожидал секса… но вероятность была. Неужели сегодня будет первый раз? Ничего не было. Он был милым парнем и моим ровесником, но искры не возникло. Мы отправились в Лондон за покупками, а потом я на поезде уехал домой.

В Большом театре, когда стартовал сезон пантомим, мы устроили пышное выступление с настоящим оркестром. Дирижер втрескался в меня не на шутку и ходил по пятам.

Он совершенно не скрывал своих чувств. Парень был гораздо старше меня и, я полагаю, гораздо наглее мужика с завода и мерзкого приятеля отца. Этот не пытался меня лапать или приставать. Он относился с уважением, но постоянно пытался флиртовать.

Меня это раздражало. Теперь я понимал, чего он хочет и к чему стремится, но он мне не нравился, и я должен был это прекратить. Ситуация выводила меня из себя. И однажды, когда он в очередной раз ко мне подкатил, я решил, что с меня хватит. Я знал – пора что-то сделать… Но что?

А потом случилось самое странное. Понятия не имею, как и почему, но мне вдруг шарахнуло в голову: «Надо пойти в церковь».

И я пошел. В обеденный перерыв ушел из театра и пошел по Личфилд-стрит в соборную церковь святого Петра. Это большая, богато украшенная старая католическая церковь в центре города, но, когда я пришел, никого не было. Подошел к статуе Девы Марии и… начал с ней разговаривать. Не помню, вслух или про себя, но вот что я сказал:

«Мне очень нужна помощь. Я совершенно запутался и не понимаю, что со мной происходит. Не знаю, правильно ли это, грех ли это, зло ли это либо все нормально. Не знаю, что делать!»

Случилось нечто невообразимое. Пока я проговаривал – или думал? – слова, меня накрыло волной умиротворения. Будто вся тревога и отчаяние прошли. Я почувствовал аромат роз. Оглянулся, но никаких цветов не было.

Что же случилось в той церкви в Вулверхемптоне в обеденный перерыв? Меня действительно благословила Дева Мария? Знаю, звучит глупо, но спустя 50 лет у меня по-прежнему мурашки от мысли об этом. И некоторое время страх и тревога меня не беспокоили.

Музыка мне помогла. Я нашел утешение в группах вроде Zeppelin. Когда я сбивался с пути, не желая быть тем, кем я был, и злясь на себя и свои желания, врубал музыку. Я искал спасения у Zeppelin и Девы Марии.

В 1970-м я поехал на остров Уайт, где проходил фестиваль и выступал Хендрикс. Это было на следующий год после Вудстока[27], ставшего поворотным моментом поколения хиппи в Америке. Я поехал с другом на пароме в Райд[28], думая, что настал наш черед: «Вот оно! Это наш Вудсток!»

Фестиваль был чем-то невообразимым. The Who в самом начале выступления ослепили публику противовоздушными прожекторами. Хендрикс вышел на сцену глубокой ночью, когда я уже был без сил, но он выступил потрясающе. Мы разбили палатку… ну, палатки у нас, кстати, не было. Легли на травку и вырубились.

Музыка манила меня, и я знал, что из театра пора уходить. Я замечательно провел там время, но приоритеты поменялись. Я пришел туда, потому что очень хотел стать актером… а теперь мечтал стать певцом в группе.

Athens Wood репетировали по вечерам, и если всю неделю приходилось пахать над горячим освещением, то на группу у меня не было времени. Мне нужна была дневная работа. И в 1970-м, проработав в театре всего два года, я распрощался с ним и стал… продавать одежду.

Раньше была международная сеть британских магазинов мужской одежды под названием Harry Fenton's. В их магазине на Парк-стрит, в центре Уолсолла, было объявление – требуется стажер. «Почему нет?» – подумал я. Позвонил, приехал на собеседование, и меня взяли.

Не успел я оглянуться, как уже был продавцом магазина. Продавать одежду – не в театре работать, но я не жаловался. График меня устраивал, платили неплохо, и мне нравилось добродушно подшучивать над клиентами. Единственное, в чем я так и не изменился: меня хлебом не корми – дай поболтать.

В магазине всегда продавалась традиционная, довольно старомодная одежда для мужчин, но компании нужно было придумать, как завлечь молодых ребят, которые обычно закупаются в бутиках. Вдруг нам поступила куча модной современной одежды: костюмы из полиэстера, брюки клеш, галстуки-селедка и туфли на каблуках.

Меня такая политика полностью устраивала, поскольку появился гораздо более крутой выбор шмоток, которые можно было спереть. Ну, не спереть – взять поносить. Любил я это дело. Хватал новый костюм или классную рубашку и джинсы клеш и носил на тусовках по выходным.

Утром в понедельник, все еще с похмелья, я пытался засунуть костюм, провонявшийся бухлом, сигаретами и «Олд Спайсом», обратно на полки и снова прикрепить кнопкой рубашку, запихнув в целлофановый пакет, как будто никто ничего не трогал. Чертовы кнопки!

Как только я стал менеджером, мог включать любую музыку. Мне нравилось слушать ее в магазине, поэтому я врубал «School's Out» Элиса Купера. Пару раз жаловались, но… Я