Следуя за Мухаммадом. Переосмысливая ислам в современном мире - Карл В. Эрнст

Главный политический контекст для антимусульманских памфлетов за авторством европейских христиан в эпоху Средневековья, несомненно, создавали крестоносцы. Попытки христианских монарших особ с благословения Римской католической церкви завоевать Святую Землю, «оккупированную» арабами и турками, вошли в число самых странных эпизодов в европейской истории. Представляя собой военно-религиозное движение, продолжавшее свое существование на протяжении нескольких веков, крестоносцы позволяли себе множество неожиданных выплесков, включая регулярную резню евреев и разграбление православного города Константинополя. Хотя это движение оказало грандиозное влияние на Западную Европу, совершенно безуспешные атаки крестоносцев произвели куда меньшее воздействие на Ближний Восток, где их зачастую воспринимали лишь как серию частных случаев из общего числа неоднократных набегов северных варваров. И только на средиземноморском севере [Африки] и в Испании более всего чувствовалось влияние менталитета крестоносцев. Испанская реконкиста была постепенным завоеванием приграничных территорий, осуществляемым при полной поддержке папы, и кульминацией этой экспансии стал захват Гренады в 1492 году, вылившийся в изгнание части мавров (андалузских мусульман) и евреев, а также насильственное обращение в христианство оставшихся из них. Антимусульманская политика испанских королей послужила одновременно подспорьем для путешествия в Америку Колумба, который отправился туда в том же году, ибо целью этого вояжа было предполагаемое ослабление мусульманского контроля над торговлей индийскими специями обходным путем. В то же время на юго-востоке Европы турки-османы в 1453 году взяли Константинополь и принялись за агрессивное завоевание Балкан, и эта угроза нависала над Европой вплоть до XVII века. Английские авторы ранних 1600-х с ужасом и страхом взирали на османов, воспринимая их государство как сверхдержаву, грозящую захватить всю Европу.

Хотя влияние крестоносцев, основа которого была заложена еще в Средние века, продолжало быть достаточно сильным, одного его недостаточно для объяснения генезиса современных антимусульманских предрассудков. Для того, чтобы найти это объяснение, мы должны обратить свои взоры на эпоху модерна и колониальный период. Для американцев, в частности, важно уделить внимание феномену колониализма как определяющему атрибуту модерна. Собственный колониальный период для Америки остался настолько далеко в прошлом, что американцы и не помнят, насколько он был стрессовым. У большинства американцев слово «колониальный» ассоциируется с причудливыми тематическими парками наподобие Уильямсберга, ныне реконструированными. Они не знакомы с гораздо более эффективными системами колониального правления, которые Франция и Британия развили в XIX веке, опираясь на собственное технологическое развитие, полицию и расистскую идеологию. Чтобы продемонстрировать масштаб влияния колониализма, достаточно привести один небольшой пример: Алжир, в который Франция вторглась и который завоевала в 1830 году. По существующим оценкам, во время, бесспорно, успешной войны Алжира за независимость (1954-62 гг.) были убиты более 1 млн алжирцев, в то время как французы потеряли примерно 30 000 человек. В общем, колониализм опирался на жестокость и военную мощь.

Собственно, столкновение Америки с исламом начало происходить преимущественно в колониальном контексте. Одним из его измерений была торговля африканскими рабами, и ни много ни мало, а 15 % жителей Западной Африки, проданных в рабство в Соединенные Штаты, были мусульманами, включая тех из них, кто сохранил свою культуру и даже писал на арабском, будучи порабощенными американским Югом. Другим его важным аспектом стала американская оккупация Филиппин, которая продолжалась, начиная со времен испано-американской войны в 1898 году и вплоть до Второй мировой войны включительно. Военные действия, которые вели американские войска на Филиппинах в период испано-американской войны, по большей части были направлены на подавление сопротивления представителей мусульманских племен. Именно американская интервенция на Филиппинах побудила Редьярда Киплинга написать его знаменитую оду колониализму под названием «Бремя белого человека» ("The White Man's Burden"). Хотя большинство американцев сегодня забыли об этом эпизоде в истории, ведущие умы того времени, такие как Марк Твен и Эндрю Карнеги, резко выступали как против данной военной авантюры, так и последующей за ней колонизации. В подобных ситуациях Америка была слишком вовлечена в модернистский колониализм и в конфронтацию с мусульманами – в частности, в таких странах, как Иран и Египет, в которых Соединенные Штаты буквально наступали на пятки предыдущему оккупанту – Британии.

Поскольку мощь Османской империи иссякла и она больше не рассматривалась в качестве серьезной угрозы, европейская колониальная экспансия в Азию и Африку стала набирать обороты. Когда Наполеон в 1798 году вторгся в Египет, он недолгое время заигрывал с идеей принятия ислама, чтобы завоевать мусульманский мир, став вторым Александром; однако в силу приверженности французскому образу жизни он быстро расстался с этой затеей, лишь узнав, что придется отказаться от вина. В эпоху Просвещения, когда авторитет религии был отвергнут, нужны были иные поводы для оправдания завоевательных походов, нежели религиозная идеология крестоносцев. Наука и рационализм сформировали новую идейную базу для построения империи. Новые формы вооружений, которые определенно дали Европе преимущество, позволили ей насильственно захватывать остальной мир. Расовая теория в науке, в частности, подвела рациональную базу под идею доминирования Европы в мире. Такие мыслители, как Огюст Конт, провозгласили, что пять развитых европейских государств (Англия, Франция, Италия, Испания и Германия) составляют авангард человечества. Теория эволюции Чарльза Дарвина нашла свое практическое применение в виде учения о том, что белые европейцы являются более приспособленными, чем все остальное человечество, а потому обязаны управлять им. Для британцев это было «бремя белого человека», в то время как французы воспринимали это как «цивилизаторскую миссию». Карл Маркс и Фридрих Энгельс сформулировали теорию «азиатского способа производства», согласно которой народы Востока по природе своей склонны к «восточному деспотизму».

О необычайной силе расовой теории, которую она набрала в тот период, свидетельствует экстраординарный обмен мнениями между ведущими европейскими исламоведами и одним мусульманским реформатором. Эрнст Ренан, видный парижский ученый, автор важных работ по средневековой философии, в 1883 году прочитал в Сорбонне лекцию, в которой утверждал, будто ислам несовместим с наукой и философией. Его доводы базировались на том, что ислам по своей сути является арабской религией, а арабы, в свою очередь, семиты, у которых «атомистическое» мышление, обусловливающее неспособность к философскому синтезу. Когда это произошло, мусульманский реформатор Джамал ад-Дин аль-Афгани находился в Париже, ища возможность временной передышки от бурной политической карьеры. Афгани бросил вызов Ренану, оспорив его выкладки, основанные на допущении, что все религии по своей сути являются авторитарными и антисциентистскими. Ислам – более молодая религиозная традиция, нежели христианство, утверждал Афгани, поэтому ей требуется еще немного времени, чтобы в ее лоне пробудился научный дух. Ренан же любезно принял во внимание эту критику, которая, несомненно, показалась ему философски состоятельной, ибо Афгани был арийцем. Тем не менее, Ренан оставался глубоко убежден в том, что семиты (арабы и евреи) не обладают способностью к философскому мышлению. Антисемитизм и расовые доктрины подобного рода в XIX веке были явлением не только обычным, но даже модным[31].

При этом нельзя сказать, что христианская миссионерская активность в колониальный период прекратилась; напротив, XIX век был ознаменован, пожалуй, высшей точкой в систематической организации христианских миссий по всему миру. Христианские миссионеры поднаторели в изучении бесчисленных местных языков – отчасти для того, чтобы переводить на них Библию, отчасти – чтобы проповедовать христианство и доказывать ложность иных религий. Стиль, типичные словесные обороты и аргументация миссионеров в значительной степени побудили нехристиан (в том числе и мусульман) защищать свои религиозные убеждения.

В то время, как христианские религиозные концепты все еще, без сомнения, властвовали над сознанием колониальной администрации, главный акцент делался на пропаганде идеи, что европейская культура и наука – это вершина человеческого прогресса. В данной связи можно упомянуть документ, проливающий свет на этот тезис: знаменитый текст «Минута индийского образования» Томаса Бабингтона Маколея, написанный в 1835 году в качестве оправдания для введения английского языка как стандартного языка образования в Британской Индии. И вот что он вынужден был сказать о таких классических языках, как арабский и санскрит, которые были востребованы у мусульман и индусов: